— Мало им революции? — загоготал Закаморный. — Нет, все же Павлов рефлексы должен был изучать не на собаках.
— В противном случае Ягубов все материалы зажмет.
— Разве он уже у власти?
— А то! Макарцев залег с инфарктом.
— Не так страшен черт, как его Малюта. Ты задумывался, Рап, откуда берутся ответработники?
— Небось, опять биологические ассоциации?
— Раньше на кораблях уничтожали крыс так. Сперва моряки ловили в клетки четырех крыс, сдвигали клетки попарно и открывали дверцы. Крысы бросались друг на друга, и те две, что злее и сильнее, загрызали тех, что слабее. Тогда ловили еще двух крыс и подсаживали в клетки. А потом еще. Оставшихся двух самых кровожадных и агрессивных выпускали на волю, поморив голодом. Они исчезали в норах и догрызали крыс, не готовых к борьбе.
— От твоей биологии тошнит! — проворчал Раппопорт.
Он опять подумал о серой папке. Ну, держишь Самиздат в надежном месте. Зачем же вылезать? Всех ведь начнут тормошить.
— Макс, не слыхал, у нас рукопись читают?..
— Не слышал, — отрезал Максим. — Если достанешь, дай. Я поехал на твой субботник.
— Погоди! Как ты сказал?
— Клебздонить…
— Во! Наклебздонить успеешь. А фотарь? Без снимков не прозвучит! Звоню Какабадзе.
24. КАКАБАДЗЕ АЛЕКСАНДР ШАЛВОВИЧ
ИЗ АНКЕТЫ ПО УЧЕТУ КАДРОВ
Фотокорреспондент газеты «Трудовая правда».
Родился 2 июня 1941 г. в Тбилиси.
Национальность: грузин. Отец грузин, мать армянка.
Родной язык: русский.
Беспартийный. Ранее в КПСС не состоял. Член ВЛКСМ с 1955 г. Членский билет No 13484167.
Образование: среднее.
Судебным преследованиям не подвергался. За границей не был.
Знание иностранных языков и языков народов СССР: отсутствует.
Семейное положение: холост. На иждивении числится мать — Какабадзе Аида Тиграновна.
Общественная работа: выполняет разовые поручения.
Военнообязанный, рядовой, воинское звание солдат. Военный билет No НМ 1493874.
Паспорт XIX ЕА No 707241, выдан 6 отд. милиции г. Тбилиси, 7 сентября 1962 г.
Прописан постоянно по адресу: Москва, ул. Юных ленинцев, 51, корпус 2, кв. 3. Телефона нет. ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА САШИ КАКАБАДЗЕ
В прошлом году Какабадзе провел отпуск на Кавказе, в Гаграх. Когда кончился курортный сезон, вдвоем с матерью они сняли маленькую комнату у моря, и рано утром Саша ходил со спиннингом на причал. Он стоял на волнорезе в темно-красном тренировочном костюме, пока не становилось жарко. Ничего не ловилось, но забрасывать было приятно. Раз возле Саши остановился пожилой грузин с брюшком в дорогом костюме. Он молча стоял и смотрел, иногда тихонько выбивал лакированным ботинком какой-то ритм. Простояв около часа, грузин не выдержал:
— Зачем ловить, если ничего не ловится, а?
— А зачем стоять и смотреть, как ничего не ловится?
Человек усмехнулся и ответил что-то по-грузински.
— Извините, — сказал Саша, — по-грузински я не понимаю…
— Какой же ты грузин? Одна видимость…
— Я плохой грузин, обрусевший.
— А по-русски говоришь с грузинским акцентом, — засмеялся человек. — Тяжелый случай, а? Давай познакомимся. Ты, наверно, живешь в Москве, я по отдельным приметам чувствую…
— Угадали! Меня Саша зовут. Александр.
— Красивое имя! А я Георгий. Тоже ничего, да? Знаешь, кто я? Я — главный технолог Самтреста. Понимаешь?
— Еще бы! Самтрест — на всех бутылках грузинских вин написано.
— Да, это так. Я здесь отдыхаю, но мне никто не нравится. Сегодня я повезу тебя в горы, в ресторан…
— Но я тут не один, с мамой. Она у меня армянка. И мы снимаем комнату с питанием. Так что спасибо!
— При чем тут мама-армянка, при чем тут питание?! Ты понимаешь кто я?! Послушай, сколько ты зарабатываешь?
— Сто десять.
— В день?
— Нет, в месяц. И еще гонорар — но не больше половины оклада. Больше нельзя. Если больше, работаешь бесплатно. Ну, еще халтура подворачивается…
— Как же ты живешь? Да у нас дворник больше зарабатывает! Раз в месяц проходит по квартирам, и все дают дворнику по десятке. Ты кто по профессии?
— Фотокор.
— Очень интересно! Ты можешь напечатать в газете, кого хочешь? А кого не хочешь — можешь не напечатать? Да если бы я сидел на таком месте, я бы твою маму-армянку купал в золотой ванне!
Саша намотал леску на катушку и ушел. Не захотел поехать гулять в горный ресторан с главным технологом Самтреста. Днем они с мамой ходили на рынок, и Какабадзе с опаской обходил бочку с вином, у которой торговал бойкий азербайджанец. Рядом был привязан ослик. В день приезда Саша подошел к этой бочке попробовать стаканчик настоящего деревенского вина. Очередь двигалась неспеша. На бочку был наклеен портрет Сталина. Каждый, кто получал вино, сперва чокался с Иосифом Виссарионовичем, ударяя в лоб портрету краем стакана, и только потом выпивал. Саша поднес к губам стакан.
— Ты почему со Сталиным не почокался? — закричал продавец. — Грузин не уважаешь, да?
— Я сам грузин, — сказал Какабадзе. — А ты не грузин.
— Я азербайджан, да. Это тоже Кавказ. Тебя Россия испортил. Кто Кавказ живет, должен Сталин любить!
Пожав плечами, Саша чокнулся остатком вина с портретом и выпил за упокой его души. Но больше этого делать не хотел из-за отца. Шалва Какабадзе-отец был искусствоведом. В тридцатых годах он первым предложил убрать из Музея изобразительных искусств в Тбилиси полотна тех художников, которые не отразили в своих произведениях образа самого верного ученика Ленина.
По счастливому совпадению музей находился в том самом здании, где раньше была Тифлисская духовная семинария. В ней, как стало известно из биографии великого вождя всех народов, написанной им самим, пока семинаристы молились, вождь организовывал марксистские кружки. Музей заполнили полотна, изображавшие товарища Сталина в разных возрастах. Правда, от ареста Шалву Какабадзе это не спасло. Саше было около года, когда отца его посадили.
Аиде, его тщедушной жене, которая тоже работала в музее, родственники помогли устроиться в торговлю. Аида стала хорошо зарабатывать, но ей было мало. Она действовала энергично: обвешивала, торговала левым товаром, научилась не давать сдачи. Сашина мать скопила целое состояние и — чего только не бывает? — поехала в лагерь, где находился муж, и выкупила его. По документам значилось, что заключенный Какабадзе Шалва убит при попытке к бегству. А сам Шалва Какабадзе с паспортом Павла Коркиа, отбывшего срок за мошенничество и убитого ворами, был выпущен на свободу. В Тбилиси паспорт этот, опять за большие деньги, заменили на паспорт с другим местом рождения. Сашина мать зарегистрировала брак второй раз.
Они уехали из Грузии на Урал, чтобы не встретить знакомых. А после войны перебрались в Москву, и отец даже преподавал в театральном техникуме историю советского изобразительного искусства. Когда Саша вырос, отец ушел и женился на своей студентке. Саша же не собирался жениться, хотя Аиде Тиграновне очень этого хотелось.
— Посмотри, сколько в Москве девушек, — говорила она. — Даже твой отец не выдержал. А ты? Уж если я его уговаивала от меня уйти, так тебе и подавно пора! Твой отец, когда был молодой, имел целый гарем, и я никогда не возражала, потому что знала: меня он любил больше всех! Ну что ты за Какабадзе, если девушку соблазнить не можешь?
— Успокойся, мама, — урезонивал ее Саша. — Я могу, но нету времени.
Сашино время улетало странно. Этот совершенно непрактичный, тихий грузин вдруг заявлял в редакции, что он может поднять штангу весом сто килограммов.
— Не верите — давайте спорить!
Спорили с ним охотно трое, а то и четверо! Условия такие: если Какабадзе не поднимет штанги указанного веса, он каждому платит по десять рублей. Все садились в такси и ехали во Дворец тяжелой атлетики. Входили прямо к директору, показывали редакционные удостоверения. Тот смеялся, узнав в чем просьба, и вел всех в зал. Здоровые спортсмены надевали на штангу нужный вес и расходились. Щуплый Саша оставался на помосте со штангой один на один. Он храбро брался за нее тонкими руками, рывком отрывал и, тужась, пытался положить на грудь. После двух-трех попыток, он, в красных пятнах, молча сходил с помоста.
— Деньги, ребята, в зарплату отдам…
И потом честно раздавал всем по десятке. Матери не говорил, чтобы не расстраивать, подрабатывал, чтобы отнести ей денег. А сам жил впроголодь до следующей получки. Но через три дня после зарплаты обнаруживал, что может читать мысли на расстоянии. От него отмахивались, жалея его. Он не отставал:
— Честное слово, каждую вторую мысль отгадаю. Хотите на спор?.. Проиграю — с меня пять рублей каждому.
Фотарем Саша Какабадзе стал случайно. После десятилетки его забрали в армию, и он взял с собой фотоаппарат. У него была любимая шутка: он фотографировал, не вставляя пленки. Но командир дивизии приказал ему сфотографировать свою семью, и тут за обман он сел бы на губу. Пришлось вставить. К удивлению самого Саши, снимки получись вполне сносные. С тех пор у него отбоя не было от офицеров. Его снимки стала печатать дивизионная газета. В редакции этой газеты побывал корреспондент «Трудовой правды». Ему не разрешили фотографировать внутри воинской части без специального допуска. А у Саши были готовые снимки, уже прошедшие военную цензуру.
