– Где вы ходите? – спросил Павел Миронович из темноты.
– Пока еще в пределах вагона, – вяло ответил Игорь. – Вы так храпите… Я мог спрыгнуть с поезда.
– Я сильно храплю? – в тоне Павла Мироновича звучало наивное любопытство.
– Как вам сказать? – Игорь чувствовал, что его покидает опустошенность, что он вновь обретает злость и напор. – За подобные шумовые эффекты надо штрафовать как за нарушение общественного порядка.
– Толкнули б меня, что ли? – промямлил старик.
– Куда? – Игорь удивился простоте этого короткого вопроса, так много сейчас в себя вобравшего. И, не выдержав, добавил: – Под колеса?
– Ну вот еще, – серьезно ответил Павел Миронович. – Не каждый на это способен.
Игорь нащупал край полки, чуть сдвинул ноги старика и сел. Он молчал, он понимал, что любое сказанное сейчас слово будет невольно углублять неожиданно возникшую тему разговора…
– Что вы молчите? – спросил Павел Миронович и, не дождавшись ответа, принялся поворачиваться на спину, кряхтя, охая, стягивая одеяло и матрац. – Господи, переворачиваюсь, точно шкаф, – укорял он себя и, наконец успокоившись, произнес: – Сон мне снился…
– Что пропали ваши тюки с барахлом?
– Нет. Мне снилась ваша мама, Игорь. Приходит ко мне домой и говорит: «Торопись, Павлуша, сегодня уже суббота».
– Допустим, сегодня только четверг, – буркнул Игорь.
– Да, да… Так и сказала: «Сегодня уже суббота». И одета была как-то странно. В платье таком, с оборочками…
«Перестань вспоминать мою мать! – мысленно закричал Игорь. – Даже во сне! Ты гадкий, глупый старик! Ты сломал ей жизнь, вогнал в гроб отца. Я ненавижу тебя! Чем ты ее так околдовал, что я вынужден тебя сопровождать по ее просьбе?! Больной! Старый! Я ненавижу тебя! Я готов сбросить тебя с поезда…»
Но Игорь молчал. Он видел умоляющие глаза матери. Слышал ее голос: «Тебе, сын, этого не понять. Я и сама не знаю. Это как наваждение…»
Постепенно гнев отпустил Игоря, ослабевший, он полез на свою полку…
– А она и говорит мне, – вновь проговорил старик.
– Кто?
– Ваша мать. Во сне… Говорит: «Ступай, Павел, позови Кирилла». Отца твоего, стало быть…
Игорь помолчал, потом проговорил глухо:
– Что-то вы о смерти часто говорите.
– С таким проводником только о ней и говорить, – ответил старик. – Ушли куда-то ночью. А я чуть не преставился. В глазах круги, в голове звон, тошнота. Пришлось укол сделать вне очереди. Куда вы ходили?
– Куда можно пойти в вагоне ночью?
– Вас не было довольно долго. А у меня такая болезнь, неизвестно, как себя через минуту поведет, – старик беспрестанно ворочался на своей лежанке…
Игорь знал, что больные диабетом во время приступа начинают вести себя словно наскипидаренные. Суетятся, не находят себе места, врачи рассказывали на «скорой». Без присмотра их оставлять нельзя – могут что-нибудь сотворить…
Старик резво вскочил на ноги. В мятом тренировочном костюме он выглядел жалким.
– Помогите мне, Игорь, – он принялся дергать дверь. – Выйти хочу.
– Замок заедает, вы знаете, – недовольно проговорил Игорь.
Старик оставил дверь, метнулся к окну и принялся скоблить стекло худыми слабыми пальцами.
– Душно мне, душно. Откройте окно. Или я его выломаю.
– Ну знаете! – Игорь спрыгнул с полки и обхватил старика за плечи. – Успокойтесь, Павел Миронович, успокойтесь.
Старик пытался выскользнуть из крепких рук опекуна, но постепенно смирился, затих. Игорь усадил его на полку, затем завалил на спину и уложил ноги. Старик с шумом вздохнул и закрыл глаза.
Игорь накинул на него одеяло и вернулся на свою полку.
1
Свиридов поднимался по эскалатору станции метро «Лермонтовская». До начала коллегии оставалось не более часа. А он рассчитывал побывать в нескольких нужных отделах, условился по телефону еще в Северограде. Правда, в день коллегии разговоры комкались, но кое-что решить он успеет.
Толпа запрудила тротуар перед входом в метро, самое горячее утреннее время. Крепкие дубовые двери были распахнуты, затягивая бесконечную людскую массу, подобно гигантской воронке. Часы пик! Непосвященному и невдомек, какими сложностями оборачиваются для железной дороги такие вот «пиковые» ситуации. Взять, к примеру, конец августа, когда после летних каникул собираются студенты и школьники. И всем надо к первому. Вагонный парк выталкивает в маршрут все ресурсы. Но это еще игрушки в сравнении с тем, что происходит в зимние каникулы в январе, когда в самые морозы приходится на десять дней поднимать вагонный резерв страны. Оборудовать, созывать проводников-сезонников, а среди них всякие попадаются люди. Сколько жалоб падает на это время! Представили бы эти жалобщики ту работу, которую надо проделать ради десяти дней января, когда вагоны примерзают к рельсам. А если бы начинать каникулы не разом с первого января? Растянуть бы их дней на пять, облегчить судьбу железной дороги? Всем была бы польза. Не говоря о том, что вагоны не стояли бы без толку десять дней в ожидании возвращения домой отдохнувшей ребятни, а работали бы с перекрытием. Тогда и пишите свои жалобы, если что не так! Нет, только наступит первое января – поднимаются всем миром. Попробуй тут, управься… Вот какие мысли обычно овладевают железнодорожником при виде людской лавины в часы пик…
Свиридов вышел на площадь и направился к переходу, что широкой тельняшкой сушился на сером асфальте Садового кольца. Еще на середине перехода он приметил, как у подъезда министерства остановился черный лимузин. Из салона вышел заместитель министра, хлопнул дверцей, но в подъезд не вошел, а так и стоял, чего-то дожидаясь.
– Тебя жду, Алексей Платонович, – произнес заместитель министра навстречу Свиридову. – Подъезжаю, гляжу, ты вроде спешишь.
– Я, Сергей Сергеевич, – Свиридов пожал протянутую руку. – Собрался навестить кое-кого до коллегии.
Заместитель министра взял Свиридова под руку, отвел в сторону, к сырой с ночи стене здания. Его форменная фуражка едва дотягивалась Свиридову до подбородка. Из-под лакового козырька фуражки поглядывали по-утреннему оттаявшие глаза.
– Ты что же, Алексей Платонович, вчера отчебучил у банкиров, а? – Заместитель министра не отпускал руки Свиридова.
– Что, уже известно?
– А ты думал! Тут же позвонили: что, мол, это за архаровец на Североградской командует?
– Так и сказали? – засомневался Свиридов.
– Ну не совсем так. Но смысл… Отдубасил, понимаешь, начальника отдела, – засмеялся заместитель министра.
– Отдубасил, – хмыкнул Свиридов. – Только и было, что тряхнул его за ворот.
– Этого мало? Ну и орел! Как же это случилось? Ты уж не таи, выкладывай как на духу.
Свиридов отвернулся в сторону, точно нашаливший школьник. И молчал.
– Может, зайдем в здание? Что мы здесь стоим? – вздохнул он.
– Нет, ты тут доложи. Там для твоего озорства у меня времени не будет. Говори, не таись.
Свиридов принялся рассказывать… Приехал он со своими помощниками вчера в Стройбанк. Надо было заручиться их поддержкой в восстановлении забытых еще с войны третьих путей на подходе к Северограду. Необходимость этих работ доказана. Дорог был каждый день, и Свиридов решил строить частями, по мере готовности проекта… Всех он сумел убедить. Сам приезжал в организации и не покидал кабинетов, пока не заручался поддержкой. Дело доходило до курьезов. Один из его помощников, узнав о «слабости» директора проектного института, приехал на прием со знаменитой на всю страну эстрадной певицей, в присутствии которой и сдался строптивый директор-меломан. Вот она жизнь! И не поверишь, если услышишь… Постепенно Свиридову покорился и Дорстройтрест, управляющий которого согласился вести работы, но на особых условиях: путевое хозяйство наладит служба пути управления дороги, всю энергетику оборудует служба электрификации. Ну и хитрец! За одну реконструкцию полотна будет все лавры собирать! Но Свиридов согласился, не до славы ему. Выхода не было – первый квартал на исходе, а тут такие предстоят работы. Надо начинать, надо начинать! Нельзя медлить и часа. Это понимали в Министерстве, изыскивали всяческие лазейки. И шпалами помогли, и рельсы нашли… Все бы ладно, только встал на пути Стройбанк. Уперлись – ни в какую! «Год начался, по всем работам титулы закрыты, нет лишних денег. Планируйте на будущий год, если еще успеете…» С одним из финансистов и схлестнулся вчера Свиридов. Началось все в кабинете заместителя управляющего. Свиридов приехал в банк не один, с помощниками. Привезли для убедительности графики, таблицы, схемы. Было ясно, что без третьего пути Североградской дороге несдобровать, что это не прихоть. Заместитель управляющего поддержал Свиридова. И тут влез этот страж финансовой дисциплины, из транспортного отдела. Принялся нашептывать, нашептывать на ухо заместителю управляющего: и что в Госплане не разобрались, и что это противозаконно… Казенная душа! Все же заместитель управляющего решил: будем финансировать, и баста!
