огни.
— Здравствуйте! — перед Семеном остановилась разрумянившаяся девушка в белой кружевной шали и синем пальто. — Не узнаете? — Я — Леля. В праздники мы с вами танцевали.
Да, Маркин вспомнил. Это телефонистка. Подружка Зиночки. Чувствовал, что нравится ей. А Леля улыбалась:
— Говорят, вы самодеятельность забросили? Зря!
— Хватит. Отплясал. Нужно серьезными вещами заниматься.
— Вас кто-то обидел?
— Я сам черта обижу, — грубо ответил Семен.
Леля растерянно прикусила нижнюю губу, попрощалась и ушла. А Семен поймал себя на том, что о «серьезных вещах» сказала ему недавно Зиночка. Сейчас эти слова вылетели сгоряча.
Зиночка... О, как часто думал о ней Маркин!
...Однажды он шел в Дом офицеров на репетицию. Готовил к ноябрьским праздникам «Испанский танец». У входа стояли Зина и Козырев.
— Витя, тактику мы отработаем потом. Спешу, — бросила девушка и торопливо ушла.
— Что это еще за тактика? — спросил Семен.
— Тактика баскетбольной игры женской сборной.
— А ты при чем?
— Я их тренер, — улыбнулся Козырев.
— Послушай, пехота! Помнишь, кадровик к спорту хотел меня приобщить? Рост у меня... Может, научишь в баскетбол?
С тех пор Маркин стал приходить в спортзал. С какой завистью он смотрел на Козырева, когда тот подходил к Зиночке, чтобы научить правильному броску по кольцу.
Особо запомнилась финальная игра. Зину он увидел сразу. Она сидела на балконе рядом с суматошным Сахаровым и следила за разминкой своих ребят. По другую сторону от кадровика сидел командир части полковник Шилов.
Увидев Маркина, Сахаров окликнул его. Посадил между собой и Зиночкой. О большем счастье Семен и не мечтал.
Началась игра. Мяч бросили Козыреву. Ложное движение, стремительный проход к щиту, и сетка кольца трепыхнулась.
— Ну, как? — воскликнул Сахаров. Шилов лишь улыбнулся.
— Да... Б-был бы он во всех д-делах такой молодец, — вырвалось у ревнивого Семена.
— То есть? — удивленно посмотрела Зиночка.
Маркин чуточку поколебался:
— Не завидую той, кому такой рыцарь вскружит голову.
А недавно он встретился с Зиночкой в Доме офицеров. Просмотрели фильм «Повесть о настоящем человеке». Вышли на улицу. Семен сжимал в кармане бархатную коробочку.
— Зина! Я обещал привезти вам кое-что из Ленинграда. Вот... Они вам подойдут. — Он решительно вытащил из кармана коробочку и раскрыл. В гнездах сверкали дорогие серьги.
— Это еще что? — покраснела Зиночка. — Сейчас же спрячьте! Зря стараетесь, Маркин!
— В-вы не так меня поняли, — попытался оправдаться Семен.
— Я отлично понимаю. Мужчины, вроде вас, любыми путями пытаются обольстить свою жертву. — Девушка бросила в урну использованный билет и медленно пошла дальше.
— Н-но нельзя же мерять всех одной м-меркой.
— Только не вам это говорить. Давайте начистоту.
Они снова остановились.
— Вот вы преследуете меня. Прикидываетесь тихоней. А зачем? В жизни вы не такой. Не обижайтесь, но выскажу правду. Вы эгоист. У вас нет настоящего друга. Да и будет ли с вами кто дружить, если с целью личного благополучия, вы без зазрения совести можете вылить на голову товарища ковш грязи? А пьянка?.. — продолжала девушка. — Мне ли читать вам мораль? Если бы вы хоть чуть-чуть были похожи на Мересьева. Я...
— Тогда была война, — перебил Семен.
— А разве не на чем показать себя в мирное время? Вы увлеклись танцами. Это неплохо. Но есть более серьезные вещи. Ум и мужество покоряют сильнее любого подарка.
...За воспоминаниями Маркин не заметил, как очутился на узкой безлюдной улице старого Степняково. Она оправдывала свое название: Степная. Ни одного деревца. Низкие домишки. Все опушено свежим снегом. На этой улице жила Зиночка.
А снег все сыпал. Он облепил фонари мохнатым кружевом, насыпал такую толщу на дорогу, что ботинки промокли — хоть выжимай.
Дом Зиночки — четвертый от края. Ставни открыты, в окнах свет. А где-то вблизи шумят дети. Маркин посмотрел на часы. Половина девятого. Может быть, там и Зиночка? Она любит детей. Побрел к ребятам.
В начале улицы выступают над землей погреба овощехранилища. Засыпанные снегом, они возвышаются, как горки. На них резвятся дети с санками. Особенно их много у центрального погреба. Эта «горка» выше всех. Возле нее столб с электрической лампочкой, а дальше, под навесом, недостроенный противопожарный резервуар. Он накрыт досками.
Семен подходил к резервуару, когда с горки-погреба стремительно понеслись санки. Они задели его ногу и вильнули под навес. Девочка шустро соскочила с них и... будто провалилась под землю. Только булькнуло. Оказывается, в настиле не хватало двух досок.
Семен сорвал с себя шинель, шапку, китель и плюхнулся в зияющую дыру. Ледяная вода обожгла руки, шею. Маркин нырнул. Еще раз, еще... Наконец рука схватила что-то мягкое. Семен оттолкнулся, поднял вверх руки с мягким клубком. Намокшая одежда тянула вниз, озябшие руки отказывались держать ношу. А над дырой — шум голосов. Из последних сил Маркин приподнял девочку, и ее схватили сразу несколько рук. Потом вытащили его, Семена. Он был, как вынутый из норки суслик. От дрожи зуб не попадал на зуб. Кто-то заботливо набросил ему на плечи шинель, на голову — шапку. Это отец пострадавшей.
— Пойдем, браток. Нужно живей сменить одежду, — сказал он.
Вот и дом. Самый крайний. Хозяин достал из гардероба белье, одежду, заставил Семена переодеться. Его жена натирала девочку денатуратом, и едкая вонь разлилась по комнате.
Пока хозяин дома, Лубенцов, суетился на кухне, Маркин осматривал себя в зеркале. Брюки были ему коротки, полосатая сорочка обтянула тело так, что, казалось, вот-вот треснет.
— Хватит любоваться, — появился в комнате Лубенцов. — Пойдем лечиться. Водка — самое надежное средство от простуды.
Семен заколебался. Грешен уже был... Но его все еще потряхивало в ознобе. Ладно. Куда ни шло. Согласился.
Лубенцов налил ему полный стакан. Запекло в желудке, тепло расползлось по телу, подобралось к голове. Язык стал заплетаться. Лубенцов налил еще.
— Ни-ни-ни!.. Больше ни грамма.
— Пей, Сеня! За второе, можно сказать, рождение дочки!
Выпили. В кухню вошла хозяйка. Она чем-то напоминала Зиночку. Только была постарше. Не сестра ли? — подумал Семен.
— Извините меня. Я так растерялась. Лиза, — назвала себя женщина и протянула Маркину руку.
Познакомились.
— По гроб жизни буду вас, Сеня, помнить. Если бы не вы... Ну-ка, налей, Игорь! За спасителя дочери!
Пришлось Маркину выпить еще. Стал собираться домой.
— Куда вы пойдете? Одежда на вас не форменная. Та сохнет.
—
