Подпольные комитеты Крыма — сколько там необъяснимо сильных людей! — могут из–за одного слова пропасть!
— Вы нам тольки содействие окажьжите. Это главное.
— Хорошо.
В Ростове якорь отдали пока. В комнате у браточков тихо. Все в сборе. Дверь закрыта, окна наглухо. Жара — спасу нет. А открыть нельзя.
— Товарыщи — о дальнейшей цели. Между нас будет договор. Если кто одно слово скажьжет, дажьже самому лучьчему любимому товарыщу, дажьже по партии — не то чтобы бабе, — без суда бьем наповал, и обиды, пожалуйста, не иметь.
— Есть.
Написали договор. Очень решительные все были, повторяю.
— Ну, а типерь к цели нашего назначения. Мы перекидаемся к Врангелю, в Крым, делать там красную повстанческую армию.
— Есть.
— Делать будим из наших браточков, которые там остались в восемнадцатом году и вже у горах работают, у Судаке…
— Есть.
— Усё прикинуто. По городу не шляться, чьтоб не заметили, чьто группа нас. Воздухом дышите в окно.
— Есть.
Пустынен Новороссийский порт. На чем–то из Новороссийска группа должна идти в Крым.
Первые дни августа 1920 года.
Великолепно море — даль к Дообу. Изумрудны краски, перламутры на закате… Оставь об этом, красотолюб! Давай о деле говорить. Море — район выполнения задания ЦК. Так. Надо соображать — на чем идти в Крым… Вот… На чем плавать, я вас спрашиваю? Я, Вишневский Всеволод, старшина моторных катеров Новороссийского военного порта. Ходим в море на барахле, контрабандисты смеются, и если мы «Тижарети–Багри» поймали — к Врангелю турки шли, — то это просто повезло. На моторной скорлупке шхуну взяли, а? Явно повезло!
А все прочие катера в ремонте: «Витязь», «Рында», «Воробей», «Воин», «Очаков», «Медуза», «Апраксин». Колдует над ними завод «Судосталь» который уже месяц! Кроме катеров — ни бум–бум! Морские силы — эх! Пропадай ты, море изумрудное, раз на тебе дела делать нельзя!
Ванечка идет к командиру Новороссийского военного порта. Ванечка в вольной рубашке с пояском. На пояске кисточки. Вольный гражданин, — чтоб внимания не обращали. А матросы в вагоне сидят, в окно воздухом дышат — показаться нельзя. Тут, в Новороссийске, старую братву каждая женщина с восемнадцатого еще помнит.
Ванечка у командира порта. Закрывает дверь плотно. Послушал — нет ли кого за дверью. К столу сел. Маузер положил.
— Дело, товарищ, на верность. Срок — три дня. Тому кто лишьшнее слово — смерть.
Командир порта кивает головой. Сразу понимает. Соображения являются. И стали планировать.
— Чьто у порту есть?
— Исключительно катера в капитальном ремонте.
— Какие?
— Бывшие судовые и из Килен–бухты, с пристрелочной станции.
— А кроме?
— Ничего.
— Который в большей готовности?
— «Витязь». Выйдет через три–четыре недели.
Помолчали…
Подпольные комитеты Крыма ждут ответа ЦК. Крым должен быть взят…
Черная с золотом цепь, говорил я вам, не умеет ложиться и флотским великолепным шагом — ритм волн — бьет землю. Не бояться, не бояться!..
Говорит Ванечка:
— В три дня дать лучьчий катер. У полной готовности.
— Есть.
Звонит Ванечка:
— Баришьня, дайти завод «Судосталь»… «Судосталь»? Кто? Здрась… Как там «Вытязь»? Говорите, чьто скоро будит? Так… Недели через три? Никак?.. Да, а вы можити заехать поговорить на мин–нуточьку… Куда? На Серебряковскую… Угу… В Чека… Угу…
К предисполкома Новороссийска. Парткому и ему:
— Катер нужно! Все совершенно секретно.
— Но ведь «Витязь» рейдовый катерок!
— Не возражьжяем.
— А вам идти двести восемьдесят миль открытым море м.
— Угу.
— С грузом?
— Кой–чиво есть. Двенадцать тысяч патронов, бочка бензина, три пулемета, ленты, пятнадцать верст кабеля, гранаты, телефоны, литература… Нас двенадцать да команда катерная.
— Ой–ёй!.. Многовато! Что же нужно сделать?
— Ремонт обеспечьти — и делло в шапочьке.
Подумали товарищи…
— Будет.
Сказали исполком и партком. Точка.
Ванечка сам токарь и моторист. Прошел тихонько на завод. Знакомых встретил. Плавали вместе.
— Здоров?
— Здоров.
То да се.
— Навалитесь на ремонт, а?
— Мы што — вот материалу нет. А мы давай.
Администрации ультиматум. Серьезная это штука — ультиматум в 1920 году!
——Через три дня ведомость. Храню десять лет:
«Сделано: отливка новых подшипников (один главный); ветрогонки, протирка всех кранов; переборка золотников высокого и низкого давления; проверка цилиндров и параллелей машин; чистка котла и выведение способом заглушки текущих трубок (котел Бельвиля — водотрубный) и т. д. По корпусу сделано: латки в подводной части, чеканка всего корпуса, окраска и другие необходимые меры».
Сказано: партком слово дал.
Старшина «Витязя» — у пристани; глядит на катер — куколка. Приятные вещи с ним говорю о погоде.
В команде «Витязя» — часть из невоенных. Спросишь: «Где, в каких боях был, сколько раз ранен?» Не ответят. Не были, не ранены. С «непобедимыми» не сшибались.
Темнеет дым на горизонте. Посты службы наблюдения и связи доносят: «В море ходят неприятельские суда».
С буруном за кормой летают чужие корабли вдоль наших берегов. Погибший наш флот у восточного мола лежит. «Витязю» в море идти. Рейдовому катеру большое дело для Революции делать…
— Воды катеру не хватит пресной.
— Не хватит? Брось! Хватит.
Долой чугунные болванки из отсеков катера. Воду туда. Котел питать. Выиграли — радиус действия больше стал. Может идти «Витязь» триста шестьдесят миль. По теории это не выходит, но браточки главным образом практики.
Пятое августа. Пошел «Витязь» с двенадцатью и с командой. Матросы веселые, потому что привыкшие, а «витязевцы» — потому что думают: в Анапу идем. А в Анапе вино. А в Анапе по бульвару, что по–над морем, вечером бабцы ходят, к мужчинам чувства питают.
«Витязевцы» на закат смотрят, мечтают…
И двенадцать матросов на закат смотрят, наблюдают: где опасный дым затемнеет.
Идет «Витязь», на буксире крохотный моторный катерок «Гаджи–бей» тащит. Ой, пригодился он!..
«Гаджи–бея» Ванечка и Коля перед походом ночью сами проверили. Палаткой закрылись, свечу засветили, мотор разобрали, прямо языком вылизали. Все опять собрали. Как часы работает: «чш–чш–чш»… Клянусь честью.
По четвертому году служат матросы Революции. Август 1920 года идет… Белый флот в море. Английская эскадра. Не бояться, не бояться! Какое дело — мы в бой идем, у нас золотые имена кораблей на ленточках. Мой корабль — «Ваня–Коммунист» Волжской военной флотилии. Погиб в бою 1 октября 1918 года. Спаслось из восьмидесяти — тридцать
— Эх, клеш остался на берегу. Идеал — мечта!..
Команду даем:
— Флаг поднять!
Захлопал по ветру флаг из красного флагдуха.
— Имеете, белые, средство для опознания, — в прятки не играем!
Бегут ниже и ниже колесики на прицелах пулеметов. Ленты у нас во флоте пулеметные «на зе, на ять, на двадцать пять» — по четыреста патронов.
На мостике сторожевика в бинокли и в трубу «цейса» глядят.
— Первый выстрел дать предупредительный.
— Есть.
Аврал вдруг, вопят:
— Подождите! Лево на борт!
— Есть лево на борт!
Круто повернул сторожевик. По воде кривую дорожку темную и светлую оставил. Дернул, дернул к Nord'у. От нас удирает!..
Говорят на катерах:
— Живвы?
— Вроде.
— Ой, ябл–лачько, да т–ты на в–веточьке…
— Не галдеть…
— Ти–ри–рам–пам–пам, ти–ри–ри–та–та…
Тащит «Гаджи–бей» «Витязя» в Анапу.
— В чем дело, товварыщи? Как понять?
— Чиво он ходу дал?
— Ты мине живвова скушяй — не знаю.
Опять подходят катера к Анапе. С берега пулеметы: «Тра–та–та». Здрасьте. Хотя — понятно: никто же про нас не знает — все в совершенном секрете. Под огнем терпим. Обидно только: от своей же пули…
Обошлось. Выскочили на берег. Навстречу цепь — красноармейцы. Разобрались: свои.
— Чивво вы?
— Подводная же лодка!
— Где?
— Эвон.
— Так это катера наши!
— Ну, а как сюды попали?
Мигнул Ванечка своим, лепит:
— С ремонта на пробу вышли.
Бросили «Витязя» — котел сдал. Команде «витязевской» на прощанье:
— Кто стукнет про дело — не жить! Адрески ваши взятые в блокнотики.
— Нет, мы ничево.
Осталось двенадцать матросов…
Ну, а дальше?
Один (может быть, из читателей):
— Двенадцать человек, двенадцать тысяч патронов, бочка бензина, пятнадцать верст кабеля, телефоны, три пулемета, ленты, гранаты, литература… Это все на «Гаджи–бее»? Вы с ума сошли?
