В гараже работа шла своим чередом. Старший мастер Вулпя больше не упоминал о Захарии. Он даже не спросил, куда Томов девал злополучную верстатку. Сегодня настроение у всех было приподнятое: должны были выплатить жалованье, и каждый готовился по-своему, как мог, встретить праздник. Кладовщик хвастался, что к нему из деревни приехал тесть и привез несколько килограммов свинины, брынзу и бутыль вина. Электрик всем рассказывал о своем невероятном счастье: владелец дома, у которого он с семьей снимает комнату, объевшись рыбой, слег в больницу, и сейчас некому платить вперед за квартиру!.. Слесарь был доволен тем, что удалось купить по дешевке списанные гнилые железнодорожные шпалы и теперь его семья, по крайней мере месяца два, будет в тепле.
А работы в гараже была уйма. Все бегали, как шальные, спешили, суетились. Кто-то пустил слух, будто администрация собирается отпустить сегодня рабочих на час раньше. Кузнец ответил:
— Подумаешь! Тоже великая поблажка. Не одну сотню часов мы проработали лишних! Хоть раз в жизни могли бы так поступить. Ничего с ними не случится… Как-никак — рождество Христово!
Работа пошла веселей. Но незадолго до обеда пришел старший мастер и объявил, что сегодня придется задержаться, пока весь заказ не будет выполнен… А это означало, что работать надо если не до утра, то, по крайней мере, далеко за полночь.
Один из слесарей разочарованно заметил:
— Вот тебе и отпустили пораньше!..
Кто-то поддержал:
— Будь здесь Захария, он бы сходил в администрацию и сказал им там, что праздник-то не только для господ!..
Вулпя пожал плечами и ушел, не ответив ни слова. Тогда двое слесарей, кузнец и электрик пошли к главному инженеру. Надо же ему объяснить, что и у них есть свои заботы: кому в баню, кому в парикмахерскую, кому по делам…
Главный инженер выслушал и велел придти через полчаса, обещал доложить директору. А когда они пришли за ответом, оказалось, что директор распорядился не выдавать жалованья, пока заказ не будет выполнен. Тогда рабочие решили сами пойти к директору, но секретарша сказала, что господин директор уехал и будет только после праздников…
Рабочие обозлились: деньги нужны позарез, праздник на носу, а почти у всех дома ни грамма сахару, ни кусочка мяса. А голодные ребятишки сегодня особенно нетерпеливо ждали отцов, не отходя от замерзших окон чуть ли не с самого обеда: не несут ли им баранок, леденцов? Они слышали, что дед-мороз приносит детям подарки: вкусные пряники, конфеты, игрушки, но это, наверное, каким-то другим детям. Тем не менее перед каждым праздником им казалось, что уж на этот раз дед-мороз обязательно их навестит…
Ворчал и старик-кассир: ему предстояло ожидать выполнения заказа, только тогда он сможет выплачивать деньги.
Слесари решили отказаться от обеденного перерыва и поднажать, чтобы закончить работу хотя бы немного раньше полуночи. Услышав это, Илья пошел к кузнецу и оказал, что это неправильно: в обед работу надо прервать, как положено, на один час. А ровно в семь часов, независимо от того, будет дан звонок или нет, кончать работу и идти к окошку кассира.
Высокий шофер с «Понтиака» — Арпад — поддержал Илью. Кузнец подумал, прикинул что-то про себя и сказал:
— Так оно и будет. В семь — шабаш… Только вам, ребята, надобно слесарей уму-разуму научить, чтобы у нас не получился разлад…
Арпад согласился взять это на себя. И когда раздался звонок на обед, все прекратили работу. Старший мастер Вулпя, знавший, что слесари решили отказаться от обеда, лишь бы закончить заказ, очень удивился, когда и они вышли на перерыв. Илья не пошел в столовую, схватив завернутый в газету ботинок, побежал к знакомому сапожнику. Однако не успел он поздороваться с весельчаком-сапожником, поздравить его с наступающим рождеством, как в маленькую мастерскую ворвались два хорошо одетых господина. Один — высокий, в длинном черном пальто и серой мерлушковой шапке, направил на них пистолет и громко скомандовал: «Никто ни с места, руки вверх!..» В это время второй, низенького роста, в темно-сером пальто с черным бархатным воротником и новых коричневых сапогах, выхватил из рук Томова сверток с рваным ботинком. Уронив шило, сапожник застыл с приоткрытым ртом, недокуренная сигарета так и прилипла к нижней губе.
Илья подчинился не сразу, и высокий, размахивая пистолетом, вновь закричал: «Руки вверх! Стрелять буду!»
На поднятые руки Томова второй мгновенно накинул, встав на цыпочки, уже знакомые Илье наручники. Только сейчас, когда оба кольца защелкнулись на руках, тот, что был в черном, отогнул отворот пальто и показал значок агента тайной полиции.
Илья почувствовал непонятную слабость. Происходящее не предвещало ничего хорошего.
Тем временем маленький отодрал подошву и внимательно разглядывал со всех сторон ботинок. Ничего не найдя, он ощупал карманы Ильи. Когда стали обыскивать и сапожника, Илья вдруг успокоился. Страх, охвативший его в первую минуту, прошел. Он выпрямился, поднял выше голову и откашлялся. И пока маленький человечек рылся в хламе, наваленном в углу мастерской, Илья окончательно овладел собой и стал обдумывать дальнейшее поведение. Что бы там ни случилось, он будет держаться стойко, ничего не скажет. Потом пришла другая мысль: а какое, собственно, обвинение они могут ему предъявить? Ведь при нем ничего не найдено!
Обернувшись к высокому, который по-прежнему держал наготове пистолет, он спокойно сказал:
— Послушайте, господа, здесь недоразумение…
— Замолчи, бестия! — рявкнул маленький.
— А что я сказал такого? — столь же невозмутимо спросил Илья.
— Молчать, а то застрелю!.. — отозвался высокий.
Илья посмотрел на него и вспомнил человека в черном длинном пальто, что следил за ними. Не он ли это?
— Отвечать будете, если вы на самом деле из полиции, а не бандюги с большой дороги… — сказал Илья.
— Замолчи, слышь!.. — низенький взмахнул кулаком перед самым носом Ильи.
Илья вздохнул: «Ох, и двинул бы я тебе так, что и кулака своего бы не узнал… Но, ничего, подожду!.. Посмотрим, к чему все это приведет». — подумал он.
Двери мастерской открылись, с улицы послышался хриплый голос полицейского, отрапортовавшего, что он прибыл.
Сапожника не взяли. Вывели только Томова. Несколько прохожих остановились, когда его сажали в машину. Одна прилично одетая пожилая женщина вдруг сказала громко:
— Это тот, что убил женщину с ребенком!..
Илья оглянулся, но его грубо втолкнули в машину. Впереди, рядом с шофером, сел высокий, Илью усадили на заднем сиденье между полицейским и коротышкой, и машина тронулась. Вскоре они проехали мимо гаража «Леонида» и повернули к центру. Илье почему-то вдруг захотелось смотреть на улицы, витрины, вывески и особенно на людей. Хотелось рассмотреть каждого. Илья смотрел на прохожих, и ему казалось, будто он давно их не видел… Среди них есть немало подлых, но еще больше простых людей, многого не знающих, о многом не задумывающихся… Все они спешат по своим делам, дома их ждут жены, дети… Почти у каждого заботы, тяжелая жизнь, но они на свободе. Хотя свобода эта куцая. Сколько вот таких, как Женя: добрые, отзывчивые, честные, но видят не дальше нового кашне и не понимают, что это кашне их душит.
Томов отвлекся, когда машина свернула на улицу Парис и проехала мимо Национального банка. Он вспомнил, как еще недавно, в тот день, когда хотели арестовать Захарию, он здесь встречался с ним, а потом они вместе поехали устанавливать типографию. Но тут же оборвал себя: надо забыть, не думать об этом, этого не было! Он ничего не знает и все!.. Надо играть, как в тот вечер, когда его ранили и он попал в машину к подвыпившей Сузи и ее подруге. Невольно Илья посмотрел на своих сопровождающих. А ведь между ними и девицами из притона есть что-то общее: проститутки продают себя, а эти продают народ!..
Машина въехала во двор префектуры полиции; Илью вытолкнули из машины и повели по каким-то длинным коридорам. Тяжелый запах, не то дегтя вперемешку с карболкой, не то оружейного масла теснил дыхание.
— Стой! — скомандовал полицейский, когда они поравнялись с выкрашенными в темно-коричневый цвет дверьми.
Томов остановился. Пришлось подождать, пока подошли те двое, что арестовали его. Высокий прошел вперед, низенький достал ключ и открыл дверь. Томова ввели в грязноватый кабинет. Низенький снял пальто. Теперь было видно, что он в форме полицейского подкомиссара. Следом вошел длинный. Этот где-то тоже разделся, он был в форме комиссара. Полицейского отпустили. Низенький подошел к Томову и ключиком стал открывать кандалы. Потом начал обыскивать. Заставил раздеться. Не успел Илья затекшими руками стянуть с себя куртку, как подкомиссар нанес ему сильный удар в подбородок. «Начинается», — подумал Илья, поднимаясь с пола от неожиданного и довольно болезненного удара.
