Поэтому Вячеслав Николаевич по возможности старался присовокупить ко всем материалам по экономике строительства, разработанным подведомственными институтами, собственную подпись. Это надежнее всего свидетельствовало о личном участии в разработке научных вопросов со всеми вытекающими последствиями.
Особенной любовью Макова пользовались всякого рода инструкции, указания и правила, утверждаемые министерством для обязательного применения. Кроме научной и теоретической ценности, подтвержденной коллегией министерства, эти документы сочетали в себе актуальность и практическую значимость внедренных научных результатов.
Год назад Вячеслав Николаевич сделал особенно важный шаг, скрепив своей подписью докладную записку Зиновия Ильича Лаштина, на основе которой была разработана инструкция по максимальной замене в строительстве металлических конструкций железобетонными. Еще один-два таких подходящих документа — и можно сделать попытку приобщиться к миру людей науки в первоначальной скромной степени — кандидата экономических наук…
Вместо дружеского приветствия Маков подвинул Зиновию Ильичу знакомую ледериновую папку, в которой неделю назад была передана в министерство справка по экономической эффективности сборного железобетона по объему строительства за два квартала.
— Вы читаете материалы, представляемые за собственной подписью? — спросил начальник отдела.
— Безусловно, дорогой Вячеслав Николаевич, — торопливо и взволнованно ответил Лаштин. — Опечаточка вкралась?.. У вас на этот счет острейший глаз… Помните недавно «константировать»?.. В самом углу стояло, да еще с переносом. Десять человек читали, а вы раз! — и вытащили за ушко на солнышко… Машинистки подводят, недостаточная квалификация.
— Здесь как раз усматривается избыток квалификации у сотрудников института, — ядовито сказал Маков и побагровел пятнами, похожими на новенькие пятаки. — Опечаточки! Вы мне голову не морочьте… Вот читайте, любуйтесь!
Маков резко распахнул папку.
— Вот цифра по промышленному строительству в сводной справке, а тут обосновывающие данные. Верно?
— Правильно, Вячеслав Николаевич, — согласился Лаштин, впиваясь глазами в ведомость с колонками цифр, которую в самый последний момент представил ему Жебелев.
Между лопатками у Зиновия Ильича стало жарко. В висках начали постукивать тревожные молоточки.
— Конечно, правильно, — произнес Маков и перевернул ведомость. — А вот это маленькое примечание вы читали?.. Так прочитайте, любезный Зиновий Ильич, сделайте одолжение.
Лаштин прочитал несколько скупых, неприметных слов перед подписью руководителя сектора Жебелева, гласивших, что данные по эффективности взяты без учета фактических затрат на монтаж тяжелых конструкций, транспортных расходов, расходов на хранение и ряда других совокупных затрат.
Теперь Зиновию Ильичу стало уже по-настоящему жарко. Так жарко, что у него на лбу проступили бисеринки пота.
— В переводе на русский язык это примечание означает, что данные сводной справки по промышленному строительству, проще говоря, — липа! — Маков уперся растопыренными пальцами в стол и приблизил к Лаштину лицо с тяжелым шишковатым лбом. — Означает, что мы представили руководству ложную информацию. Понимаете, что сие значит!
Гнев Макова был велик. Дело было в том, что зоркие глаза начальника отдела министерства тоже не узрели невинную приписочку руководителя сектора, переворачивающую документ вверх ногами. Получив организованную в сжатые сроки справку, Маков поспешил в тот же день передать ее референту заместителя министра, присовокупив, как полагалось, сопроводительную бумагу за своей подписью. Референт, просматривая справку, обнаружил злополучную приписку.
Хорошо, что у Макова были налаженные взаимоотношения со всеми помощниками и референтами. Не будь этого, папка наверняка оказалась бы на столе заместителя министра с красной закладкой на злополучной странице. Это могло иметь серьезные последствия. Вячеслав Николаевич ни на минуту не забывал, что по просторным коридорам министерства ходит много опытных работников, имеющих заслуги и высшее законченное образование и не возглавляющих отделы.
Поэтому голос начальника гремел гневной медью оркестра, исполняющего турецкий марш.
— Вячеслав Николаевич, — машинально пытался Лаштин смягчить тяжесть собственной вины.
— Не меня вы пытались ввести в заблуждение!..
— Вячеслав Николаевич…
— …а руководимый мною отдел!..
— Вячес…
— …руководство дезориентировать!
Лаштин умолк. Вытащил носовой платок и, неряшливо скомкав белоснежную ткань, принялся промокать обильный пот на лбу, на щеках, на побледневшей лысине. Он понял, что надо молчать, пока начальство не выльет скопившееся неудовольствие и ему не потребуется перевести дух и выпить глоток воды.
Это произошло минут через десять. Воды был выпит не глоток, а два стакана. Один — рассерженным Маковым, второй — обескураженным Лаштиным.
После этого начался осмысленный разговор. Маков снова перечитал злополучную приписку.
— Опять этот Жебелев! — с искренней горечью воскликнул Лаштин. — Чуяло мое сердце, что подведет он меня под монастырь… Спасибо вам, Вячеслав Николаевич, что вовремя углядели.
Зиновий Ильич мысленно поблагодарил судьбу, пославшую ему такого внимательного и опытного начальника, как умница Вячеслав Николаевич.
Лаштин не мог и подумать, что за полчаса до его прихода Маков торопливо изъял из папки подписанную им препроводительную записку на имя заместителя министра, уничтожил ее вместе с копией и черновиками и даже выщипал из-под железки скоросшивателя крохотные клочки спешно выдранной бумаги.
— Да, товарищ Лаштин, опять этот Жебелев, — хмуро подтвердил Маков.
«Ну, теперь я покажу тебе, Жебелев, где раки зимуют!» — свирепо подумал Зиновий Ильич и сказал:
— Приношу глубочайшее извинение, Вячеслав Николаевич. Я категорически заявляю, что впредь подобное не повторится… Лично я и коллектив отдела экономических исследований примем все меры, чтобы таких вопиющих фактов никогда не было… Не допустим!
Вячеслав Николаевич понял, что раскаяние зама по науке искренне, и прощающе улыбнулся.
Воспрянув от улыбки, Лаштин рванулся было собственноручно стереть ластиком злополучную приписку Жебелева. Но начальник благоразумно удержал Зиновия Ильича от трогательной по своей наивности попытки загладить собственную вину.
— Так дела не делаются, Зиновий Ильич.
— Я же заверю… Напишу «исправленному верить» и подпишусь.
— А в копию, которая у Жебелева осталась, вы тоже исправление внесете?.. Нет, умненько все надо провернуть. Умненько и тихо… Спешить теперь некуда. Завтра Пал Григорьевич уезжает в заграничную командировку. Вернется через месяц, так что время у нас есть… Дело же не в приписке Жебелева. С нею справиться просто. Надо смотреть глубже и шире. Приписка свидетельствует, что есть противодействие точке зрения по вопросу максимального ограничения применения в строительстве металлических конструкций. Источник этого противодействия нужно выявить и…
Маков закончил свою мысль не словом, а жестом. Коротким движением руки каким прихлопывают зазевавшуюся муху.
Зиновий Ильич стремительно миновал приемную и три министерских этажа, толкнул изукрашенную бронзовыми нашлепками дверь и плюхнулся на сиденье «Волги».
— В институт!
Водитель поглядел на светофор, примеряясь к обычному повороту в объезд кварталов.
— Прямо в институт, — зло сказал Лаштин и расстегнул пуговицу воротника.
Зиновий Ильич попросил секретаря пригласить к нему руководителя сектора экономической эффективности Жебелева. Затем он оглядел стол, поправил авторучку в форме стартующей ракеты и положил злополучную справку в верхний ящик. Так, чтобы ее можно было в мгновение ока шлепнуть перед руководителем сектора.
Жебелева он встретил посредине кабинета на зеленой ковровой дорожке, протянувшейся от входной двери до массивного, крашенного под дуб сейфа.
— Рад видеть вас, Николай Павлович, — сказал Лаштин, крепко пожав руку Жебелеву. — Редко заглядываете… Приглашать приходится, употреблять, так сказать, административную власть… А вы бы, дорогуша, попросту, по-свойски. Заглянули бы, поговорили бы, о нуждах рассказали, о новых планах. Одним делом живем, об одной заботе печемся… Прошу садиться.
Жебелев сел на стул с таким видом, будто тот в любую секунду мог под ним рассыпаться. Но со стулом ничего не случилось. Тогда Жебелев расположился поудобнее, закинул ногу на ногу и закурил сигарету, хотя в кабинете на самом виду стояла изящная табличка «Просят не курить».
