Протоколы, схемы, перечень повреждений, опрос свидетелей, отметки на талонах, справки… Час писанины, если не больше. К тому же лишний процент аварийности по участку, за это тоже по голове не гладят…
— Разбежимся! — деловито ответила девушка.
Инспектор вновь сдвинул планшет на бок.
— Только быстрей. — И он направился к мотоциклу. — Отвлекаете внимание водителей на дороге.
Сергачев подъехал к таксопарку.
Обычно в это время дня пост возврата машин с линии пустовал.
Механик ОТК Симохин, грузный мужчина с золотым перстнем на толстом пальце, сидел в конторке и читал старую газету, в которую некогда был завернут его завтрак. Механики дежурили сутками, через два дня на третий и местом своим дорожили…
Сергачев вошел в конторку и, упершись локтями о стол, наклонился к большому, поросшему волосами уху Симохина.
— Вот что, Симоха, поцеловался я с «Жигулем». Надо срочно подлататься, еще шесть часов до конца смены.
— Сильно стукнулся? — Симохин лениво шевелил толстыми губами.
— Ерунда. Крыло, бампер. Фонарь цел.
— Акт из ГАИ?
— Акта нет. Не отдавать же мне права на полмесяца, сам посуди.
— Без акта нельзя. В ту смену скандал был, — вздохнул Симохин. — Узнает этот Шкляр, неприятностей не оберешься.
Симохин еще раз вздохнул и разгладил ладонью газету. Сергачев просунул руку под жеваный лист.
— Что это у тебя тут крошки набросаны? — Он вытащил руку, оставив под газетой пять рублей.
Самохин приподнял газету.
— А-а-а… Для мышей собираю, для мышей. — Он опустил лист и оглянулся. — Значит, так, Олег… Меня на посту не было, в туалет отлучался. Знать не знаю, ведать не ведаю. Ясно?
Симохин пропустил битый таксомотор в парк…
Отогнав автомобиль во двор к «молочникам», Сергачев пристроился в забытом тупичке у поста проверки колес на сходимость, запер все двери и бегом направился в кузовной цех.
У Сергачева были свои жестянщики, которые ему никогда не отказывали. Один из них стоял у верстака и рихтовал капот. Сергачев не помнил его имени, давно не обращался, да это и не обязательно. Подошел.
Было не принято сразу заговаривать о деле, даже при великой спешке. Ритуал! Так он простоял минуты две, выкурив до половины сигарету и перекидываясь с жестянщиком пустяковыми фразами.
— Ну. С чем пожаловал, мастер? — наконец спросил жестянщик.
— Крыло надо подлатать. Левое. И бампер.
— Стекляшки целы?
— Целы. Удачно поцеловался.
— А где аппарат?
— У «молочников», в закутке.
— Иди, я сейчас подойду.
Сергачев знал: не подведет, придет без промедления. И жестянщик пришел. Внешне чуть сердитый — отвлекают по ерунде, когда работы сверх головы… Он осмотрел повреждение и вынес диагноз:
— Править — себе дороже. Менять! И крыло, и бампер… Есть у меня в загашнике крылышко. Уже крашеное.
Сергачев довольно кивнул. Прекрасно, не надо кланяться малярам.
— И бампер есть. Правда, не новый, но вполне сойдет. Лады?
Сергачев согласно тронул жестянщика за плечо. И тот, сбегав за инструментом, принялся за дело. Работал он быстро, сноровисто. Сергачев ему помогал. Закончив демонтаж, жестянщик ушел, а когда вернулся, в руках у него было отличное фирменное крыло и почти новый бампер…
— Так. Брызговик я тебе выстучу на раз, приблизительно. Когда у тебя ТО-2?
— Через неделю.
— Вот. Тогда загляни, все и отладим по фирме. А пока так будешь мастерить. Лады?
— Лады-лады. — Сергачев не ожидал, что все настолько удачно сложится. Пожалуй, сегодня он еще и откатает часов пять…
На салатовый бок автомобиля наползла расплывчатая тень. Сергачев повернул голову и увидел того самого активиста, с кем уже сталкивался однажды у слесарей. И как-то интуитивно догадался, что это и есть Шкляр, которого остерегался толстый Симохин.
— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Сергачев.
Шкляр не ответил. Тронул пальцами новое крыло, провел ладонью по бамперу, бросил взгляд на искореженные детали… Жестянщик, хоть и сидел спиной к ним, но, видно, почуял, кто подошел.
— Ремонт небольшой, — произнес он другим, официальным тоном. — Открывай заказ. Займи очередь. Чтобы все по закону. — Он поднялся на ноги, обернулся, на его перепачканном лице появилось выражение удивления и радости. — А… Максим Макарович, мое вам! — и попытался улизнуть.
— Чего же добро-то оставил? — Шкляр щелкнул ногтем по бамперу.
— А то не мое! — торопливо ответил жестянщик.
— Чье же?
— Не знаю.
— Стой!
— Ну?
— Забирай!
— Как хотите…
Жестянщик покорно вернулся, взял крыло и бампер, покинул закуток. Шкляр повернулся к Сергачеву.
— Что же получается? С одной стороны, благодарности получаем за добросовестную работу, а с другой — грубейшее нарушение дисциплины: неоформленный ремонт…
— Человеческая натура полна противоречий, — прервал Сергачев. — Еще Шекспир это подметил…
Шкляр усмехнулся. Впалые щеки его дрогнули, собирая у глаз тонкие морщинки.
— Грамотный больно.
Сергачев развел руками — ничего не поделаешь, есть грешок.
— А раз грамотный, должен знать: плюс на минус дает минус.
— Знаю, — вздохнул Сергачев. — Но заметьте, самое забавное, что минус на минус дает плюс. Отсюда и вся неразбериха.
— А ты, видно, парень неплохой, — неожиданно заметил Шкляр, разглядывая Сергачева. — Не чего это я тебя невзлюбил, не пойму.
— Сгоряча. — Сергачеву вдруг показался забавным худой и нескладный Шкляр с узкой, точно прищемленной головой.
— Механику ОТК я, конечно, прижму хвост, что тебя пропустил в парк без акта ГАИ. А пока собирай в мешок свой автомобиль и марш за территорию.
Сергачев не успел толком осознать значение этого приказа, как Шкляр уже исчез, стремительно, как и появился. Кто он? Главный механик! Так пусть и занимается своим делом. С какой стати он взял
