Хлыев попал к ним, очевидно, по недоразумению. Скорее всего, придется в недалеком будущем отчислять. Коробов и здесь жмет: «Вы поезжайте в его семью. Может быть, там у вас глаза на парня откроются». — «Эти визиты не по мне, — ответил он, — я пре-по-даю знания. Пусть Голенков разъезжает». Директор освирепел: «У меня складывается такое впечатление, что и работа в училище не по вашему характеру». — «Вам виднее», — с обидой ответил он.
Константин Иванович зябко передернул плечами, положил ладонь на батарею — холодная. Когда надо, дьяволы, не топят.
А и правда, не пора ли заиметь семью? В двадцать пять он думал: «Женюсь в тридцать, зачем раньше времени урезать права и увеличивать обязанности». Позже осторожно говорил себе: «Не буду торопиться». Но бобыльство становилось невыносимым.
Собственно, у него никого нет на белом свете. В полтора года потерял отца — погиб на Курской дуге; мать попала под бомбежку, умерла от ран. Брат нашел могилу в Северном море. Воспитывался Костя в детском доме.
«…Нет, с этим затянувшимся холостячеством я теряю себя».
Ему стало еще тоскливее. Подошел к бару, налил полстакана коньяку, выпил залпом, пососал лимон и, раздевшись, нырнул под одеяло. Зажег бра над тахтой, протянул руку к книге Стендаля с закладкой. Усмехнулся: «Вот бы Зоя удивилась, увидя меня за этим занятием».
Два года назад ездил он в Суздаль и, право же, Зоенька, интересовался там музеями, а не конденсаторами.
Севастьян Прохорович в этот час сидел дома за письменным столом, перелистывал «Дневник наставника». Вел для себя.
Жена подтрунивала: «Уж не в писатели метишь?» Нет, не в писатели, но осмыслить то, что делаешь, надо. Здесь собраны головоломки воспитания, записаны его раздумья. Это Даша шутит, а сама любит, когда он сидит над своими записками. Она ведь тоже мастер, готовит группу крановщиц из девчат с десятиклассным образованием, так что ей все эти заботы да тревоги близки и понятны. У них даже бывают «домашние педсоветы».
…Да, в напряженном ритме жизни полезно иногда остановиться и оглядеться, вдуматься. Или, как в сложной шахматной партии, неторопливо рассчитать трудную психологическую ситуацию на много ходов вперед. Разобраться: случайную ли ошибку совершил человек или действовал во вред себе и остальным преднамеренно. Постепенно вводить в мир высоких идей, но поменьше «разводить мораль», как говорил Антон Семенович Макаренко. От назиданий да перстов указующих у молодых печенка заболевает.
И, конечно же, — относиться к ним доброжелательно. Но горе тому, у кого это доброжелательство напускное…
«Ну, девчата нынешнего набора у меня славные. Тоня Дашкова — лирическая. Тихоня с твердым характером. Упорством всего добьется. Галочка в училище попала случайно, но все же за полиграфию ухватилась. Правда, наше дело ей трудно дается, буду подбирать ей посильные задания, а когда поверит в себя — усложнять. Ничего — выходится. Дина своевольная, на людей иногда сверху вниз смотрит, но все же хороший человечек. Надо приложить все старания, чтобы удержать ее у нас, по-пустому не придираться.
Самые придирчивые наставники — самые плохие. Цепляются к пустякам, а „во вверенном учреждении“ — беспорядок. Как у бездарных военачальников, для которых превыше всего — хлястик да крючок…
А что касается моих девчат, то относиться должно ко всем одинаково и… к каждой по-своему. Уважать личность. Но и требовать. Внушать — без рабочего человека, как поется: „самолеты не летают, пароходы не плывут“. Ни тебе кибернетики, ни тебе космоса… Везде рабочие руки надобны. Но умные, творческие.
Мне сейчас что важно: поскорее составить собственное мнение о новичках. Иной раз приходят с отменной характеристикой, а на поверку…
В позапрошлом году говорю одной мамочке:
— Ваш сын курит.
Она в амбицию:
— Не может быть! Я, когда он спит, обнюхиваю его.
— Да. Курит. И потом еще: рыбу ловит, продает ее и деньги на водку тратит.
— Это кто-то другой!
…Так вот, о новом наборе. Они сразу и точно определятся в труде. Здесь уж никакого камуфляжа, внешнего наноса.
Был у меня как-то в группе Стасик Громов. Одиннадцатый ребенок в семье. Можно было предположить, что жизнь приучила Стасика к труду. На поверку же оказался редкостным лодырем.
И в ту же группу зачислили единственного сына из обеспеченной семьи. Думал: „Ну, неженка достался“. Ничего похожего! Работал — загляденье. Значит, штампы да шаблоны воспитателю противопоказаны. Главное — учить быть человеком.
Вот пройдет немного времени, установим связь с родителями… Поработаем вместе… Для этого „указания сверху“ вовсе не надобны. Буду родителям Гали, Дины открыточки слать. Мол, так и так идут у нас дела. Ваши ответы и пожелания весьма важны… И еще: надо в типографии рабочих попросить, чтобы по-отцовски опекали моих птенцов…»
6
Отец Гриши, Семен Семенович, решил взять на работе отгул и поехать к сыну: лучше один раз посмотреть, чем десять раз прочитать о ГПТУ в газетах.
В училище он получил разрешение директора побывать на уроке Середы. И когда Гриша после перемены вошел в кабинет спецтехнологии, то увидел отца за последним столом, возле Хлыева.
Гриша издали несколько недоуменно кивнул отцу, но подходить не стал, чувствуя неловкость: его, как маленького, даже здесь опекают родители. Только шепнул Егору, сидящему рядом: «Батя пожаловал».
Константин Иванович, предупрежденный Коробовым, поздоровался с гостем, положил перед собой журнал, разрешил учащимся сесть.
Поздняев-старший пытливо оглядел класс. Цветы на подоконниках. Стенды с изображением монтажных работ и предостережениями: «Проверь исправность заземления», «Умей освободить пострадавшего от тока», «Работай испытанными грузоподъемными приспособлениями».
«Хорошо, что мать не видит эти надписи», — подумал он, протирая очки.
Еще проходя училищным стадионом, Семен Семенович заметил «высотников», тренирующихся на шестах, канатах и конструкциях из алюминия. «Грише здесь сноровистость дадут», — подумал тогда Поздняев. Но возникла и тревожная мысль, что сын избрал опасную профессию.
Рабочий стол преподавателя походил на пульт управления: магнитофон, динамики, выключатели, кнопки, сигнальные лампы. Сбоку «комбайна» смонтированы полки с чертежами, справочниками, какие-то приборы. И доски здесь особенные — сменные: наверно, то наматывались на валик, то сматывались, если нужен был заранее приготовленный сложный чертеж.
Преподаватель — молодой, скорее похожий на артиста — начал объяснение. В какой-то момент, словно сам собой, опустился экран, закрывая доску, сами собой задвинулись шторы на окнах, в задней стене кабинета распахнулось оконце и застрекотал киноаппарат.
Потом шторы раздвинулись, доска открылась… Преподаватель нажал кнопку — загорелась светящаяся схема, нажал другую — на столах учащихся включились лампы.
— Возьмите карточки-задания с элементами программированного контроля.
Светловолосый мальчишка рядом с Поздняевым стал ворожить над карточками из цветного пластика.
Преподаватель спросил его:
— Разобрались, Хлыев?
Паренек приподнял левое плечо, неуверенно пробормотал:
— Разобрался. — Отодвинул волосы с уха, переключил у себя на столе тумблер.
Ответ, видно, пошел к столу преподавателя, а рядом с Семеном Семеновичем, как и на других столах загорелась радиолампа с цифровым индексом и выставленной оценкой.
Желтоволосый почесал затылок:
— Неверно ответил. — И, словно оправдываясь перед Поздняевым, добавил: — Аппаратура неточная.
«Ну, ну, неточная, — хитро поглядел на него Поздняев, — небось, у Гриши точная».
А преподаватель продолжал дирижировать группой:
— Подумайте…
— Порассуждайте…
— Давайте вместе сформулируем вывод…
— Советую вам сначала разобраться в схеме.
Говорит он на равных, но, пожалуй, немного суховато, отгороженно, что ли.
— Неясности есть?
Главные выводы предлагает записать.
Лица у ребят сосредоточенны, головы — каштановые, светлые, темные — склонились над столами.
«Пожалуй, нагрузку этим головам здесь дают побольше, чем в обычной школе, — прикидывает Поздняев. — А все же мой Гриша самый волосатый, — с огорчением отмечает он. — Сколько я дома воевал, чтобы подстригся, так нет…»
Но, заметив еще двух-трех гривастых, Поздняев успокоил себя: «Главное, чтобы в голове было». И даже остался доволен такой своей терпимостью.
В юности, работая на заводе чернорабочим, Семен Поздняев вечерами бегал на курсы чертежников-конструкторов. Там преподавали технологию металлов, сопромат, детали машин. Позже, когда он стал токарем высокого класса, все это очень пригодилось.
Но, батюшки! На каком уровне преподавали им тогда на курсах!..
