Василий Зубов знал о строительстве больше других, так как профессор Щетинин в связи с предстоящим зарегулированием стока реки разрабатывал мероприятия по рыбному хозяйству и потому постоянно консультировался с инженерами-строителями. Вечерами, сидя на крыльце правления рыбколхоза, Щетинин рассказывал рыбакам о гигантском водохранилище, которое будет сооружено выше плотины, о системе гидроузлов, о судоходных шлюзах, об ирригационных каналах.
— Река станет жить иной жизнью, — задумчиво говорил профессор, пыхтя прокуренным мундштуком, — изменятся ближние береговые пейзажи, и даже самые глубинные степные районы нам трудно будет узнать.
Он развертывал на коленях исчерченную цветными карандашами карту и, помолчав, продолжал:
— Через какой-нибудь десяток лет мы вообще не узнаем нашей области. В самые засушливые районы из нового, созданного нами моря потечет по каналам вода. Взгляните сюда, на карту: тут сейчас видны только пятна солонцов с черной полынью. Кроме типчака, мхов да лишайников, в этой засушливой степи ничего нет. Вода принесет сюда жизнь. Мощные тракторы поднимут п-пласты непаханой целины. На м-мертвых солонцах зазеленеют сады, заколосится пшеница… В-высокие лесополосы оградят новые поля от суховея. П-по всей степи заблестят пруды, т-тысячи прудов. Это изменит не только пейзаж, но и климат: он станет более мягким и влажным…
Дымя махорочными скрутками, рыбаки слушали Щетинина, а он, загораясь, хмуря седые брови, говорил вдохновенно:
— Это не сказка, не фантазия. И нам, рыбникам, надо по-настоящему приготовиться к новой жизни реки. А это не так п-просто, как представляется на п-первый взгляд. Во-первых, сооружаемая на среднем участке реки новая плотина навеки п-преградит путь к нерестилищам б-белуге, рыбцу и другим рыбам. Значит, мы должны вмешаться в их судьбу и обеспечить их размножение. Во-вторых, зарегулирование весеннего паводкового стока резко изменит гидрологический режим реки и уменьшит вынос пресной воды в залив. Это п-повысит соленость Азовского моря и, конечно, изменит условия развития п-полупроходных рыб. В-третьих, у нас навсегда прекратятся паводки, и, значит, займища наши останутся б-без воды. А залитые займища — это п-постоянные нерестилища сазана, леща, судака, то есть самых важных промысловых пород. Кроме того, вода постоянно уносила с плодородных займищ в море множество необходимых для питания рыбы органических веществ. Теперь этого не будет. 3-значит, перед нами стоят задачи п-перестроить все рыбное хозяйство реки в соответствии с новыми условиями.
— Нелегкое это дело! — покачивали головами рыбаки.
— Шутка ли сказать — по всей реке рыбу зачать перевоспитывать!
Архип Иванович, вслушиваясь в отрывистые разговоры рыбаков, говорил негромко:
— А как же колхозники кур выращивают или же, к примеру сказать, новый сорт пшеницы выводят, а теперь лесополосы садят на тысячи километров?
— Тут, Иваныч, другое дело, — хмурился дед Малявочка. — Колхозник этого курчонка сам с инкубатора вынимает, на руках его держит, глядит на его и каждое перышко на нем видит. Обратно же и с зерном и с деревом так: ты его могёшь пощупать, качество его определить, наблюдение за ним вести. А с рыбой как? Она ить под водой ходит, и ее не проверишь, навроде курчонка или дубового саженца. Рыба глазу твоему не дается и в руки до тебя не идет. Это, брат Иваныч, не телочка.
— Мы не пробовали с рыбой хозяйновать, потому и тревожимся загодя, — настаивал Архип Иванович, — а ежели наш рыбак за дело возьмется и ученые путь ему укажут, так же как наш товарищ Лысенко полеводам дорожку определяет, то ничего страшного не будет, управимся…
— Это правильно, — кивал головой Щетинин, — мы в ближайшее время рассмотрим вопрос о рыбопропускных сооружениях на плотинах, заведем свою рыбохозяйственную гидроавиацию и будем п-перебрасывать п-производителей на самолетах… Около п-плотины мы построим одну рыбоводную станцию, в д-дельте — вторую… Установим тысячи аппаратов и начнем инкубировать миллиарды икринок. Соорудим д-десятки выростных прудов и организуем свои рыбхозы. Все это в наших руках, а п-правительство пойдет нам навстречу и даст все, что нужно.
В темноте лениво зудели комары. Сидевшие вокруг крыльца люди слушали стариковский голос Щетинина, старались представить то, что будет на реке, но представить это было очень трудно, потому что никто не знал, как можно пересилить природу, поломать установленные веками законы рыбного хозяйства и построить его по- новому.
Кое-кому казалось, что это новое не пойдет дальше разговоров и совещаний, но оно властно заявляло о себе караванами загруженных лесом барж, брезентовыми палатками появившихся на займище гидротехников, деревянными бараками, которые выросли на среднем участке реки, строительством рыбоводного завода в Голубовской — всем тем, что пришло в станицу после войны и потребовало беспокойства, внимания и заботы.
Почти все рыбаки начали понимать, что старому приходит конец и что надо искать пути к новому. Но были в станице и такие, как Егор Талалаев, который привык к легкой наживе на реке и не хотел думать ни о чем.
Ночная удача на излучине окрылила Егора: рыбу, которую он поймал, Анисья частями увозила с хутора Атаманского в город и продавала на базаре. На вырученные ею деньги Егор справил себе кожаное пальто и сапоги, а рыжий Трифон купил баян и заказал в городском ателье модный, цвета беж, костюм. Анисье за ее хлопоты Егор подарил пятьсот рублей, и она купила шелку на платье и прозрачные, «стеклянные» чулки, которые и надевала по воскресеньям.
После такой удачи Егор Талалаев решил повторись лов и выпросил у начальника шлюза быков, якобы для того, чтобы перевезти оставшееся на займище сено. Трифон обратился с такой же просьбой к заведующему сельпо, и тот разрешил взять пару быков и арбу. Парни сговорились ловить в ночь под воскресенье, зная, что молодежь по субботам смотрит в клубе кино, а старики пораньше укладываются спать.
Егор предпринял попытку привлечь к лову Пимена Гавриловича, но тот, к удивлению племянника, не только наотрез отказался ехать на Лучковую, но и сказал с явной угрозой в голосе:
— Гляди, дружок, ты до чего-нибудь доскачешься. Зачнешь тогда локти себе кусать, да поздно будет!
— Ничего мне не будет до самой смерти! — тряхнул головой Егор.
— Ну, гляди, гляди…
— А чего?
— Ничего, — отрезал Пимен Гаврилович. — Ты знаешь, кто до Зубова в помощники идет заместо Прохорова?
— Кто же?
— Этот, брат, не станет ушами хлопать, как Иван Никанорыч. Он день и ночь на реке пропадает и живет в лесу.
— Да кто ж такой? — насторожился Егор.
— Тезка твой, Егор Иванович, охотник.
— Правда?
Пимен Гаврилович пожал плечами:
— Разговор такой по станице идет, будто Зубов до себя Егора Иваныча приглашает и Егор вроде согласие дает. «Я, говорит, этих голубовских волчков, как клопов поганых, в два счета выведу…»
Поглядывая на примолкшего племянника, Пимен Гаврилович сказал строго:
— Такой на самом деле спуску не даст. Он ведь каждый кустик тут знает, каждую косу на реке. От него не схоронишься. На войне он первым снайпером был и в разведку, говорят, ходил в самое пекло.
Помолчав немного, Пимен Гаврилович счел нужным добавить:
— А тебе, племяш, давно пора за ум взяться. Дюже уж ты разболтанный стал. Это до добра не доведет. И рыжий твой такой же. У него только девки да водка в голове.
— Ладно, дядя Пиша, — сухо сказал Егор, — я сам себе хозяин.
После встречи с Пименом Гавриловичем у Егора шевельнулась мысль о том, что предприятие на Лучковой тоне может закончиться плохо, но он был настолько уверен в себе, что решил не поддаваться беспокойной мысли.
Егор Талалаев не знал только одного: в пятницу его двоюродная сестра Анисья, угощая у себя на хуторе лесника Антона Белявского, Тосиного брата, проговорилась о том, что парни здорово подработали на рыбе и снова собираются ловить. Анисья была пьяна и рассказала веселому Антону, как Егор и его подручные сыпанули на излучине и как ей, Анисье, пришлось неделю подряд продавать в городе рыбу. Антон, не придавая этому большого значения, при встрече с Тосей похвастался тем, что Анисья угощала его портвейном, и не счел нужным скрывать от сестры, откуда Талалаевы добыли деньги. В тот же день, то есть в субботу, Тося рассказала об этом Зубову и сообщила, что в ночь под воскресенье на излучине готовится очередной браконьерский лов.
— Хорошо, — сказал Зубов, — на этот раз они от меня не уйдут.
— Глядите, Василь Кириллыч — предупредила Тося — брат говорит, что они берут с собой на баркас железные занозы от ярма.
— Ну и что? — спросил Василий.
— Как бы у вас там чего-нибудь худого не получилось, — заволновалась девушка. — Вы хоть людей побольше возьмите с собой. Вы ж знаете Егора — ему море по колено.
