Тракторист впивается глазами в бригадира, а тот задерет голову и только машет руками, — тут ошибаться не положено: «сыграет» опора — дров много будет.
Когда она станет буквой П, ею займутся верхолазы: натяжка провода, подвеска изоляторов, гирлянд. Лазят, как обезьяны, по опорам, висят на проводах: заделывают шлейфы (свободные концы). Смотреть на них без привычки — заболят позвоночник и шея.
Вообще со стороны смотреть на строительство ЛЭП одно удовольствие. В прошлом году приезжал к нам председатель постройкома. Мы тогда стояли на переправе через реку Курму. Ему так понравилось, что собирался (если бы не мошкара) семью к нам на отдых привезти.
Вот и Галка приехала к Димке. И уже на третий день раздор.
С одной стороны, подумать, зачем в такую даль тащилась, с другой — ведь живые же.
Сегодня ненароком оказался свидетелем спора:
— Ты поедешь?
— Нет, — отвечает Димка.
— Нет, ты серьезно?
— Ну. Сказал нет.
— Если не поедешь, так и скажи.
— Можешь подождать, не барыня.
— Я барыня? — как ужаленная взвизгивает Галка. — Живем как скоты, только и делаю, что посуду драю. Не крепостная же я — ни разу не обнял.
— Да тише ты, Галка!
— Что тише, ворованная, что ли, я!
— Уезжай.
— Ну так бы и сказал, а то тянешь душу.
Галка вихляющей походкой проходит к умывальнику, красит губы перед зеркалом. Она красивая, эта Галка.
— Я же тебе писал, — страдальчески говорит Димка.
— Знала, что ли! Тут от одних портянок задохнуться можно.
— Вечно одни и те же разговоры, — машет рукой Димка и прикуривает от печки.
Заглядывает в палатку Талип.
— Ветер баню сдул, — говорит он.
— Так вам и надо, — встревает Галка. — Тоже «сандуны» построили.
— Ты че такая злая? — любопытствует Талип. — Или мясо сырое кушаешь?
— Да ну вас! — Галка заливается слезами.
— Женщина может наговорить шайтан знает что, но заплачет, ее надо утешать, — бормочет Талип. — Пошли, — зовет он меня, — совсем не могу, когда бабы плачут.
Выходим. Ребята уже натягивают на каменку палатку.
Славка с Диксона, подбоченившись, восхищается.
— А воздух какой, братцы?! Красотища-то, — гольцы в облаках, как гуси в сметане, плавают. Это надо понять!
— Хватит, Славка, лирику разводить, — говорит подоспевший Димка. — Завел бы ты свой драндулет да Галину бы, что ли, увез…
Я тоже собираюсь на главный стан — надо решать с лесом.
Последние опоры воткнули.
Собираемся, как на похоронах. Димка совсем почернел, глаза провалились. На ребят не смотрит.
Галка с чемоданчиком, в ботиках, в коротком пальтишке, прикрывает рукавичкой лицо. Метет поземка.
Подруливает Славка на лесовозе.
Димка снимает полушубок и закутывает Галке ноги.
Я тоже сажусь в машину.
— Не забуксуй, дед, — кричит Андрюха. И сует мне лепешку.
— Покедова! — говорит Славка и подает газ.
Я пытаюсь разговорить Галку.
— Да что там говорить, и так все ясно, — мотает головой Галка и прячет полные слез глаза.
…Думаю о Димке. Вспоминаю, как ждал он ее. Лет шесть, а то и семь назад Димка приехал из Москвы. Парень долговязый, как жираф. Рассказывал о себе просто: «Надоели моему бате материны слезы, да штрафы за меня в милицию платить, он и говорит: «Молодец, Димка, смотри, какой верзила вымахал, настоящий мужчина, что тебе сидеть за мамкиной юбкой? Ступай на стройку, попытай счастья, возмужаешь — вернешься».
Так он попал к нам и прижился. Вначале я незаметно опекал его. Парень честный, смышленый, но шалопай — спасу нет. Хлебом не корми — танцы, девочки, и все тут. Стал я его брать на охоту, смотрю — пристрастился, полюбил тайгу, рыбалку, ко мне привязался.
Как-то мне было предложено поискать лесоделянку для заготовки дров да присмотреть заодно строительный лес. Это между Мирным и Заполярным. Тогда еще не было ни дорог, ни пролазов. Выпросились со мной Димка с Талипом. Вот мы трое вертолетом и выбрались. Все как полагается: поставили палатку, установили рацию, печь, уложили продукты, соорудили нары, Димка заправил пилу «Дружба» бензином и собрались посмотреть округу. Не успели отойти и полкилометра, как кто-то из нас, уж не помню кто, обернулся и крикнул: «Палатка горит!» Наверное, отстрелил уголек из печки. Бросились мы обратно, Димка тогда здорово обгорел. А из всей провизии пригоршня сухарей осталась в котелке (котелок висел на сучке за палаткой).
Разложили мы сухари на три равные кучки. Я взял один сухарь из своей пайки и засобирался в дорогу.
— Смотри за больным, — сказал Талипу, — и готовься встречать вертолет.
Дорога раскисла. Шел и думал, вернее, не думал, мечтал… Вот так бы прямо в Иркутск, к ребятам. В мокрых сапогах, обросший бородой… А не откусить ли кусочек от сухаря? Так, лишь бы подсластить во рту…
На вторые сутки вышел к речке. Лед посинел. Берег подъело солнце, до кромки льда надо водой брести. Переложил спички из кармана в шапку, ступил в воду, переждал, пока привыкну, и побрел дальше. Уступ — и тут же по пояс. Хватаюсь за кромку льда, пытаюсь подтянуться, лед острый и из рук брызжет кровь. Кое-как вернулся на берег. Торчат обломанные ветром стволы сушин. Надо торопиться, а то застряну. Разрываю майку, перевязываю покалеченные пальцы. Принес три валежины. Попробовал ногой — крепкие. Годятся. Забрел в воду, уложил сушины на лед. Наконец-то выжался и распластался на настиле у кромки льда. Валежины прогнулись, вода подкатила под самое горло.
Ух ты! Напряг силы, потянулся вперед вместе с валежинами. Приподнялся на локтях и коленях, вода с меня стекает ручейками. Медленно поднялся и, осторожно переставляя ноги, зашагал к середине реки. Не успел сделать и тридцати шагов, как лед треснул, и словно его из-под меня выдернули. Приподнялся, противоположный берег поплыл: завращался тальник, сухостоины. Все быстрее и быстрее… Я понял, что плыву на льдине, набирая скорость. Пропаду, пропадут и парни. На четвереньках пополз вперед. Удивительно, лед как-то сразу обмяк. У самой кромки я оттолкнулся сколько было силы и съюзил, как со стапелей, в воду. Барахтаюсь, хватаюсь за кусты. Берег. Какой-то непонятный шум, Оглянулся — вода кромсает лед, ломает, крошит. Вскарабкался повыше. Разулся, выкрутил портянки, отжал. Разбросал на кусты рубаху, штаны. Главное — согреться.
Скачу, прыгаю… Теперь можно и перекусить. Дорога правда, еще длинная, но подкрепиться не мешает. Достал из мешка мокрое вафельное полотенце. Развернул. Вместо одного сухаря лежала пригоршня! Парни подсунули свои порции. Быстренько натягиваю сапоги, за плечи мешок, одновременно сую в рот намокшие сухари… Словно сил прибавила забота парней. Одолел дорогу, вызвал для них вертолет.
Потом Димка стал бригадиром. Однажды мы с ним крупно поспорили. Дело было осенью. Дожди размыли котлованы, затянули плывуны, дополнили озера и разверзли мари — так будет, пока мороз не скует землю. Днем солнце светило вполсилы. Сияли заснеженные гольцы, туманилась в изморози у горизонта тайга.
Ребята собирали металлоконструкции для подстанции в тридцать пять киловольт.
Я приехал к ним, сел на пасынок деревянной опоры — присмотрелся. Где же брать сварочный аппарат, кабели?
Подошел Димка.
— Посмотри, командир, — и сунул мне увесистую папку, сам сел рядом на бревно. Острые колени под самый подбородок. Возмужал, шея окрепла, раньше была хоть в узел завязывай. Лицо загорелое, мускулистые руки. Раскрываю папку — акты, форма, ведомости. — История древнего мира, — говорит Димка и колупает щепкой на сапоге грязь.
Судя по бумагам, все оборудование установлено.
— Это для меня новость, — говорю. — Как же так получилось?
— И я тоже говорил — новость. — Димка поднимается во весь саженный рост. Сладко потягивается. Я смотрю снизу вверх на бригадира. Улыбочка блуждает по его лицу. Какие-то в Димке перемены, а какие — не могу понять.
— Чего улыбаешься? — спрашиваю.
— Так, ничего, привычка, — глаза у Димки нахальные стали или мне так кажется?
— Пошли, — говорю, — посмотрим на месте.
— Я уже насмотрелся.
— Как хочешь.
Иду. Слышу, топает сзади.
На подстанции кладбище арматуры, приборов, даже тоскливо смотреть. А трансформатора и совсем нет, только числится по акту. Других дефицитных деталей тоже недостает.
— Что же ты, Дмитрий Ланцов, смотрел? Тоже мне хозяин!
— Медведь здесь хозяин, — бубнит Димка. — Ты начальство, вот и шурупь мозгой. Я что, я — бригадир.
— Комиссию надо вызывать?
— Может, так обойдемся, без комиссии? Заказчик в курсе.
— Что же, из актов подстанцию собирать будешь?
— Говорю же, заказчик в курсе, найдет.
