В кабинете второго секретаря, куда зашел Василий Иванович, дым коромыслом, и где-то там, в дыму сидит у стола директор мясокомбината Доброхотов. По дорожке, мимо него, ходит взад-вперед с папиросой в зубах Владимир Сергеевич.
Заметив секретаря райкома, Доброхотов с неестественной для его грузной фигуры живостью вскочил со стула и вымученно, тоже как-то неестественно улыбаясь, пошел навстречу.
— Сидите, сидите, — здороваясь за руку, сказал Василий Иванович и сам тоже сел на свободный стул.
— Ну что же будем делать, дорогой Василий Иванович? — продолжая по-хозяйски расхаживать по кабинету, спросил обкомовский гость. — Оказывается, на мясокомбинате создалось катастрофическое положение. Комбинат простаивает, мощности используются только на пять процентов, пет скота Немыслимая для советского предприятия ситуация: рабочие без работы. В первой половине месяца переработано только семьдесят тонн живности, тогда как они могли бы принять все пятьсот.
Говорил о мясокомбинате Владимир Сергеевич с видом первооткрывателя: вот, мол, под носом не видишь таких вопиющих безобразий, и нужно было приехать представителю обкома, чтобы тебя просветить.
— Мы свой скот, несмотря на бездорожье, сдали точно по графику, — спокойно, во всяком случае стараясь быть спокойным, ответил Василий Иванович. — А вот остальные три района не сдали ни одной тонны. Не может же один район обеспечивать сырьем такой большой комбинат.
— Вы плохо слушаете, что говорят другие, — переходя на официальный тон, холодно процедил Владимир Сергеевич. — Меня удивляет, что вы все еще не можете понять катастрофичность положения. Что значит рабочий без работы? Это же — голодная семья, голодные дети. Нам с вами легко вот тут рассуждать, наступит определенное число, и мы получим зарплату. А на что жить семьям рабочих? Безработных рабочих. Да еще на носу международный праздник рабочего класса — Первомай. Неужто вам все еще непонятно, что вы тут натворили? Это же чепэ!
«Голодные дети! Ах, какая ужасная картина!.. Ах, какая дешевая демагогия, дорогой Владимир Сергеевич!..»
— То, что вы называете чепэ, это нам известно, — все так же стараясь держать себя в руках, ответил Василий Иванович. — И это чепэ создалось исключительно по вине директора комбината. Ему было сказано, чтобы с десятого апреля остановил комбинат на ремонт. Он этого не сделал, и он за это и ответит.
— Но нет же цемента! — опять вскочил со стула Доброхотов, — И где достать песок? Весь карьер заплыл.
— Не оправдывайтесь, Никанор Васильевич, — Василий Иванович посмотрел прямо в глаза Доброхотову, и тот торопливо отвел взгляд в сторону. — Разве не я говорил вам осенью, что штукатурка в цехах осыпалась, облицовочные плиты во многих местах выпали… Разве мы не целых полгода говорим о постановке комбината на ремонт? И не вы ли мне докладывали, что вывозку песка начали еще осенью? Потому и график сдачи скота был составлен с учетом ремонта. Ремонт все равно нужен, и сейчас для него^самое время.
Доброхотов опять тяжело плюхнулся на стул. Он и видел, чю оправдаться ему нечем, и все же открыто признать свою вину мужества не хватало.
— Строители меня подвели. Дал им взаймы и цемент и песок… Отдал своими руками — теперь придется бегать своими ногами…
Владимир Сергеевич сидел за широким дубовым столом, густо дымил и выжидательно помалкивал. Вид у него был такой, будто все сказанное Доброхотовым только подтверждало его неопровержимую правоту.
— Итак, — как бы итожа разговор секретаря райкома с директором мясокомбината, вступил и он в дело. — Положение создалось почти безвыходное, и сейчас искать виновников — только терять время. Выход из этого… безвыходного положения, — Владимир Сергеевич кисло усмехнулся собственному каламбуру, — выход один — сдавать скот, и сдавать немедленно.
— Весь кондиционный скот мы сдали месяц назад, — твердо ответил Василий Иванович. — Сейчас откармливаем следующую партию.
— И сдавать нечего? — упирая на последнее слово, спросил Владимир Сергеевич.
— Именно так.
— Что ж, выходит, райком плохо знает положение дел на местах… Сколько, думаете, мог бы сдать мяса к Первомаю колхоз «Сявал»?
— Ну, есть у них три быка, несколько старых коров да немного свиней на откорме… может, и наберется центнеров тридцать…
Василий Иванович нарочно перечислял разную живность колхоза «Сявал», чтобы показать представителю обкома, что «положение дел на местах» он все же знает не хуже, а лучше его.
— Верно: тридцать, — с неожиданной легкостью согласился Владимир Сергеевич. — Тридцать! Но… — тут он сделал многозначительную паузу, торжественно поднял указательный палец в потолок. — Но не центнеров, как вы изволили сказать, а тонн. Тридцать тонн! — сделал последнюю глубокую затяжку и широким жестом воткнул окурок прямо в чернильницу, аж шипение раздалось.
— Откуда? — воскликнул изумленный Василий Иванович, позабыв о том, что надо стараться быть спокойным.
— Л поезжайте и убедитесь, — наслаждаясь замешательством секретаря райкома, ответил Владимир Сергеевич. — А если хотите, то я и сейчас могу открыть вам глаза на то, что вы по своей слепоте не видите, а может, и не хотите видеть.
Очередная многозначительная пауза.
— Вы знаете, сколько в «Сявале» лошадей? А если знаете — почему сбрасываете их со счета? А Трофим Матвеевич правильно говорит: сейчас самые бесполезные в колхозе кони да мужчины: одни мало работают, другие шаб_ашничают…
— Лошадей не сдадим, — твердо, хотя уже и начиная терять спокойствие, отрезал Василий Иванович. — На севе пригодится каждая лошадь, на севе решается судьба урожая. — И чтобы быть до конца понятым, повторил: — Лошадей сдавать не будем!
— Так, так… — похоже, представитель обкома не ожидал, что дело примет такой оборот. — Значит, председатель колхоза хуже вас знает, нужны или не нужны ему лошади. Так, так… Ну, а сколько же тонн может сдать колхоз, где председателем… ну, этот, как его… ну, усач?
— Иван Евдокимович Шубин, — подсказал директор.
— Самое большее — две тонны. Если, конечно, говорить о кондиционном скоте.
— И опять вы не знаете истинного положения дел в колхозе. Он может сдать все тридцать. Только свиней у него на сдачу более двухсот голов.
— Какие это свиньи — они едва-едва по четыре пуда потянут, — Василий Иванович отвечал все резче, все запальчивее. — Сдавать государству поросят — преступление. Во сколько, в какую копеечку обойдется тогда центнер мяса колхозу — вы об этом подумали?
— Эту песню мы уже слышали, — скривил губы в едкой усмешке Владимир Сергеевич. — Старая песня! Весь обком знает нашу идефикс — сдавать свиней весом не менее ста, а бычков — двести пятьдесят килограммов. И заведующий отделом наказал мне поправить вас…
Пауза. Представитель обкома достает из коробки папиросу, закуривает, глубоко затягивается и тогда только продолжает:
— Вы хотите большую часть скота сдать осенью. Прекрасно! Расчетливо! Умно! Но… но кто будет кормить рабочий класс в остальное время года? Из свиньи, которая осенью будет весить шесть или семь пудов, сейчас, весной, ведь борща не сваришь. А из четырехпудовой можно сварить уже сейчас… Вы же партийный руководитель, и можно ли, позволительно ли в таком важном вопросе проявлять политическую близорукость, если не сказать слепоту?! Интересы рабочего класса, интересы всей партии вы должны ставить выше своих местных интересов!
Сев на любимого конька, Владимир Сергеевич опять почувствовал себя на высоте и говорил горячо, убежденно. Надо думать, он пребывал в твердой уверенности, что сейчас его устами глаголет сам рабочий класс, сама партия. Возражать ему становилось все труднее и труднее.
— Резервов мяса у вас много. Надо только уметь работать с народом… Вы знаете, сколько скота у колхозников?
— Это вроде бы и знать-то не обязательно… Еще вон когда с трибуны Пленума ЦК было сказано, что мы в состоянии обеспечить страну мясом колхозов и совхозов. Колхозник был освобожден от мясопоставок и начал сам есть мясо. Так что же, опять начнем рассчитывать на его скот?
— Политика — не застывшая догма. Она должна быть гибкой, она может меняться.
— Если помнишь — вместе изучали философию.
— Учили нас не для теории, не для таких вот споров.
Гость из обкома подошел к Василию Ивановичу, сел рядом и заговорил совсем другим — доверительным, почти дружеским — тоном:
— Зря ты взъерошиваешься, зря подымаешь дыбом шерсть, как кот перед собакой… Просто ты тут со многим сжился, многих проблем не замечаешь. А я вот еще о чем хотел сказать… Газеты небось читаешь, и видел, что они уже начали публикацию первомайских рапортов о выполнении взятых обязательств. Вы у нас считаетесь инициаторами соревнования, и кому, как не вам, следовало бы первыми рапортовать. Для выполнения полугодовых обязательств вы должны сдать двести сорок тонн мяса. Это не так много. Товарищ Доброхотов берется нам помочь…
