За последние дни на границе заметно было что-то подозрительное.
По командам отдан был приказ быть исключительно бдительными и осторожными.
Владислав в такие ночи выходил в дозор спокойный и сосредоточенный. Он был уверен в своей силе, в своей зоркости и осторожности. Он был уверен в своих товарищах, в пограничниках, которые стояли здесь, рядом с ним — вооруженные и готовые грудью защищать рубежи своей родины.
Возвращаясь на рассвете из дозора, Владислав чувствовал усталость, он ложился на свою койку, перекрывался одеялом и быстро засыпал. А когда просыпался и начинал обычный день с обычной, размеренной работой, то перебирал в памяти все, что было с ним ночью. Вспоминал внезапно раздавшийся треск в березовой рощице, треск, заставивший взять винтовку наизготовку и до боли в глазах вглядываться в ночную осеннюю мглу с ее неуловимыми обманчивыми тенями и смутными звуками. Вспоминал шорох осыпавшейся из-под ног земли. Далекий неясный вскрик какой-то птицы. Трусливую и осторожную перебежку невидимого зверька вот тут, совсем близко...
Потом трудовой день выветривал все эти воспоминания. Владислав был весел и бодр. И ждал спокойно нового ночного дежурства.
В выходной день Владислав побывал в колхозе, повидался с Татьяной и провел очень хорошо вечер. Он вернулся на заставу наполненный тихой радостью: ему показалось, что Таня была с ним ласковей и приветливей, чем когда-либо раньше и с кем-либо другим. Ему удалось сказать ей, что она очень хорошая и что он никогда ни с одной девушкой не чувствовал себя так тепло и душевно, как с ней. Татьяна ничего не ответила, но под опущенными ресницами ее он угадал ласковый взор и украдкой погладил ее руку, которую она не отняла от него...
Ночью Владислав спал плохо. Все ему виделась девушка, к которой он потянулся всем сердцем. Виделись ему ее глаза, ее улыбка. Он слышал ее смех, следил за ловкими и красивыми движениями ее сильного тела... Он долго грезил. Затем спохватился, что завтра ему выходить в наряд, что, значит, надо быть утром свежим и бодрым, и заставил себя уснуть.
На завтра вечером, заступая на дежурство, Владислав беспечно сказал товарищу, шедшему вместе с ним в наряд:
— Эх, хорошие девушки в нашей стране! Наверное, нигде заграницей нет таких!..
— Это тебе все твоя Таня мерещится! — ухмыльнулись товарищи. — Кроме нее, никого у тебя на свете, поди нет!..
Ночь была, как и предыдущие, мглистая, сырая и холодная. И, как в прошлые ночи, ничего нельзя было разглядеть в двух-трех шагах от себя. Дул восточный ветер. Он свистел в обнаженных ветвях, он посвистывал разбойничьим посвистом. Он заглушал другие посторонние звуки.
Владислав медленно продвигался вперед. Ему нужно было обойти свой участок, доглядеть, все ли в порядке, потом вернуться, а затем пройти снова. Вместе с ним шел еще один пограничник. Порою этот второй отставал, приглядывался, прислушивался и шел дальше. Они расходились и сходились снова. Изредка они перебрасывались парою слов. Но больше молчали.
Так ходили они, чуткие и осторожные, уже часа полтора. Кругом была все та же осенняя, мглистая и неуютная ночь. И ветер посвистывал, обманывая невнятными, посторонними звуками.
Разойдясь в разные стороны со своим товарищем, Владислав сквозь шум ветра почувствовал какой-то подозрительный звук. Он прислушался, подождал, дождался возвращения товарища и шопотом поделился с ним своими подозрениями. Стали слушать оба. Но все было попрежнему. Попрежнему шумел только ветер да расплывались неуловимые, расплывчатые тени.
— Пригрезилось... — шопотом определил товарищ.
Владислав не возражал.
Прошло несколько минут. И вот опять Владиславу послышались звуки, точно кто-то осторожно полз, шурша сожженной пожухлой травою. Владислав притаился. Он не сдвинулся с места, укрытый глубокой тенью. Он замер и весь напрягся, насторожился. Еще несколько минут прошло. Звуки пропали. Но едва только Владислав хотел тронуться с места, как очень близко от него он услыхал, на этот раз уже явственно и отчетливо, осторожный шорох. И впереди, там, где было немного светлее, на склоне пригорка задвигалось что-то темное. Владислав оглянулся, выискивая своего товарища, но того где-то не было. Тогда Владислав неслышно двинулся вперед, наперерез тому черному пятну, в котором он угадал ползущего человека.
Но, повидимому, двинувшись вперед, Владислав попал тоже на более светлое место, и ползущий человек его заметил. Внезапно с земли поднялась, показавшаяся во мгле гигантской, фигура человека. Человек стремительно кинулся в сторону. Владислав, размахивая винтовкою, прыгнул следом за ним.
Он выбежал на пригорок и там уже совсем хорошо разглядел убегающего человека.
— Стой! — крикнул Владислав. — Стой! Стрелять буду!..
Бегущий приостановился, взмахнул рукою. Хлопнул выстрел. Владислав приложился и тоже выстрелил. На выстрел подоспел товарищ. Они вдвоем бросились в погоню за беглецом. На вершине пригорка тот споткнулся обо что-то и упал. Тут настиг его Владислав, бросился на него, прижал к земле, услышал прерывистое дыхание, яростный возглас: «А, гадина!», почувствовал нестерпимый ожог в левое плечо и потерял сознание.
2
Владислав пришел в себя на заставе. Тусклое утро просачивалось сквозь оконные стекла лениво и скупо. В комнате еще горел свет.
— Ну, вот! Давно бы так! — сказал знакомый голос.
Владислав оглянулся и узнал командира. Владислав сделал попытку встать.
— Лежите, лежите! Куда вы? — остановил его командир.
— Задержали? — неуверенно спросил Владислав.
— Разумеется, — улыбнулся командир. — Вы его не выпускали, пока не подоспела помощь.
Владислав удовлетворенно вздохнул.
— Рана у вас не опасная, — продолжал командир. — Но придется полежать спокойненько недельку-другую. И надо слушаться товарища доктора...
Но через день Владислав не утерпел и встал с постели. Ему показалось, что забинтованное плечо нисколько не мешает ему ходить, и он, никого не спросясь, пошел бродить. И тут ему захотелось посмотреть на того, кого он задержал. Ему захотелось взглянуть в лицо врагу, увидеть его глаза, почувствовать его смятение и злобу. Одним словом, его потянуло увидеть живого врага.
Он пошел в корпус, где помещалась канцелярия. По дороге он встретил пограничников, которые радостно окружили его и которые сказали ему, что задержанного только-что провели зачем-то в канцелярию. Владислав вырвался от обступивших его товарищей и быстро направился туда.
В коридоре он на мгновенье нерешительно остановился, но поправил на себе одетую на один рукав шинель и смело раскрыл дверь в кабинет начальника.
В кабинете были четверо. Начальник сидел за столом. Возле него стоял кто-то из младших командиров. Перед столом, вытянувшись по-военному, застыл человек в штатском. Немного сбоку его находился часовой.
Владислав понял, что человек в штатском — это тот, кого он два дня тому назад задержал, и рванулся к нему. Начальник изумленно взглянул на Владислава, нахмурился и недовольно сказал:
— Синельников! Вы зачем сюда?
Человек в штатском быстро оглянулся и дико посмотрел на Владислава. Потом повернулся к начальнику. Затем опять впился странным взглядом во Владислава.
— Виноват, товарищ командир! — вытянулся Владислав и густо покраснел.
— Во-первых, — продолжал строго начальник, — вам приказано было лежать и не тревожить свою рану. Во-вторых, с каких это пор вы стали нарушать дисциплину? Кто вам разрешил сюда зайти?!
— Виноват! — повторил Владислав и румянец его сменился бледностью.
Человек в штатском поднес руку к шее и расстегнул воротник рубашки. Казалось, ему внезапно стало трудно дышать. Он открыто разглядывал Владислава и губы его вздрагивали. И когда он увидел, что Владислав собирается повернуться, чтобы выйти из кабинета, он вдруг протянул обе руки и коротко сказал:
— Постой!
Конвоир шагнул к нему и насторожился. Начальник приподнялся из-за стола.
— В чем дело? — спросил он.
Владислав налился непонятной тревогой. Человек в штатском, тот, которого он задержал и который его ранил, враг, этот человек чем-то тревожил юношу. И Владислав угрюмо и тоскливо вгляделся в его лицо. В этом лице ему показались какие-то знакомые черты.
— Что вам нужно? — вторично спросил начальник. Тогда человек в штатском нервно застегнул воротник рубашки. Застегнул и снова расстегнул.
— Этого красноармейца зовут Владислав? Это, действительно, его фамилия — Синельников? Да? Его вы так назвали?
— Вас это не касается! — сухо отрезал начальник.
— Нет, касается! — крикнул задержанный. — Очень даже касается!..
И он резко повернулся к Владиславу и злобно процедил сквозь зубы:
