— А куда?
— К Черному морю.
— Хорошее дело.
— В санаторий.
— Хорошее дело.
Билеты продавали снаружи вокзала, и была большая очередь. Иван устроил Нюру с чемоданом возле скверика, а сам побежал занимать очередь.
Стал за каким-то человеком в шляпе — шляпа за шляпой. Иван проявил какую-то странную, несвойственную ему говорливость. Вообще, в городе он стал какой-то суетливый. Волновался, что ли.
— За билетом?— спросил он человечка в шляпе.
Человечек читал газету, оторвался на малое время, посмотрел на Ивана...
— Нет, за колбасой. Иван не обиделся.
— Далеко?
Человечек опять отвлекся от газеты, посмотрел на Ивана...
— В Ленинград.
— А я — к югу.
— Хорошо.
— Да решил, знаете... Ну ее, думаю, все к черту — поеду. Билетов-то хватит?
— Должно хватить. А там... бог ее знает. Народу много.
— Да.— Иван понизил голос, приблизил свою шляпу к шляпе человека с газетой.— Куда, к черту, едут? Чего дома-то не сидится?
Человек еще раз глянул на Ивана... И стал опять читать газету.
Иван помолчал, посмотрел вокруг... Посмотрел на длинную очередь... Заглянул через плечо человеку — в газету.
— Ну, что там?
Человек раздраженно качнул головой, сказал резковато:
— В Буэнос-Айресе слона задавили. Поездом.
— Ох, о!..— удивился Иван.
Еще некоторые удивились в очереди, посмотрели на человека с газетой.
— А как же поезд?— спросил Иван.
— Поехал дальше. Слушайте, неужели охота говорить при такой жаре?
Иван виновато замолчал. Он думал, что в очереди, наоборот, надо быть оживленным — всем повеселей будет. Постоял еще немного, потом молча поманил рукой Нюру... Та подошла.
— Постой маленько,— сказал Иван.— Я покурю.
— Иди к чемодану, там покури.
Иван пошел к чемодану, а Нюра осталась стоять в очереди — терпеливо, с пониманием, что надо стоять, долго надо стоять.
Билетов всем хватило... Даже еще, наверно, остались лишние, так как в купе кроме Ивана с Нюрой был только один пассажир.
Иван вошел в купе несколько шумно, покрикивал на Нюру.
— Вот!.. Здесь — двадцать два, двадцать три. Давай сюда! Здравствуйте!
У столика сидел уверенный человек, чуть даже нагловатый, снисходительный, с легкой насмешечкой в глазу... Записной командировочный.
— Ну,— сказал командировочный, глядя на Нюру,— будем знакомиться? Николай Николаевич.
— Иван Расторгуев,— сказал Иван.— А это жена моя, Нюра.
— Так, так...— И как-то сразу понял командировочный, что с этой парой можно говорить снисходительно, в упор их разглядывать, Нюру особенно, только что не похлопывать.— Далеко ли?
— К югу.— Иван старался быть вежливым, знающим. Николай Николаевич засмеялся.
— Вы что, перелетные птицы, что ли? К югу?
Ивана обидел этот смешок, но он не подал виду.
Вошел проводник.
— Постель будете брать?
— Мне не потребуется,— сказал командировочный,— я в Горске схожу. А им вот потребуется конечно. Они — к югу.— и командировочный опять посмеялся, глядя на Нюру.
— Да, да,— поспешно сказал Иван,— нам, конечно, потребуется. Тащите.
Проводник принес два комплекта — постели.
— Два рубля.
— Каких два рубля?— не понял Иван.
— За две постели.
— Это...— Иван почуял некий подвох с этими двумя рублями.— А что, за постели отдельная плата?
Командировочный и проводник переглянулись.
— Отдельная, отдельная. Давайте поскорей, мне некогда.
— Нюся, дай два рубля, пожалуйста,— спокойно сказал Иван.
— Загороди меня,— тихонько попросила Нюра.
Иван стал так, чтоб загородить жену от мужчин.
— Счас мы свои рублишки достанем из чулочка... И отдадим.— Ивану страсть как неловко было, что деньги — где-то у жены «в чулочке»... И он прямо, вызывающе-прямо посмотрел на ухмыляющихся проводника и командировочного и тоже улыбнулся, но зло улыбнулся. Если бы командировочный посмотрел внимательней на Ивана, он бы перестал улыбаться. Но он смотрел невнимательно — он улыбнулся.— Жена у меня боязливая... возьмут, говорит, да своруют наши рублишки... А кому они нужны, наши рублишки? Верно?
Нюра достала наконец пятерку... Подала кондуктору. Тот сдал трояк сдачи и ушел.
— Первый раз?— весело спросил командировочный.
— Что?
— Едешь-то. Первый раз?
— Так точно! А что?
— Надо доверять людям... Вот вы едете со мной вместе, например, а деньги спрятали... аж вон куда!— Командировочный опять посмеялся.— Значит, не доверяете мне. Так? Объективно так. Не зная меня, взяли меня под подозрение. А ехать вам далеко — вы так и будете всем не доверять? Деревенские свои замашки надо оставлять дома. Раз уж поехали... к югу, как ты выражаешься, надо соответственно и вести себя... Или уж сиди дома, не езди. А куда к югу-то? Юг большой...
— На кудыкину гору. Слыхали такую? Там курорт новый открылся... Вот я туда первый раз и смазал лыжи.
Нюра засмеялась. Невольно.
Командировочного задело за живое. Особенно ему не понравилось, что Нюра засмеялась.
— А ты что это сразу в бутылку-то полез?
— А вы что это сразу тыкать-то начали? Я вам не кум, не…
— О-о!— Командировочный удивился и засмеялся насильственно.— Да мы, оказывается, с гонором!
— Вот так, дорогой товарищ... Я бы лично эти ваши ухмылочки не строил. Что, вы от этого сильно умный, что ли, стали? Нет же...
— Иван!— вмешалась Нюра.
— Слушайте!..— посерьезнел командировочный.— Вы все-таки... это, научитесь вести себя как положено — вы же не у себя в деревне. Если вам сделали замечание, надо прислушиваться, а не хорохориться. Поняли?— Командировочный повысил голос.— Научись сначала ездить. Еще жену с собой тащит...
— А что тебе моя жена?— зловеще тихо спросил Иван.— Что тебе моя жена?
Нюра знала, что после таких вопросов — так сказанных — Иван дерется.
— Вань!..
— Что тебе моя жена-то?
— То, что надо сначала самому научиться ездить, потом уж жену за собой возить.
— А твое какое дело? Я тебе что, на хвост нечаянно наступил?
— Да вы только не это... не стройте из себя припадочного. Не стройте. Видели мы и таких... И всяких.— У командировочного серьезно побелели глаза.— Не раздувайте ноздри-то, не раздувайте! А то ведь — как сел, так и слезть можешь.
— Это кто же, ты ссадишь?
— Ванька! Да перестань ты, господи-батюшки!.. И вечно с им какие-нибудь истории!
Командировочный весь встрепенулся, осмелел еще пуще.
— Так вот, чтобы историй этих больше не было — мы поможем ему... Ишь ты, понимаешь...
— Ну-ка, помоги.
— Сча-ас. Вот до следующей станции доедем и вызовем милицию. Может, с историями-то придется остановку сделать... суток на пятнадцать. Подумать, как вести себя в дороге. А то...
— Профурсетка в штанах,— отчетливо сказал Иван.— Он еще пугать будет... Сам у меня слезешь. Спрыгнешь?.. И — по шпалам, по шпалам...— Иван встал; Нюра вцепилась в него.
Командировочный вскочил с места. Он сделал это поспешно и сам же усовестился своей поспешности, гордо тряхнул головой.
— Ах так? Ну, погоди...— И он пошел из купе, но в дверях еще оглянулся.— Счас ты у меня уедешь.— И вышел.
Нюра перепугалась.
— Опять!.. На кой черт потащил тогда, на самом-то деле, если с характером своим поганым совладать не можешь?..
— Не гнуси. Я, что ли, начал?
— Ссадют, правда, на станции — кукуй там...
— Счас — ссадили.
— Он, может, начальник какой, откуда ты знаешь?
— Он дурак. Чего он начал ухмылочки строить?
— А ты что, с лица спал от этих ухмылочек? Строй он их!.. Как хорошо поехали — нет, надо свой характер показать!..
— Не ори. И не пужайся,— наоборот, держи теперь нос выше, а то, правда, не ссадили бы.
— Как хорошо поехали!..— горько горевала Нюра.
Дверь в купе отодвинулась.
Стояли два кондуктора, а за ними — командировочный.
— Вы что тут?— спросил кондуктор, который выдавал постели.
— Что?— откликнулся Иван.— Ничего.
— Чего шумите-то?
— Кто шумит? Никто не шумит.
— А кто меня из вагона выбросить хотел?— спросил командировочный.
— Вы что-то перепутали,— спокойно сказал Иван. -Это вы меня ссадить хочете. А мне неохота — слезать-то... Я затосковал.
Кондукторы увидели, что пассажир — не пьян, обратились к командировочному:
— Перейдите в другое купе, места есть. Во втором есть два места.
Командировочный взял свой портфель и, смерив Ивана презрительным, обещающим взглядом, сказал:
— В Горске мы еще увидимся.
— Давайте. По кружке пива выпьем...
— Ты это... не очень!— прикрикнул на Ивана кондуктор.— А то выпьешь у меня.
И они ушли.
— Вот так!— сказал Иван. Встал, засунул руки в карманы и прошелся по свободному купе.— А то будут тут мне… печки-лавочки строить, понимаешь.
