Вернулся Шмелев. Посмотрев на распарившихся от жары инженеров, он подчеркнуто сказал:
— Хозяин велел передать вам, что он уже был у меня...
Ковшов представил себе, как сидел и распоряжался в этой каморке Батманов.
— Что сказал вам начальник? — спросил Алексей.
— Чтобы, значит, вы не задерживались. «Они, говорит, до всего жадные, непременно будут ко всему прикладываться. А у них есть дело поважнее твоей базы. Вот и гони их отсюда. Но вежливо, они тоже власть имеют и сами тебя могут выгнать».
Алексей и Беридзе посмотрели друг на друга и молча поднялись. Шмелев, смущенный, вскочил.
— Товарищ главный инженер, да что вы? Я ведь вам только слова начальника передал в точности. Вы здесь и сами везде хозяин.
— Нет уж, раз такой наказ получил — гони нас в шею! — с напускной серьезностью возразил Беридзе.
— Как раз не советую вам сейчас уходить: буран скоро поднимется, — убеждал Шмелев. — Я на Адуне давно живу — знаю, когда погода меняется.
— Мы пойдем, — решительно заявил Беридзе. — Погода ясная, и ты, папаша, на нее туману не напускай.
Они двинулись от базы по неглубокому распадку, похожему на просеку и как бы разделявшему два несхожих между собой леса: справа росли высоченные, прямоствольные лиственницы и ясени, слева — деревья разных пород и высоты. Солнечные лучи едва пробивались сквозь их плотные, запорошенные снегом, кущи. Небо тянулось над распадком веселой чисто голубой полосой. Два лыжника были, казалось, единственными живыми существами в охваченной морозом тайге.
Инженеры шли молча, оба думали о Батманове. Когда они прощались с ним в управлении, он ничем не выдал своего намерения выехать на трассу, только в шутку пригрозил, что нагонит их и будет подстегивать сзади. Теперь он оказался впереди, и на участках все было полно им: что сказал, кого похвалил, кого поругал, какие отдал распоряжения, кому и что пообещал. И хоть многое на трассе оставалось еще неясным, жизнь на участках не вполне наладилась, — уже у всех была спокойная уверенность в своих силах и в своем начальнике.
— Это не плохо звучит — «хозяин Адуна», верно? — спросил Беридзе.
— Хорошо звучит. Теперь люди на трассе узнали Батманова, и это меня радует, — ответил Алексей. Морозное облачко возникало у его губ при каждом слове. — А я, помню, опасался — не кабинетный ли он человек.
— Всему свое время, Алеша. Кабинету — свое, трассе — свое. Ты еще увидишь его на трассе!
Они шли торопливо и ходко, изредка возобновляя разговор. Лес приветливо встречал их, роняя им на головы легчайшие хлопья снега. Потрескивали охваченные морозом стволы и сучья деревьев. Неожиданная встреча за поворотом показала Беридзе и Алексею, что они в этой безмолвной тайге не одни. Из-за широкой ели вдруг выскочила в распадок козуля. В испуге прянув от людей, она сделала огромный и в то же время грациозный прыжок. Беридзе в азарте схватился за пистолет, но не успел даже вытащить его из кобуры — козуля скрылась. Потом какой- то маленький незнакомый зверек шмыгнул мимо и умчался под свист Ковшова, оставив на снегу два узорных следа.
— Хорошо, когда человек целеустремлен, — сказал Алексей.
— Ты о ком? — спросил Беридзе.
— О нем же, о Батманове. На трассе его встретили тысячи людей, множество всяких дел. Он, однако, не забыл и про нас. Я на каждом шагу словно слышу его: «Слежу за вами, голубчики, нечего вам прохлаждаться! Торопитесь, за вами проект!» Признаться, если бы он не побывал до нас на участках, мы и по сей день, пожалуй, сидели бы где-нибудь возле Рогова!..
Провода тянулись от дерева к дереву тонкой, сверкающей на солнце паутиной. Эти провода и блистающие белые изоляторы на деревьях необычно и радостно было видеть в дикой тайге. Обледенелые усы Беридзе раздвигались в улыбке всякий раз, когда он поднимал голову.
— Молодец, Танюша, рукодельница! — не уставал восхищаться главный инженер. — Экую славную пряжу оставила в тайге! Поди, уж голоса ползут по проводам. Тот же Шмелев, небось, спешит насплетничать ей про нас.
— Тише! — поднял руку Алексей.
Они прислушались. В настороженной тишине леса гудели провода — это был рождающий тревогу звук, тоскливый и слабый.
— Словно кто-то жалуется кому-то. Может быть, невеселую сводку передают, или печальное известие.
— Не пугай меня таинственными излияниями. Провода есть провода: металлическая проволока, — сказал Беридзе шутливо, но тоже задумался.
Все чаще попадались им следы костров и площадки с утоптанным снегом — совсем недавно в этих местах работали бригады Тани Васильченко. Показалась передвижная база связистов — четыре палатки на жестких каркасах. В одной из них, у квадратной чугунной печки-плиты хлопотали парень и девушка с темными обмороженными щеками. Они варили что-то в котелках и переговаривались. В палатке стояли складные легкие топчаны, между ними и под ними лежали мотки провода, крючья, изоляторы.
Узнав, где находится Таня, инженеры, не мешкая, двинулись дальше. Вскоре они услышали человеческие голоса, странно звучавшие в тайге, и настигли бригаду, которая подвешивала провода на деревья. Не тревожа связистов, Беридзе и Алексей со стороны наблюдали за ними. Одни из них с земли высокими шестами поднимали провод, растянутый на сотню метров. Другие навешивали его, сидя на деревьях, где уже были поставлены другой бригадой кронштейны с изоляторами.
В парне, командовавшем связистами, Алексей не сразу узнал техника Чернова из отдела Филимонова. Комсомолец растерялся, увидев неожиданно появившихся инженеров. Он торопливо отвечал на их расспросы, продолжая внимательно следить за подвеской. Оборвав свой рассказ, Чернов спросил:
— Свежих сводок не знаете? На нашем проводе три дня одно и то же.
Ответа он уже не дослушал. У крайней пары связистов сорвался и со свистом упал на снег провод. Чернов, извинившись, кинулся туда. Алексей хотел подождать его, но Георгий Давыдович торопился и тянул товарища вперед.
Вторая бригада устанавливала на деревьях кронштейны с изоляторами. Кто-то из комсомольцев заметил инженеров и закричал на весь лес:
— Смотрите, вот они!
Беридзе и Ковшова, должно быть, ждали. Бригада мгновенно приостановила работу. Сбежались и те, что готовили и подносили кронштейны, и те, что насаживали их. Шумной гурьбой они окружили гостей, присевших на поваленное дерево. Со всех сторон посыпались вопросы о положении на фронтах, о городских и управленческих новостях, о знакомых.
Алексей увидел Генку Панкова. Ватные брюки и подтянутая ремнем телогрейка толстили его, отчего он казался еще меньше. Нос у него припух — очевидно, слегка отмороженный. Держался Генка независимо, и когда Алексей подозвал его, подошел не торопясь.
— Как, Гена, привык к таежной жизни? — спросил инженер, привлекая к себе паренька.
— Привык, чего же не привыкнуть, — с некоторой настороженностью отвечал Гена.
— Он стахановец и молодец у нас — лучше и быстрее всех навешивает кронштейны. На деревья забирается, как белка, — похвалила юного Панкова девушка, в которой Алексей узнал Зину, бывшую секретаршу Залкинда.
— В Новинск, говорят, Утесов приехал с джазом? Правда? — жадно спрашивала ее подруга, худенькая девушка в неуклюжем ватном бушлате.
— Отца-то видел? — не отпускал Алексей Генку.
— Видел, а что?
— Звал, наверное, тебя с собой?
— Что ж он будет звать, когда я на работе, — с достоинством заявил Гена. — Его теперь на пролив назначили, и мы туда же идем...
— Нос обморозил все-таки... Осторожнее надо.
— У меня что! У других хуже. Коля Смирнов и то с темными лепешками на щеках ходит.
— А где он, Коля? — огляделся Беридзе.
— Вон бежит!
Длинный Смирнов мчался к ним на лыжах, ловко лавируя между деревьями.
— Мы вчера на берлогу медвежачью наткнулись, Я увидел ее, — похвастался Генка, загораясь. — Разбудили, растолкали его длинными шестами, он и вылез наружу.
— Страшный, ужас! Шерсть свалялась, глаза кровяные, — быстро сказала Зина, поеживаясь.
— А ты и не видела, от меня слышала, — с пренебрежением посмотрел на нее Генка.
— И что медведь? — заинтересовался Алексей.
— Коля Смирнов прикончил его двумя выстрелами.
— Разойдись! — кричал Коля, лихо подкатывая.
Он растолкал ребят, пробираясь к Беридзе и Алексею. И здесь он был одет налегке — не по-таежному, а как спортсмен. Лицо его с коричневыми пятнами на щеках лоснилось, смазанное жиром.
— Татьяна решила, что вы обошли нас стороной, по реке, — сказал он, поздоровавшись с инженерами.
При Коле беседа пошла еще живее. За разговором они не замечали, как текло время. Генка, обмерзнув, стал уже приплясывать. Беридзе все смотрел по сторонам.
— Татьяна-то как, справляется? Слушаются ее? — спросил негромко Георгий Давыдович Колю.
— Будьте уверены! Она кого хочешь заставит слушаться! Хотите, продемонстрирую? — Коля нагнулся к Генке и прошептал: — Татьяна идет!
