Может, Карпов так и не решился бы обновлять свою хату, но сломил его окончательно сосед Симаков, который задумал построить на месте старого новый дом. Да еще какой дом! По проекту. Показывал Карпу чертежи на вощеной бумаге и на отдельном листе нарисованный готовый дом. В натуре, какой он будет, даже с палисадником. Ну что ж — дом что надо. Самый модный теперь, таких уже много настроено в поселке. Во-первых, крыша делается не шалашиком, не двух, а четырехскатная, фронтон тоже покатый, черепицей крытый, и только под самым коньком маленький дощатый фронтон со слуховым окошком. Окна в доме большие, просторные. Комнат, конечно, шесть, да кроме того, — теплый тамбур. На сенцы, а тамбур. Кухня от комнат отделена. И отепляется дом хитро. На кухне в плиту вмазан невидимый котел с водой. Готовит баба, к примеру, обед, а котел сам по себе нагревается, и горячая вода растекается по трубам, греет установленные под каждым окном гармошки батарей.
Но Симакову легко: у него три сына, и все работают — два какими-то начальниками на заводе, они и мастера хорошие — по слесарному и токарному делу. Из железа какую хочешь гармошку сделают. Третий — на химику снабженцем. Этот, может, самый главный в таком деле — добывать материал будет. Да и сам старик по плотницкому делу мастак. Нет, Карпу с ним не тягаться!..
Но сосет под ложечкой обида. Рядом с таким доменной Карпова хата совсем худо будет выглядеть. Она и сейчас-то не больно казиста. Из зимы вышла обшарпанная, будто ее черти драли. Штукатурка серыми блинами отваливается. Конечно, Ульяна сдерет отставшую штукатурку, облепит новой, побелит, и к майским дням хата будет как игрушка.
Да только к осени дожди ее опять так облупят, что и не узнать будет. И Ульяне снова придется гнуть спину, надрываться, чтобы в зиму хату пустить обмазанной и побеленной.
Хата старая, и говорить нечего. Саман крошится уже, вываливается в углах. Давно ремонту требует, да Карпов с силами все никак не соберется: хату перестроить — много надо. Да и терпелось как-то: как у людей, так и у него, потому и волновался не очень.
А тут как стих какой на людей нашел — почти все перестраиваются. На шлак мода пошла. Десятилетиями лежал он горами возле заводов, возле депо, где паровозы топки чистят, не знали, куда девать. А теперь тащат его и организации, и частники, машинами и тачками. Поговаривают, что индивидуалам скоро и давать не будут, закроют такую лавочку — только для строительных организаций. Вот дела!
Раздумывает Карпова, прикидывает.
Подогнал его случай. Завернул как-то на Карпову улицу один левак-самосвал со шлаком. Увидел Карпова, остановился:
— Шлак нужен, хозяин?
Вздрогнуло сердце у Карпова, забилось пойманным воробьем в груди: вот она, удача, сама под ворота подъехала, не упустить бы. Но выдерживает, будто безразлично, спрашивает:
— А скольки ж?..
— Трояк. На полулитру.
— То дужа ты загнул, друг, — говорит Карпова.
— Ну, бутылка найдется?
— Можа, и найдется, — нехотя соглашается Карпова. — Заворачивай...
Шофер, обрадованный, быстро развернул самосвал, ссыпал шлак под самые ворота. Карпов принес из чулана зеленую бутылку с самогоном, сунул украдкой в кабину
— Может, еще требуется, хозяин? — кивнул шофер на шлак.
— Да, пожалуй, ишо надо...
— Сколько? Один, два?
— Пожалуй, два.
— Завтра привезем. Готовь пятерку, — и укатил.
Еще пыль не осела, вышла Ульяна, увидела шлак, принялась ругать Карпова:
— Боже мой! С г.. не расстанется! Куда тебе этот мусор? Опять что-то затевает!
— Не кричи, не кричи, — остановил ее Карпова. — А тебе ото не надоело постоянно мазать хату? Не надоело? Обшлакуем один раз — и на всю жизнь. Все равно ей надо ремонт давать, цегла уже ни к черту стала.
— Это ж на все лето грязь развезешь! — схватилась за голову Ульяна.
— А ты как думала? Тяп-ляп — и в дамки? Люди вон годами строятся... Да и делов тут всего ничего. Шлаку завтра ишо привезет, если не обманет. Цементу достану — за месяц можно облицевать.
Шофер не обманул Карпова: сам приехал да еще товарища с собой приволок — два самосвала шлаку свалили. Запасся шлаком, теперь — хочешь не хочешь — действуй дальше, ищи цемент. И Карпов ищет, спрашивает, где можно разжиться. А сам время даром не теряет — постепенно подготовительные работы ведет. Откуда-то железный ящик приволок — шлаковую смесь в нем будет делать. Из досок вокруг дома хомут соорудил. Подготовил все, можно бы и шлаковать — да за цементом остановка: не достать его — время горячее, потребность в нем большая. В одном месте надыбал— дорого, не стал брать.
Выручил опять лихой самосвальщик. Не тот, что со шлаком, другой. Мчится по улице, из кузова серые лепешки на дорогу шмякают — раствор везет. Остановился возле Карпового шлака (знает, что хозяину нужно), крикнул:
— Эй, дядя! Че шлак без дела лежит? Бери раствор, меси. Смотри, готовенький, как сметана.
Оробел Карпов. Шлак купить — одно дело, он даровой, за привоз заплатил — тут ничего преступного нет. А бетонный раствор — кто его знает, как дело обернется.
— Ну, чего раздумываешь, дядя? Бери, если нужно, не тяни. Номерной. Таким облицуешь хату — атомной пушкой не пробьешь.
— Бери! А можа, вслед за тобой в красной фуражке на мотоцикле примчится... Тогда што?
— Да ты что, дядя! Что ж, я его украл, думаешь? На стройку привез, а там рабочий день кончился, не принимают, вези, говорят, обратно. Сваливать нельзя, до утра застынет — отбойным молотком не выковырнешь. Обратно везти — на бетонном заводе он тоже не нужен, да там уж и смена кончилась. Одна дорога — в провалье. Понял? Вот и поехал по улицам — может, кому требуется. Жалко добро — раствор хороший. Да ты что, не веришь? Ты пойди в провалье, посмотри, сколько там бетона. Первый раз, что ли, такая история!..
Успокоился Карпова, дал себя уговорить, поверил парню. Парень-то моложавенький, глазки голубенькие, говорит застенчиво, будто Карпов его обидел. Видно, что не врет. Если так, — можно и взять раствор.
— Скольки?
— Ну, сколько! На поллитру... — сказал несмело парень.
Одна цена у всех и за все.
— Я, что ли, устанавливал?.
Подрулил шофер самосвала, опрокинул кузов над железным ящиком — залил его весь. Расплылся раствор вокруг серым озером.
— Используйте сегодня, не оставляйте — к утру застынет, — предупредил шофер.
— Если ишо такой случай будет, так ты того, в провале не вози,— крикнул ему Карпова.
— Ладно.
Откуда что берется. Искал цемент — не нашел, а он вот сам во двор приехал. Готовенький. На ловца и зверь бежит.
Вооружилась лопатами вся семья. Марью в этот вечер не пустили на улицу — тоже месила шлак с раствором, носила ведром смесь Карпу. Никита помогал — в ведра лопатой накладывал. До поздней ночи возились — очень много оказалось раствору. Ульяна ругать начала мужа:
— Изгаляешься над людьми, уже ни рук, ни ног не чую, спинушка разваливается.
— Ишо трошки, — уговаривал ее Карпова. — Нельзя ж оставлять, замерзнет — и пропадет добро. Завтра отдохнете.
Хорошо еще, что ночь выдалась лунная, светлая, а то совсем бы плохо пришлось. Носят женщины ведрами раствор, а Карпов высыпает его за доски и трамбует трамбует чурбаком. Только часам к двум ночи кончил они работу, залили шлаковой смесью первый круг, сровняли с краями досок. Распрямился Карпов — затрещала спина. Сказал облегченно:
— Ну, вот и все! Пущай сохнет. Идите, отдыхайте.
— А там еще раствор остался, — сказала Ульяна.
— Ладно, определю куда-нибудь. Идите, шабаш.
Давно ушли все, улеглись и свет погасили, а Карпов все еще работал, подбирая остатки уже порядком загустевшего раствора, носил во двор — мостил бетонную дорожку от порога к калитке. Не пропадать же добру, да и грязь не будет на ногах в хату тащиться.
Уже небо на востоке посерело и звезды на небе погасли, когда Карпов дотащился до кушетки и упал на нее, не раздеваясь. Спал не спал, очнулся: на работу пора. Вышел, ступил на бетонную дорожку — не проваливается, хотя и чувствуется: сырая еще. Обошел вокруг хаты, осмотрел ночную работу, остался доволен.
Ульяна завтрак уже приготовила. Ставя перед ним тарелку, пожаловалась:
— Еле поднялась, все косточки болят.
— Ниче, отдохнешь... Зато дело какое сделали! Вроде ничего получается, а?
— Ничего, я уже смотрела.
Слой за слоем постепенно поднималась шлакобетонная облицовка. Только к середине лета подобрался Карпов под кровлю. Подобрался, думал, конец скоро. Но тут, к ужасу своему, обнаружил, что поторопился, не рассчитал Надо было облицовку тоньше делать, а он пожадничал, потолще запустил — крепче, мол, будет. И вышло, что стены теперь получились шире крыши. Вода будет стекать в стену. Да и некрасиво. Отошел на противоположную сторону улицы, смотрит на свою хату: не то что-то, будто на толстомордого мужика детскую пилотку натянули.
