с матерью договорились, и ты ждешь момента сообщить мне неприятное».
— Нам надо поговорить…
В ответ ему — снова молчание. «Зачем, Андрей, слова? Я почти убежала, услышав вздох мамы, боясь, что она начнет разговор. И твои слова — о чем? Неужели они вместят то, что ежесекундно вспыхивает и гаснет в голове? Ты разве не догадываешься, что дело здесь не в одних трубах, украденных Григорием? Но я же говорила тебе. А ты — забыл? Нет, не можешь, не должен забывать это: чужой ты в нашей семье человек… Но… Нет, я ни о чем не хочу, не могу говорить, Андрей, я так устала и не знаю, о чем мы с тобой будем говорить…»
— Ну что ж, если ты не хочешь… — слышится тихий подрагивающий голос Андрея.
И снова тишина. «Где ты, сон? Только не надо ни о чем, Андрей, слышишь? Неужели ты не чувствуешь, как все во мне напряженно: не надо, не надо разговора! Так будет лучше, Андрей, и вернее. Ведь я вас обоих люблю — и тебя, и маму… И маму, и тебя…»
Мутное утро уже брезжит за окнами, а двое лежат, молчат и — думают, думают…
Вера позвала Андрея сюда, в комнату комитета комсомола, зная, что здесь сейчас никого нет. Зачем? Конечно же, чтобы отдать ордер на квартиру. Но сейчас оба сидят смущенные, понимая, что не просто ордер получает Андрей, но делает еще один решительный шаг в своей семейной жизни. Ведь взяв ордер, он уже в ближайшие дни обязан будет занять квартиру — один или с Любашей. Один? Нет, Вера знает, что и Андрей на это не решится. Значит, приближается тот самый решительный разговор с Любашей, о котором столько дум у Андрея в последние дни. И не только у него. Вера, хорошо осведомленная о малейших событиях в жизни поселка, догадывается, как круто вот-вот должна повернуться судьба Андрея. Старуха при каждом удобном случае поносит своего зятя, Любаша избегает говорить о нем с подружками по работе, и многим понятно почему: Пименовы считают, что виноват в том, что Григорий попался с поличным, Андрей.
И вот в этот-то момент он и берет ордер на квартиру. Может быть, порвать ему с Любой? Кто его обвинит в бесчестном поступке? Почти никто — в поселке известно, какова из себя Устинья Семеновна Пименова. Но захочет ли это сделать Андрей?
«Нет, этого он не сможет сейчас сделать», — вздыхает Вера и, открыв ящик стола, протягивает Андрею ордер.
— Возьми… И будь решительнее! Мы, девчата, любим решительность. Смелость в мужчине — не последнее качество, Андрей…
Нет, она не настраивает его на разрыв с Любашей. Просто хочет напомнить: иногда и так получается — не идет жена от родителей, и муж, устав от уговоров, вдруг подгоняет к их дому машину, грузит свои вещи и, когда наступает последний момент, прямо спрашивает жену: «Ну, со мной или — здесь? Но и то, и другое — навечно, без метаний!» И жена уходит с ним, заплаканная, но покоренная его решительностью.
Получится ли так у Андрея?
Лицо его задумчиво и печально. Ей хочется сказать ему что-то теплое, задушевное, но нужных слов она не находит. Помедлив, спрашивает:
— С Любой разговаривал о квартире?
— Мельком… Никак не удается поговорить с ней по-доброму, чтобы убедить ее.
— Знаешь что, — оживляется Вера. — Хочешь, я с нею поговорю? Она сейчас на работе?
— Ну да, здесь, — Андрей встает. Он рад, что Вера вызвалась помочь ему, и неловкость первых минут исчезает. И смущение Веры Андрей истолковывает теперь просто: не знала, как начать именно вот этот разговор.
— Не так это просто жить. Не так это просто любить, — улыбается Вера. Немного помедлив, добавляет: — Не так это просто — решиться выйти замуж, жениться…
В эту минуту она подумала о себе и Василии.
— Не знаю, — краснея, говорит Андрей. — Для меня такого вопроса не возникало… Знаю, что без Любы… Неинтересно, одним словом, без нее жить было бы, — смущенно улыбается он.
И Вера вдруг, еще не осознав слов Андрея, ловит себя на мысли о том, что в ее чувствах к Василию очень уж много рассудочности, не так, как у Андрея с Любой.
Резко звякает телефон. Звонит Василий. Он сейчас у Сойченко. Не может ли она зайти сюда? Хотя он сам сейчас придет…
Вера кладет трубку. Вот и вся их любовь: не можешь ли, не хочешь ли…
— Кстати, Андрей, — отвлекаясь от невеселых раздумий, говорит она, — твое дело еще не прекратили?
— Едва ли…
— Был у нас следователь Каминский, расспрашивал о разговоре с Лушей, когда мы у них с твоей тещей и Василием были. И сразу же обратил внимание на такую деталь: оказывается, Пименова тоже подписалась на первом протоколе вместе с Лушей. Каминский страшно заинтересовался: почему? Действительно странно, когда будущая теща делает роспись под показаниями не в пользу зятя.
— Устинья Семеновна расписалась в протоколе! — изумлен Андрей. — Понимаешь, не обратил внимания на ее каракули.
— А Каминский обратил. Когда узнал, что она накануне свадьбы приходила вместе с нами к Лыжиным, ругала Лушу за подпись под протоколом, следователь только головой покачал. Сказал, что вызовет ее.
— Куда же Луша скрылась? — хмурится Андрей. — Не верю я, чтобы она долго запиралась. Все равно сказала бы рано или поздно правду…
— Как?! Ты не знаешь, где она? Мы же дня три назад ездили к ней в Корпино. У сектантов она. Но разговора не получилось. Крепко ее охраняют сестры и братья во Христе. Сообщили в милицию, что она там скрывается. Пришли к той тетушке, где она жила, а ее и след простыл. Тетка говорит: «Не знаю, не видела никого». Может, говорит, комсомольцам поблазнилось. На том дело и закончилось.
Андрей встал.
— Значит, поговоришь, Вера, с Любой? Или, может, не стоит? Гордая она, обидится еще.
— Думаю, мой разговор лишним не будет. Надо же дать ей понять: решай прямо и до конца, иначе… Впрочем, иначе и быть не может: сохранить вам надо семью, Андрей.
— Знаю, — качает головой Андрей. — Ладно, пойду…
В дверях он сталкивается с Василием Вяхиревым.
— Стоп, стоп! — окликает тот. — Чего же вы тянете разбор дел прогульщиков — этого Кораблева и Лагушина?
— Не готов еще бригадный кодекс…
— Странная зависимость. Кодекс — сам собой, а прогулы — дело совсем другое. Надо поторопиться, Макурин.
— Поторопимся, — неохотно кивает Андрей, спеша уйти. Знает, что сообщи Вяхиреву: в разработке кодекса участвует и Кораблев — тот поднимет шум.
А Василий уже разговаривает с Верой. Сойченко интересуется, каковы результаты поездки в Корпино. Да и в горком комсомола надо сообщить.
— Видели, да толку
