Николай Смирнов - Джек Восьмеркин американец

— А ведь это Антона Козлова огород…

— Быть не может! — заволновался Николка.

— Говорю я тебе… Его огород. Я вон по той вербе узнал.

Ребята прислонились к плетню, задумались.

— Ну ладно, была не была! — сказал Николка решительно. — Пускай, Яша, собаку. Если она нас к избе Козлова подведет, мы и его допросим — не терял ли он раскурки у нас в саду.

Джек пустил Боби, и следом за ним ребята полезли под плетень. Собака прошла немного козловским огородом и потом снова юркнула в пролом плетня на соседский двор. С этого двора перебралась на следующий, опять через лазейку. Здесь начала старательно нюхать след и пошла к улице.

— А это чей двор? — спросил Николка.

— Скороходовский, — ответил Маршев. — Самого Пал Палыча.

— Ну вот, это другое дело, — сказал Николка облегченно. — Подержи-ка, Яша, собаку, а я к Пал Палычу на минутку зайду.

Джек схватил Боби за ошейник и вместе с Чарли спрятался за сараем. А Маршев и Чурасов пошли к избе Скороходова.

У Скороходова хлев был построен отдельно от избы, и из сеней было два выхода — на улицу и во двор. Ребята вошли в избу со двора и сейчас же наткнулись на двух девок, дочерей Скороходова. Те громко завизжали и заохали, будто от испуга. Николка строго сказал:

— Бросьте дурака ломать, девки! Пропустите нас к отцу, — и из сеней прошел в избу.

Девка успела крикнуть в дверь:

— К тебе гости, папаша, из коммуны!

— Кто такие? — раздался тихий голос Скороходова из-за перегородки.

Николка зашел за перегородку и увидел Пал Палыча. Он лежал на широкой деревянной кровати, обложенный подушками. Рядом, на столе, горела лампа и топорщилась смятая газета. Сам Скороходов в очках читал толстую книгу, раскрытую посредине. Николка обратил внимание, что на полу, недалеко от кровати, стоял гроб, накрытый полотенцем. На гробе висел замок, продетый в два кольца.

— Не вижу кто, — сказал Скороходов, приглядываясь.

— Николай Чурасов из коммуны! — ответил Николка резко.

Скороходов состроил улыбку.

— А, Николка, — сказал он приветливо. — Ну вот, спасибо, что пришел. Садись, садись, вот на гробик садись, не бойся. Во, Никола, как ты меня грохнул. Шестой месяц сдвинуться с места не могу. Только вот к рождеству язык вернулся…

В этот момент девки, рядом в комнате, заревели и начали причитать тонкими голосами, как плачут в деревнях по покойнику. Николке стало не по себе.

— Я на тебя, Никола, не серчаю, — продолжал Скороходов ласково. — Лежал здесь, много думал. Что же, правда ваша: только через коммуны крестьянство к свету придет. Так рассудил: ежели помру, лошадь вам передам. Мало у вас коней в хозяйстве. А корова с телкой к дочерям отойдут; они к Петру в артель запишутся и будут сыты. Я теперь от нечего делать вот Библию читаю с научной точки зрения. Интересная книжица. Там и про тракторы есть, не думай. Сказано: выедут в поле железные кони, в огне и дыму. Во… просто смех! И про коммуны есть, и про комсомол. Ты почитай, когда время будет. Посмеешься.

— Хорошо, почитаю, — сказал Николка угрюмо.

Он понял, что старика не подловишь и допрашивать его не стоит.

— Значит, если услышите, что помер, за лошадью присылайте, — сказал Скороходов и сладко зевнул. — А вы зачем сейчас-то пришли?

— Сынка твоего ищем, — ответил Николка смущенно. — Хотим о делах поговорить.

— Нет его в деревне. Слышал я, что в город он поехал вчерась утром. Все по артели хлопочет. Мельницу на Миножке ставить вздумал. А с тобой это кто?

— Сергей Маршев.

— Ну что ж, хорошо. Может, чайку похлебаете, ребятки? Самоварчик моментально можем сообразить. И водочка найдется.

— Нет, спасибо. Дальше идти надо. Пока, Пал Палыч.

Николка и Маршев вышли не во двор, а на улицу: девки их провожали и идти во двор было неудобно. Но когда отошли от избы шагов сто, Николка остановился и сказал:

— Беги за Яшкой, Серега! Пустим опять собаку. Может, она нас дальше поведет. Не иначе как подучил кого-нибудь старик.

Сережка тихо прошел через двор Козлова к скороходовскому сараю, за которым спрятался Джек. Шепотом растолковал, что старик лежит без ног и хорошо бы снова пустить собаку. Джек расстегнул ремень. Собака повертелась на дворе, а потом выскочила на улицу.

— Идем за ней, — сказал Маршев. — Сейчас она нам злодея укажет.

Но Боби носился по улице без всякого толку — видимо, он потерял след. Джек свистнул, собака вернулась к нему. Все старания направить ее вновь по следу ни к чему не привели. От пролома в стене Боби бежал на улицу и здесь беспокойно бегал, словно чутье ему изменило.

— На санях уехал человек, — сказал Джек, — не иначе.

— Может, Петр? — предположил Маршев.

— Может, и он, — согласился Николка. — Ну-ка, Серега, добеги до Петра, узнай, что он делает.

Маршев пошел и скоро вернулся с известием, что Петра в деревне нет, действительно в город уехал.

— Давно ли? — спросил Николка.

— Жена сказала, что вчера утром.

— Вот ты тут и разберись… Зайдем на минутку в сельсовет, ребята, с Зерцаловым поразговариваем.

В сельсовете, несмотря на поздний вечер, еще толпился народ, но уж не по делам, а так. Зерцалов, сидя за столом у лампочки под абажуром из ведомости, рассказывал крестьянам об империалистической войне, о том, как рота их попала в газ и еле спаслась.

В комнате было полутемно, и со стен глядели плакатные лица мужчин и женщин, призывающих хорошо работать и все делать вовремя.

Николка выждал, когда Зерцалов кончил свой рассказ, и подошел к столу. Крестьяне расступились. Николка начал было говорить о разгроме теплицы, Зерцалов прервал его:

— Слышал, други. Что ж нам теперь делать?

— Так вот ты в Совете сидишь, ты и решай, — сказал Николка.

— Ничего решить невозможно, други. Дело уголовное, тайное. Кабы виновник известен был, мы бы ему хвост подкрутили. Раз мы орган диктатуры на месте, церемониться не станем. Только вот виновника нет.

— Ведь на тысячу рублей огурцов, — сказал Джек. — Больше, чем от пожара, убыток.

— Верю. И только одно могу посоветовать: заведите сторожей. У вас добра в коммуне много, надо осторожность оказывать. А так что я могу сделать?

Николка начал горячиться, доказывать, что дела оставить так нельзя, и тут заметил, что Зерцалов подмигивает ему глазом. Николка замолчал. Заговорил Зерцалов:

— Что бы ты на моем месте, Чурасов? Ты говоришь — злодейство. Я говорю — злодейство. Тайное? Тайное. Вот тут-то и запятая. Кабы явное, мы б с тобой в пять минут сговорились.

Потолковали еще немного. Посторонние мужики начали расходиться. Тогда Зерцалов зазвал коммунаров за шкаф с отчетностью и сказал тихо:

— Вот что, други. Тут сразу ничего не сделаешь: не поймали на месте — конченое дело. Здесь надо помаленечку браться. Я поговорю кой с кем, вы поговорите — может, что и узнаем. А пока что — ша! Будто все забыли. Поняли? Во!

— Хороший ты мужик, Зерцалов, — сказал Николка, — да борзости в тебе мало. Вот кабы Козлова тебе на придачу дать, тогда в самый раз бы вышло.

— А что ж, я не отказываюсь. Козлов — мужик лихой. Осенью выборы будут, выбирайте Козлова.

Ребята возвращались в коммуну тихо, по весенней, талой дороге. Вечерний ледок звенел под ногами, как побитое стекло.

— А ведь верно, значит, редактор говорил! — вдруг сказал Джек.

— А что он говорил? — спросил Николка.

— Говорил, что кулаки до нас доберутся, если мы их не раскроем. Вот и добрались. Даже огурцов выходить не дали.

— Я это дело обдумал, — произнес Николка внушительно. — Зерцалов верно советует — помаленечку браться. Надо будет с отдельными середняками сговориться, помощь им какую-нибудь оказать. Смотришь, к осени Петя кверху тормашками и полетит.

— До осени спалить нас могут пять раз, — вставил свое слово Маршев.

— Не спалят, — возразил Николка. — Дежурства устроим во дворе с наганом. Колючей проволокой всю усадьбу оплетем. Будем как в крепости сидеть, пока с врагами не разделаемся.

— А электричество, значит, прости прощай? — робко спросил Маршев.

— Урожай соберем, тогда посмотрим.

Джек как раз в это время думал, как покрыть недостачу денег. Несколько проектов промелькнуло у него в голове.

— Подожди, Николка, отчаиваться, — сказал он с хитростью в голосе. — Может, и летом дело справим. Ведь камень-то у нас на плотину вывезен, колесо слажено, проводка есть…

— А динаму где возьмем?

— Должны достать. На общем собрании потолкуем.

— Толкуй сколько хочешь, денег не натолкуешь.

— Козырей коммуны, Николка, недооцениваешь, — сказал Джек ядовито, как говорил ему раньше сам Николка.

Николка захохотал: никогда не приходилось ему слышать таких вещей от Джека. Похоже было на то, что Яшка за год здорово вырос.