чудо. Я ждал, что… А теперь все в прошлом. Только вот еще неприятность: в своем донкихотстве я включил вашу фамилию в список тех специалистов, которые мне будут нужны на новом предприятии. Простите за такую самоуверенность. Но мне сейчас страшно тоскливо. Наверно, оттого, что мне завтра сорок пять. Почти полстолетия! Всю жизнь вроде бы что-то делал, куда-то мчался, а ничего не догнал…
— Сергей Павлович, почему вы бросили жену?
— Она сама ушла. У нее было все — квартира, хорошая библиотека, машина, мебель, посуда. И ушла. Хотела работать. А что с той работы? Один беспорядок в доме. Как уйдет с восьми утра, так вечером уже не хочется ни в театр, ни в кино. Должно быть, я не понимаю женщин. А вы можете объяснить?
— Зато она чувствовала себя независимой.
— Да у нее было больше свободы, чем у меня! Читай, ходи по магазинам, ателье…
— Ну, это еще не свобода. Она хотела быть независимой от тех условий, какие вы ей навязали. От вашей милости.
— Значит, ваш Жученко, который обеспечит вас всеми земными благами, все же будет преспокойно наблюдать, как вы крутитесь с детьми, кормите, моете их, тащите в садик, бежите на работу, мечетесь по магазинам за продуктами. А он разляжется на диване и будет наслаждаться чтением газет и высшими благами женского равноправия. Свобода!
— Ну и что с того? Это тяжело. Неимоверно тяжело. Но гордая женщина не примет милости даже от собственного мужа. Вот как!
— Выходит, виноват я.
— Вы не поняли друг друга.
— Спасибо, что просветили.
— Что ж, пожалуйста. Телефон! Я сама возьму трубку, не трогайте… Алло, я слушаю. Ничего не слышно. Нажмите кнопку… Алло!
— До свидания, Валентина Игнатьевна. Уже за полночь. Я ухожу. Пожелайте мне чего-нибудь хорошего на прощанье. Может, и не увидимся никогда.
— Счастья вам во всем.
— Спасибо, Валя. У вас холодная рука… А все-таки я не ошибся в вас.
— А я — ошиблась.
— В чем, Валя?
— Вы так поступили со своей женой.
— Да что вы!.. Простите меня. Я все это выдумал. Вот тут, сейчас. Не было у меня никогда жены. Я все наврал. Хотел узнать ваш взгляд на семейную жизнь. Простите…
— Вы не были женаты?
— Нет. Отчего вы смеетесь?
— Сама не знаю отчего. Просто настроение стало лучше… Можно вас спросить?.. Что было бы, если б я не сбежала тогда на такси?
— Не знаю. Да и зачем вам теперь это знать? Я уезжаю. Завтра… Вы выходите замуж за своего Жученка. Что ж, славный парень. Будьте счастливы!
— Ой, опять телефон… Алло! Алло!.. Нет, не слышно. Ничего не слышно. Что это с телефоном?
— Дайте мне трубку. Алло! Да, квартира Белоберезы. Точно, Валентины Игнатьевны. А это кто? А-а, Жученко. Передаю трубку. Валя, возьмите.
— Что же сказать? Уже так поздно… И вы тут… боже мой! Я не знаю, как все это объяснить…
— Давайте скажу я… Алло! Она не может говорить, Игорь. Но она хотела бы сказать вам… Валя, подождите, что вы хотели ему сказать?
— Я… Ничего не хочу…
— Алло! Она говорит, что ничего не хочет сказать. Потому что ей некогда. Завтра она уезжает на Камчатку… Там очень нужны дизайнеры. Ну конечно, на новом комбинате… А еще ничего не уложено… Как что укладывать? Ясное дело, чемоданы. Сами знаете — женщины этому вопросу придают большое значение. Какому вопросу? Ну, чемоданы уложить, какие платья брать, какие кремы, бижутерию… Почему вы об этом не знали? Да никто об этом не знал. Она только что сама решила… Что? Решила ехать! Я и говорю — на Камчатку! Ну, известно с кем — со своим мужем. Ничего, что вы об этом не знали. Никто об этом не знал. Я тоже не знал… А теперь все знают и все довольны. Что? Я и сам не могу опомниться, Игорь. Это для всех нас страшная, черт побери, диковинная неожиданность! На такое способна только женщина! Уверяю вас, Игорь… До свидания.
— Вы… думали, что говорили, Сергей Павлович?..
— Я думал об этом целый год, Валя. А мне завтра сорок пять — помни… Где твои чемоданы?
— Там, на антресолях… А только…
— Отчего у тебя такие жаркие… губы?
ДОЖДЬ
Каждый вечер с книгой в руках выходил он на балкон. Она раскрывала окна и садилась с гитарой на подоконнике. Между черными силуэтами высоких домов выплывал на белом облачке рогатый месяц. Она бросала быстрый взгляд на балкон и начинала звенеть гитарой.
Месяц на небе…
Он захлопывал книгу и шел в комнату. А Оля победоносно восклицала:
— Видели? О, я отучу читать книжки на балконе!
Девчата удивлялись:
— Зачем ты его дразнишь?
— Вот бывает такое — ненавижу! Вы посмотрите только, какой он противный, какой у него нос! — она сгибала палец крючком. — А как ходит — ну прямо косолапый Серко!
Подруги пожимали плечами — парень как парень. Только немного странный, потому что не задевал ни одной из них.
Целую неделю он не показывался на балконе. Оля растворяла окно и молча смотрела на месяц. Он уже пополнел и кичился своею молодостью. Нестерпимо пахло сиренью и черемухой. В голове шумело от пьянящих даров весны. Тревожно звенели струны Олиной гитары. В эти теплые майские вечера девчата приходили в общежитие почему-то поздно и долго шептались между собой, делясь своими секретами.
— А как твой сосед? — спрашивали они Олю.
— Пропал. Я же говорила — отучу… — но в голосе не было радостного победного звона.
Уже второй день
