Орлов, солдат первого года службы, находился в свободной смене внутреннего наряда. Уходя к реке, капитан приказал ему сообщить, как только кончится физзарядка. Он мог бы и не требовать этого, но хотелось проверить исполнительность солдата. Максимов принял роту недавно, до этого работал секретарем комсомольского бюро части. И теперь старался использовать каждую возможность для знакомства с людьми, которых ему доверили учить и воспитывать.
Солдат, однако, опаздывал. Максимов поднял голову и увидел неподалеку командира восьмой роты майора Басова, стоявшего с солдатом у крутого обрыва.
— Ты чего здесь торчишь? Иди сюда, новость сообщу! — уперев руки в бока, позвал Басов капитана. Они были давние друзья. Шесть лет назад вместе окончили военное училище. Вместе прибыли в полк. Но служба у них сложилась по-разному: Максимова избрали секретарем комсомольского бюро части; Басов же, став командиром роты, спустя некоторое время начал подшучивать над своим другом: «Алексей, иди ко мне командиром взвода, если что подзабыл, поднаторю». Внешне это казалось шуткой. Однако добрая доля правды была в этой фразе. Получив звание майора, Басов и в самом деле возомнил себя всезнающим командиром роты. Но потом, когда узнал, что Максимов принимает роту, да еще девятую, о которой в полку говорили: «На то она и девятая, чтобы первой не быть», он был удивлен. «Алешка, комсорг мой праведный, ты с ума сошел! Зарежет тебя девятая», — заявил Басов Максимову в первый же день вступления в новую должность.
И вот теперь, стоя у обрыва с солдатом, Басов снова позвал к себе капитана. Тот подошел, а майор, словно забыв, зачем позвал друга, по-медвежьи повернулся к солдату:
— Раздевайся, Рыжов, не тяни волынку.
— Глубоко тут, товарищ майор, — передернул плечами солдат. — Могу утонуть, я ведь из сухопутных мест, степняк…
Басов молча сбросил с себя обмундирование и, ни слова не говоря, прыгнул в воду. Вынырнув, он крикнул:
— Прыгай, тебе говорят! Не утонешь, командир рядом!
— Вот напасть-то, — съежился солдат, глядя на Максимова.
Алексей знал Рыжова. В бытность секретарем комсомольского бюро ему не раз приходилось разговаривать с солдатом. Робкий. «С ним, вероятно, надо поступать как-то по-другому», — подумал Максимов и, быстро раздевшись, взял Рыжова за руку:
— Вместе пошли, не робей. Вот так.
Басов сделал большие глаза, что-то хотел возразить капитану, но сдержался. Он только отчаянно помотал головой.
— Портить людей и я могу… — произнес Басов, когда вместе с Максимовым стали выходить на берег. И, повернувшись к Рыжову, повысил голос: — Плавать вы будете, а сейчас марш к себе в отделение! Степняк!
Солдат оделся и вскоре ушел.
— Эх, Лешка, ты что думаешь: рота — это детский сад? — продолжал сокрушаться Басов, оставшись вдвоем с Максимовым. — Нет, брат, если ты с каждым, как с малым дитяткой, будешь цацкаться, командиром тебе не быть. Командир — это… — Басов выразительно посмотрел капитану в глаза и, не найдя подходящего для сравнения слова, умолк.
От реки они шли вместе, не спеша. Роща, палатки, лес уже были залиты солнцем.
— Может быть, ты и прав, — тихо отозвался Максимов и, подумав о чем-то, стал рассказывать, как бы поступил с Рыжовым.
— Учи рыбу плавать! — прервал его Басов и, заметив идущего навстречу солдата, замедлил шаг. — Твое чадо Орлов куда-то спешит.
— Ко мне. Опаздывает с докладом, — произнес Максимов.
— Вот сейчас посмотрим, с какой стороны ты к нему подойдешь, — уже свернув с тропки, бросил он капитану.
Басов удалялся напрямик, через саженцы, раздвигая деревца своими широкими плечами.
2
Басов нравился Алексею. Но чем именно, он и сам не знал. Может быть, вот этой уверенностью, с которой так легко и прямо решал любое дело. «Прыгай, тебе говорят!» — и баста. Вот так бы и ему, Алексею, поступить с Орловым: рубануть без оглядки — ведь на десять минут опоздал с докладом. «И накажу, — решил капитан, искоса поглядывая на подошедшего солдата. — Что же тут еще рассуждать?!»
Орлов стоял перед ним, вытянувшись в струнку, под гимнастеркой угадывалось крепкое тело, весь он был подтянутый, упругий. Лицо суховатое, чуть вытянутое, с мягким, доверчивым взглядом серых глаз. Максимов еще мало знал этого солдата, слышал лишь от командира взвода, что рядовой Игорь Орлов хорошо «крутит на перекладине солнце», и только.
Капитан вдруг резко повернулся к Орлову, спросил:
— Сколько сейчас времени?
— На десять минут задержался, товарищ командир роты. Умывальник приводил в порядок, сальник заменил. Пять дней течет… Лужа там образовалась непроходимая…
«Ну рубани! Опоздал же! — назойливо вертелась мысль в голове Максимова. — Что ж стоишь? Накажи!»
— Разберусь… — произнес наконец капитан и медленно зашагал к своей палатке. Орлов пошел за ним. А когда командир роты молча скрылся в палатке, солдат спохватился:
— Мне-то как быть?
— Входите, — послышался голос капитана.
Орлов вошел.
— Читайте вот это место. — Максимов подал Орлову раскрытую книгу. — Вот эти два верхних абзаца.
— Вслух читать?
— Можете читать про себя. Я уже читал, — произнес Максимов и вдруг вспомнил, что Басов так и забыл про новость, которую намеревался рассказать. «Вероятно, генерал решил провести учения», — подумал капитан и весь отдался этой мысли: он только принял роту, и ему не хотелось, чтобы учения состоялись в ближайшие дни… Надо было свыкнуться с личным составом, узнать подробнее о недостатках и достоинствах каждого, а тогда пусть…
Тем временем Орлов читал:
«Вася, что же это такое? Разве не мог хотя бы на минуту раньше? Ты же знал: один я, один я остался тут. Патроны кончились, камнями начал швырять, где там! Подползли на бросок гранаты… И вот как изувечили, гады. И пулемет изуродовали. Ты ведь солдат, Вася, как же мог опоздать?
Василий смотрел на искалеченные ноги Ивана Рыжова сначала тупо, как в тумане, потом с ясным, четким сознанием. И чем больше эта ясность овладевала им, тем глубже он понимал: никогда и ничем не сможет оправдать свою вину перед этим человеком. Он виноват!»
Орлова заинтересовала книга. Ему захотелось читать дальше, узнать, что станет с Иваном, Василием, но командир велел ему только вот это место прочитать и, видимо, ждет, что теперь скажет он по поводу прочитанных строк.
Ведь не без цели же дал он книгу?
Капитан сидел с закрытыми глазами. Потом решительно поднялся, взял полевую сумку и, вытащив топографическую карту, разложил ее на столе.
— Иван, видать, был хорошим бойцом, — робко отозвался Орлов.
— Какой Иван?
— Я о книге, товарищ капитан.
— Иван! — повторил Максимов. — Да, хорошим. Именно хорошим! — Он повесил сумку на место и вышел из палаты. Солдат поспешил за ним.
— Вы свободны, — сказал ему Максимов, направляясь к умывальнику. Орлов долго смотрел вслед капитану.
«Ну и ну, хотя бы отругал, что ли», — вздохнул он, чувствуя на душе тяжесть.
Проверив умывальник, Максимов успокоенно прошептал:
— Молодец, толково отремонтировал. А вот другие этого не сделали. — С минуту капитан рассматривал сальник и уже стал думать о солдате по-другому, хотя случившееся все еще продолжало его волновать.
— Алексей! — вдруг возник перед ним Басов. Он уже успел побриться, сменить полинявшую гимнастерку на новую и теперь выглядел помолодевшим, еще более подтянутым. — Я же обещал сообщить тебе новость, — подходя к умывальнику, сказал майор. — Не догадываешься о чем?
— Да вроде догадываюсь… Учение наметил генерал?
— Точно, угадал. Командирский нюх у тебя еще остался. Но слушай, Алешка, местность там песчаная, не грунт, а вода, сквозь пальцы течет, честное слово!
— Думаешь, не справлюсь?
— Ничего я не думаю, — скороговоркой ответил Басов. И, помолчав немного, добавил: — Признайся, ведь многое уже забыл, находясь на комсомольской работе?
— Да как тебе сказать… Может быть, и забыл кое-что, но стараюсь, так сказать, идти со всеми в ногу.
После занятий в жизни лагеря наступило некоторое затишье. Басов сидел на скамейке в квадратике, отведенном для курения. Над головой перешептывались листья березы, кругом было тихо, спокойно. Басов не переносил такие минуты, они были ему в тягость. Швырнув окурок в бочку с водой, он стал разглядывать каждый предмет.
— Черт знает что! — вдруг произнес он, заметив на песчаной дорожке кем-то брошенный лист бумаги. — Кто же это сорит мне тут? — Он перепрыгнул через штакетник и поднял смятый почтовый конверт. — «Рыжову Ивану Ивановичу», — чуть скривив левую бровь, прочел он не без удивления. — Такой робкий, воды боится, а уже Иван Иванович.
Прежде ему ни разу не приходилось разговаривать с Рыжовым о том, кто у него есть из родных и что ему пишут. Все как-то не находил подходящего случая, да и считал, ни к чему ему всем этим заниматься. Как правило, такие дела он передоверял секретарю комсомольской организации.
