— А ты бы дольше спал, может, тебе сама Снегурочка елку бы принесла, — незлобиво огрызнулась она. — Елки как елки. Кто ж это станет хороший ельник рубить? У тебя елка два дня постояла, да на помойку. А из хорошей елочки какое дерево вырастет!
Ее мудрая рассудительность, добродушие и здоровый аппетит как-то удивительно успокоили Славика, даже развеселили, настроили на праздничный лад. Он быстро выбрал елку, рассчитался. Женщина дала еще добрый совет:
— Веток прихвати. Подвяжешь, будет елочка что кукла.
Славик нес елку и старался прогнать прочь грустные мысли. Оставить все заботы старому году! О, если б можно было войти в новый год совсем новым, без всякого прошлого!
Кто-то ухватился сзади за елку, потянул. Пошутить хотят. Он собрался было понатужиться, чтобы потом сразу отпустить. — пускай грохнется, дурак. Но сзади раздался девичий смех. Славик быстро обернулся. Ему улыбалась Маша. Держала в руке маленькую пушистую елочку и улыбалась. Красная, как жар, перчатка ее горела в темной зелени. Искрилась заиндевевшая мальчишеская шапка.
— С наступающим, Славик!
Он так обрадовался, что даже забыл поздравить в ответ. Стоял и блаженно пялился на нее. Потом они шли рядом, несли елки: большую с редкими ветками — Славика и маленькую, густую — Машину. Как в лесу. Славик действительно шел, как в лесу, не видел никого кругом. Болтали о пустяках. Но он все время думал о том, что скоро ей надо повернуть… Она простится и… уйдет. Когда будет другой такой случай? Славик остановился, глубоко вдохнул морозный воздух. Маша со смешинкой в глазах посмотрела на него, как бы догадываясь о его намерениях. Он сказал почти шепотом:
— Я люблю тебя, Маша. Очень люблю….
И умолк, испугался, что она засмеется. Она не засмеялась, наоборот, вдруг стала серьезной. Ласково прикоснулась огненной перчаткой к борту его пальто.
— Выбрось из головы, Славик. Я выхожу замуж, — и вздохнула. Слова ее, как удар молота, того, многотонного, что в соседнем механическом цехе. Как-то, наблюдая его работу, Славик подумал, что было бы, если б под молот попал человек.
«Она выходит замуж. За Тараса. Да, конечно…»
— Ты дитя, Славик. А я старуха. Мне двадцать три. И Тарас замечательный человек.
Все. Теперь все. Нет Маши, нет бригады — ничего нет. Что же делать? Как жить дальше?
…Бросив елку, как ненужную вещь, Славик долго без цели и без мыслей бродил по городу. Сначала не замечал людей. Потом их возбужденные и, казалось, сплошь счастливые лица начали раздражать его. Куда бы уйти, скрыться?
У подъезда редакции стоял отцовский «москвич». И Славик словно споткнулся о него. Вот он, выход. Уехать куда глаза глядят. Из города! В снежный простор! Лететь, чтоб ветер свистел в ушах! Заехать на край света. Обо всем забыть.
Отец еще весной запретил ему ездить на машине и отобрал любительские права. Но запасные ключи Славик все-таки носил с собой на цепочке в маленьком кармашке брюк. Он носил их с восьмого класса, когда научился водить машину, и очень любил повертеть ключиками перед дружками, перед девушками: все, мол, у нас есть и все мы умеем!
Шикович-старший спохватился, что нет машины, минут через двадцать. В редакции поднялся переполох. Это же неслыханная наглость. Украсть машину у дверей редакции, среди бела дня, да еще под самый Новый год!.. Возмущенно звонили в милицию по нескольким телефонам — в областное, в городское управление: какого черта вы там делаете, когда воры работают у вас под носом? Честь милиции была задета, и она проявила необычайную оперативность.
По городу Славик ехал осторожно: везде милиция, особенно на выезде; проверяют каждую машину, возвращающуюся в город, отбирают елки. Он проехал контрольный, строго придерживаясь правил, спокойный и уверенный, с папиросой в зубах. Как добрый знакомый, отсалютовал милицонеру. Но, вырвавшись за город, дал такой газ, что стрелка спидометра переползла цифру «100» и конвульсивно запрыгала, подбираясь временами к «120», Старый, не раз битый «москвич», казалось, не касался своими облыселыми шинами скользкой дороги.
Славик держался середины шоссе, мчась в лоб встречным машинам. И опытные шоферы в последний момент бросали свои ГАЗы и МАЗы в сторону, вздымая снежную пыль. Ругались, грозили вслед сумасшедшему кулаком.
Отчаянная скорость опьяняла Славика. И чем дальше, тем сильнее. Подпрыгивала, дребезжала машина, кидались под нее голые вербы, и шумело в голове, мелькало и двоилось в глазах. Все неприятности, казалось, отошли куда-то далеко.
В поселке химического завода автоинспектор хотел остановить его за превышение скорости — Славик пролетел мимо. Однако бдительный блюститель дорожного порядка успел запомнить номер. Поэтому очень скоро на радость ГАИ там точно знали, в каком направлении гонят украденную машину. На двести километров по магистрали были подняты на ноги все милицейские посты.
Километрах в тридцати от города Славик увидел стоящий впереди на дороге мотоцикл. И двух человек в черных тулупах рядом. Он понял, что поджидают его. И тут же понял, представил, что произошло там, в городе. Ну что ж, не одному ему страдать. Пусть и самодовольный отец поволнуется за свою «движимую собственность». В последнее время он был слишком веселым.
И Славик помчался прямо на милиционеров. Они не выдержали — отскочили в сторону. В зеркальце Славик видел, как один выхватил пистолет. «Стрелять? Вот это здорово!» Милиционеры вскочили на мотоцикл. Гонятся. И его охватило новое чувство — отчаянный азарт гонки. Он засвистел, загоготал, словно ковбой на коне.
— А ну, поймайте!
Заметив, что мотоцикл отстает, он нарочно сбавил газ, дал им подъехать ближе. Опять увидел в зеркальце, как тот, что в коляске, достал пистолет. Тогда снова рванул вперед, так, что изгпод колес полетела ледяная пыль.
Милиционеры отстали, зная, что впереди есть другие.
Километров через пятнадцать — двадцать беглеца ждала новая ловушка.
Навстречу шел ГАЗ-69. Славик сперва ничего не заподозрил: мало ли встречных машин! Но вдруг метров за двести «газик» точно занесло — он стал поперек дороги.
— А-а! — Славик завыл, как дикарь. Но хватило воли не перекинуть ногу с педали газа на педаль тормоза. До боли впился в баранку. Зажмурился. Не выдержали нервы у милиционера, сидевшего за рулем, — рванул машину в кювет. И Славик проскочил и эту засаду. Глянул в зеркальце, увидел, как «газик» выбирается из снега, разворачивается, злорадно крикнул:
— Что, выкусили?!
Начальник районной милиции, человек добрый и спокойный, решил:
— Пьяный. Не гони, Петро. Никуда не денется. А то еще разобьется, дурак. — Начальник жалел пьяных, даже преступников. Но Петра «заело»: какой-то щенок так напугал, стыдно подумать. И он нажал на газ.
Неожиданно Славик почувствовал, что «москвич» точно обессилел. Нет, стрелка по-прежнему подрагивала около «100». Но все-таки что-то не так. А тут еще вылетел к реке. Крутой-крутой спуск, а на том берегу еще более резкий подъем. И Славика охватил страх. Показалось, что машина с такого разгона не сможет проскочить узкий мостик, что у него не хватит силы удержать руль и он слетит в речку, проломит лед…
Не успел он это подумать, как нога сама перескочила на тормоз. Но машина, словно разъяренный зверь, вышла из-под его власти. Рванула влево. Он крутнул руль вправо, «москвич» с бешеной скоростью закружился на месте, оторвался от земли и по спирали поднялся в воздух. Один виток, второй, третий…,
Зося, услышав звонок, торопливо открыла дверь, увидела Антона Кузьмича. Она ждала его уже несколько дней… Но, увидев, не сумела скрыть смущения. И он чуть смутился.
В руках у него были пакеты. Морозом и снегом, елкой, праздничным запахом покупок и еще чем-то приятным, здоровым пахнуло от него на Зосю. Она вдохнула все это, и у нее закружилась голова. Отступила с порога. Он вошел, закрыл дверь. Они оказались в полумраке прихожей.
Зося шарила по стене, искала выключатель и никак не могла найти. Антон Кузьмич через ее голову протянул руку и сразу включил свет, но при этом уронил один из пакетов. Раздался звон разбитого стекла. Зося наклонилась, чтоб поднять пакет. Он сделал то же, и они стукнулись головами; хорошо, что у него такая мягкая шапка.
Антон Кузьмич засмеялся:
— Это на счастье.
Она не поняла, что на счастье — то ли, что разбилось что-то, то ли, что они стукнулись… Но тоже засмеялась.
Он тут же, в прихожей, произнес несколько торжественно, даже официально:
— Поздравляю вас, Софья Степановна, с наступающим Новым годом. Желаю… Ну, желаю всего самого наилучшего. Рад был бы встретить Новый год вместе с вами. Но не могу. Приглашен. Вот зашел… поздравить… И маленький подарок примите…
Он протянул один, из пакетиков.
— Что вы! — но взяла и прижала к груди, как самое дорогое.
