Запыленная, грязная фигурка Фатьмы приближается к старику:
— Вам, уважаемый, посылка из дому.
Старик обрадован:
— Добрый сосед лучше дурного брата. Скажи учителю спасибо от старика.
Но тут что-то привлекает его внимание на трассе. Мгновение он колеблется.
Потом, с чистым бельем в руках, бросается на дно канала, затянутое жижей. Он замечает на воде женский чачван. Канал делает поворот — старик по колено влезает в грязь, видит группу женщин, сбросивших чачваны (ранний час, никто не увидит!) и работающих кетменями не хуже мужчин.
Старик разъярен.
— Нет, нет, из овцы пастух не выйдет! — кричит он женщинам. — Кто вас позвал?.. Вон!.. Лица еще открыли, ящерицы!
Застигнутые врасплох, те разбегаются. Ищут свои чачваны. Женщины в панике, не знают, что делать.
— Фатьма, куда ты дела чачваны?
А тут уже подбегают соседи. Что, в чем дело? Спешат фотографы.
— Опоздали, нет? Кого снимать?
Группа женщин, потерявших свои паранджи.
Старик беснуется перед ними, размахивая чистым бельем, которое тоже уже в грязи.
— Лица свои позору открыли, ящерицы!..
Одна из них, пожилая, выхватывает из рук старика белье. Это его жена.
— Старый осел!.. В чачване только спать с тобой хорошо. А в чачване кто работает? Вот на вас их наденем!
Та молодая, что вечером все хотела погулять на канале, поддерживает старуху:
— Мы свои чачваны вам принесли. Работаете хуже старух. В хвосте идете!
Перед этой группой уже выстраиваются фотографы. Репортеры интервьюируют Фатьму. Ома быстро отвечает:
— Да. Это их жены и дочери. Пришли на помощь. Да. Сняли чачваны. Конечно, сознательно.
— И они бросили чачваны мужчинам в лицо… так? — досказывает репортер. — Ну, ясно. Вроде оскорбления. Так.
— Нет, они не могли бросить, — возражает Фатьма.
— Ясно, ясно. Это фигурально надо понимать…
— …потому что чачванов нет, — доказывает Фатьма.
— То есть, как нет?
— Чачваны я зарыла в яму.
— Мгм… Так! Ну, значит, бросайте сейчас! Внимание! Где чачваны?..
Женщины — в знак позора отстающим — бросают им чачваны в лицо.
Фатьма кидается к яме, в которую она ночью зарыла чачваны. Но яма полна водой. Событие принимает комедийный характер. Все хохочут.
Ризаев кричит:
— Женщины столько воды напустили — прямо динамо.
Юсуф, давно наблюдавший эту сцену с высокого борта канала, сбегает вниз, на мокрое и грязное дно.
— Ямы! Ямы! — кричит он. — Ройте ямы-колодцы!
— Что он, с ума сошел?
— Ройте ямы! Вода в них уйдет!..
Он берется за лопату. За ним — Фатьма. Потом еще кто-то. Мужчины, женщины, все воодушевленно вступают в строй.
Вода действительно собирается в ямы.
— Ты почему вчера не пришла? — спрашивает Юсуф у Фатьмы.
— А ты?
— Занят был.
— Я тоже.
Павел Иванович вскакивает в ковш экскаватора, висящий над трассой. Ковш ходит над работающими. Вода убывает.
— Замечательно! Кто придумал? — кричит из ковша Павел Иванович.
— Он! Он! — показывают все на Юсуфа, а Юсуф, отнекиваясь, ищет Фатьму, но та исчезла.
А тут подбегает девушка-прораб.
— Он! Он! — кричит она. — Триста процентов. Прямо вездеход какой-то! Во время обеденного отдыха триста процентов сделал!
Слепец с женой вместе со всеми приветствуют Юсуфа. Здесь все личное быстро забывается, сливается с общим.
Старик вылезает из канала. Учитель помогает ему.
— Короткая речь — украшение мира, — искренно говорит старик. — Потому одно говорю: спасибо тебе… Чистую рубаху послал. Да не пригодилась.
Поняв слова старика, как иронию, отвечает учитель:
— Простите, отец, не мог я сходить по вашему делу…
Старик разводит руками:
— Как говорится, если луна на моей стороне, на что мне звезды? Если рубаха может сама придти — я думаю, и канал сам построится.
Юсуфа, и старика в калошах, и девушку без чачвана, как триумфаторов, несут к театру.
— Где? Где? Где она?
Героев дня ведут на сцену и усаживают на краю ее, чтобы все могли видеть и любоваться ими.
Фатьма уже начала петь и принуждена замолчать — так кричат все, хлопают в ладоши и потрясают кетменями.
Анна Матвеевна бежит к сцене вся в слезах. Врывается на сцену. Проталкивается к Фатьме.
— Я так и знала, — кричит она. — Так и знала. Какой успех, Фомушка!
Фатьма, ласкаясь к ней, говорит:
— Нет, ты не знала, не могла знать. Это я знала, потому что люблю его.
— Что знала? — недоумевая, переспрашивает Анна Матвеевна. — Это кому хлопа ют-то?
— Ему!
— То есть кому это «ему»?
— Вот ему.
Фатьма подталкивает ее к Юсуфу.
— Хорош!.. Хорош!.. Успех у девушки перебивает! Вот тебе и жених!.. — И Фатьмё: — Ну, иди за него, иди… Что тебе в театре делать? Он у тебя артист. Что ж! Твое дело.
Фатьма танцует, почти касаясь платьем колен Юсуфа, сидящего на сцене рядом со стариком в калошах и девушкой, снявшей чачван.
— Фатьма, — шепчет Юсуф, — поговорить надо…
— Да, — отвечает та одними губами.
— Один на один, — продолжает Юсуф.
— Где? — спрашивает Фатьма.
— Один на один не выйдет… — вмешивается старик. — Подумают, бригада. Карточки с вас начнут снимать…
— А к нам в колхоз? — спрашивает девушка без чачвана.
— Э-э, далеко, кубометр — туда, кубометр — обратно… Убыток! — шепчет старик, потом вспоминает: — Хотя моя рубаха сама пришла… — качает головой. — Э-э, в дорожном вагоне можно. Завтра взрыв будет — там никого нет.
— Где? — танцуя и глядя на публику, спрашивает Фатьма.
— В вагоне, в вагоне, — шепчут ей все трое.
Она не понимает.
Старик, не вытерпев, вскакивает, показывает пальцем, словно нашел кого-то в публике.
— Вон вагон стоит на дороге! Открой глаза!..
Вагон, какие бывают в дорожных отрядах, одиноко стоит в поле. Конный милиционер объезжает опасную зону, заглядывает в оставленные, безлюдные шалаши. Всюду пусто. В вагон он не заглядывает. Ясно и так, что там никого нет.
Он машет флагом. Чисто, мол! И на далеком холме принимают его сигнал.
— Зона очищена! Через четверть часа включайте! — говорит Павел Иванович.
А в одиноком вагоне разговаривают Юсуф и Фатьма.
— Как большая вода, ты бежишь — где мне догнать тебя! — говорит Юсуф. — В кишлак как я тебя возьму? Театра у нас нет. Где петь, плясать будешь?
— Ты перегнал меня давно. Теперь я за тобой бегу, догнать не в силах.
Они слышат сигнальные карнаи. Глядят в окно. Юсуф бледнеет.
— Скорей, Фатьма!.. Бежим!
— Опять бежать! Только бежим и бежим.
— Скорей!
За дальним холмом поднимается низкая туча взрыва, грохот — вагон подпрыгивает.
Они бегут, взявшись за руки.
Павел Иванович, нахлобучив на глаза шлем, говорит Османову:
— Ну, нельзя же так, товарищ Османов… И работа, и любовь, и танцы, и все в одно время… Отставить взрыв…
Колхозники встречают влюбленных веселым свистом:
— Хорманг! Не уставайте!
— Это дело надо было нам отложить! — сконфуженно говорит Фатьма.
— Отложить ничего нельзя, — отвечает Юсуф. — То отложить, другое отложить. Целый склад надо иметь.
— Какие-то сумасшедшие люди пошли, — бурчит Павел Иванович. — Я теперь не могу разрешить взрыв. Может, там под каждым камнем по паре влюбленных…
Юсуф и Фатьма, скрываясь от насмешек, вбегают на неготовую дамбу, обшитую досками. Несколько колхозников вяло утрамбовывают бетон ручными «бабами». Рядом, на берегу канала, стоит отведенный с места взрыва скот.
Взрыв!
Юсуф и Фатьма взбегают на дамбу. В этот момент с другой стороны (к дамбе стремится стадо.
Басмач с ишаном подгоняют его к борту канала.
Взрыв!
Басмач кричит ишану:
— Хамдам большое дело задумал! — и кивает головой в сторону взрыва. — Надо поддержать! Гони скот на дамбу!
Коровы вбегают на вязкий цемент и норовят обратно. Басмач подгоняет их, они — вперед. Но впереди, сбросив с себя халат, на их пути встает Юсуф. Он машет халатом перед их глазами. Коровы — назад.
Колхозники, утрамбовывавшие бетон, помогают Юсуфу.
Но басмач с ишаном тоже не дремлют. Они поджигают траву. Стадо мечется на дамбе туда-сюда.
Подлетевший Павел Иванович, по грязному лицу которого видно, что он снесет сейчас с лица земли все живое, на мгновение замирает. Потом кричит басмачу:
— Так, так! Давай! Давай!
Кричит Юсуфу:
— Давай! Давай! Еще! Замечательно!
Басмач:
— Инженер тоже наш. Я сразу угадал. Большое дело будет.
С холма, откуда Османов наблюдает за взрывом, не ясно, что происходит на дамбе.
— Авария! — разносится слух, и все, кто был на холме, спешат к дамбе.
