— Нет, голубчик, это непростительно! Внеочередной наряд за плохую встречу генерала, я тебе все-таки влеплю.
— Очень уж строго, Лев Михайлович, — с улыбкой заметил Абашев.
— Подумаешь, защитник нашелся! Все равно наряд получит.
— Заслужил, товарищ генерал, — надевая серые армейские пимы, согласился Осипов.
— Конечно, заслужил! На параде будешь командовать сводным кавалерийским полком.
— Принимаю, Лев Михайлович. Дисциплина прежде всего. Благодарю за доверие! — молодея от вспыхнувшей радости, сказал Антон Петрович.
— Ну, а теперь... — Доватор прошелся до двери, открыл ее и, посмотрев в другую комнату, спросил у Абашева: — Старшины еще не пришли?
— Скоро должны быть, товарищ генерал. Я приказание отдал.
— Добре! А теперь... будем браниться. Вы уже на самом деле не подумайте, что вы идеальные начальники и у вас нет никаких недостатков! Прежде всего остановлюсь на промахах. У бойцов отсутствует постоянный неприкосновенный запас продуктов питания и конского фуража. В результате эскадроны, оторвавшись от хозчасти, в первый же день остались, без пищи. А командир полка тотчас же потерял связь со штабом дивизии, так как телефонную линию немцы перерезали, а рацию подполковник Осипов захватить не удосужился. Правильно?
— Правильно. Моя ошибка, — покусывая губы, согласился Антон Петрович.
— С минометами все было в порядке, а взрыватели для мин остались... в штабе... Просеку, идущую от деревни Шишково, отлично заминировали, а противника прозевали и дали ему возможность сделать в ней проход. Значит, охранительная разведка никуда не годится.
Доватор взволнованно прошелся по горнице.
— Оборону по всей полосе строили спустя рукава, — продолжал он. — Без накатов и укрытий. Разве это не беспечность? Жалеть труд людей и не понимать, что этим вы их губите, несете неоправданные потери. Противник готовится к атаке, перегруппировывается, мы ведем разведку, и тем не менее он застает нас врасплох. Позор! Где инстинкт, где командирская прозорливость? Внушите себе раз навсегда, что командная должность обязывает контролировать не только личные приказы, но и свои собственные мысли. Выиграть бой — это задача трудная, но самая трудная битва не та, которую ты ведешь с врагом, а та, которую ты ведешь сам с собой. Именно в то время, когда добываешь и прикладываешь теорию к опыту, к практике. Иногда на войне сражение выигрывает и проигрывает случай — мелочной, незаметный факт, вроде скверно вычищенного оружия или плохо подкованного коня. Конь спотыкается, командир разбивает голову, и сражение летит к чорту...
Доватор остановил острый, проницательный взгляд на Осипове.
— На войне нет мелочей, запомните это, подполковник! Вот ваши люди два дня вели тяжелый, изнурительный бой, а старшины до сего времени не могут подвезти горячей пищи. Как это называется?
Абашев слушал и поражался осведомленности генерала, точно он неотлучно находился в полку и отмечал все до мельчайших подробностей.
С приходом старшин во главе с помощником командира полка капитаном Худяковым и начальником продфуражного снабжения лейтенантом Журбой разговор прервался.
Вошла Пелагея Дмитриевна. Видя скопление гостей, она выдвинула было на середину горницы стол и накрыла его белоснежной скатертью, намереваясь угостить прибывших свежей говядиной. Так, по крайней мере, понял это приготовление старшина батареи Алтухов, губастый, широкоплечий парень с крохотными хитрыми глазками, успевший шепнуть об этом старшине четвертого эскадрона — великану Старченко. А ему об этом намекнул Никита Дмитриевич Фролов, председатель колхоза, приготовивший для бойцов целую корову.
— Садитесь за стол, — коротко приказал ходивший из угла в угол Доватор.
Старшины, помявшись, гремя шашками и стуча сапогами, стали усаживаться.
— А вы, хозяйственное начальство, почему стоите? — кивнул Лев Михайлович Худякову. — Занимайте места.
— Да непривычно как-то, товарищ генерал. Всегда нам приходится угощать, а тут... — попробовал пошутить тучный Журба. Он был навеселе и потому был доволен собой.
— Сегодня я вас буду угощать, — предупреждающе заметил Доватор и многозначительно добавил: — Так же, как вы угостили сегодня бойцов...
Худяков, свирепо шевельнув лохматыми бровями, искоса глянул на глупо улыбающегося Журбу. В переводе это означало: «Спущу шкуру». Старшины настороженно притихли.
— У вас, лейтенант Журба, что было сегодня на завтрак? — остановившись, спросил Лев Михайлович.
— Готовили, товарищ генерал, мясные щи. Это, так сказать, на обед... А завтрак, понимаете, был ночью... А потом бой.
— Я вас спрашиваю, какой завтрак был у вас, лично вас. У бойцов я знаю, что было на обед и на завтрак: немецкая шрапнель да вонючий порох. А вот чем закусывали вы, мне неизвестно. Доложите.
— Обыкновенно... ну, это самое, — растерянно пожимая плечами, пробормотал Журба.
— Ну что, обыкновенно? Консервы, колбаса, водка? Так?
— Примерно так, товарищ генерал.
— А вас, капитан, чем кормил повар? — круто поворачиваясь к Худякову, спросил Доватор.
— Да мы с ним вместе завтракали, — услужливо поспешил ответить Журба.
Алтухов, наклонив голову, хмыкнул и, чтобы удержать смех, закусил зубами конец рукавицы. Абашев незаметно показал ему кулак.
— А ты что, Алтухов, хихикаешь? Вкусно позавтракал? Говори, только без вранья.
— Так точно, товарищ генерал, сало кушал... — вытянувшись, признался батареец.
— Хорош, что хоть один правду сказал, — удовлетворенно заметил Доватор.
— Мы, товарищ генерал, решили приготовить на месте, — оправдываясь, сказал Худяков. — Вот корову забили.
— Корову пожертвовал председатель колхоза. Вы тут ни при чем. Вы на готовое приехали, — заметил Доватор. — Ну, а если бы нам пришлось наступать еще дальше, — запомните: мы скоро двинемся, погоним фашистов на запад, — тогда как вы нас будете кормить, товарищи хозяйственники?
— Больше не подкачаем, товарищ генерал... Мы... — Худяков приподнялся, хотел было что-то сказать, но Доватор перебил его на полуслове:
— Хорошо! Там будет видно. А сейчас... Подполковник Осипов!
— Я вас слушаю, товарищ генерал. — Антон Петрович по выражению лица Доватора угадал, что он принял какое-то необычное решение.
— Для того чтобы наши снабженцы... — пряча в изломе губ улыбку, продолжал Доватор, — для того чтобы наши кормильцы научились отечески заботиться о людях, надо им помочь, дать возможность прочувствовать, что означает хороший походик километров на тридцать, что представляет собой система немецкой обороны, как надо ценить людей, которые умеют схватывать во-время толкового «языка».
Доватор несколько секунд помолчал.
— Надо вот этих молодцов, — Доватор кивнул на старшин, — послать в разведку. Пусть срисуют нам расположение противника и кстати притащат «языка». А в качестве специалиста по языкам назначить за старшего начальника продфуражного снабжения лейтенанта Журбу. Посылать каждую ночь до тех пор, пока не выполнят задания. Все! — решительно закончил Доватор.
— Я всегда готов, — грузно повернувшись на затрещавшем стуле, в полной растерянности пробормотал Журба.
— Добудем «языка», товарищ генерал! Офицера притащим, — задетый за живое, заявил старшина батареи Алтухов.
Журба, склонившись к Худякову, хорохорясь, доказывал, что может взять в плен даже самого немецкого генерала.
Осипов, глядя на воинственно настроенного начальника снабжения, сдержанно посмеивался.
Отпустив хозяйственников, Доватор уступил настойчивой просьбе Никиты Дмитриевича и остался ужинать. За стол сели было одни мужчины, но Лев Михайлович решительно запротестовал. Пришлось усадить всех женщин и даже Ефимку. Доватор посадил ее рядом с собой.
— Гордись, Ефимка, первый раз рядом с генералом сидишь, — добродушно посмеиваясь, говорил Никита Дмитриевич.
— Да я генерал-то молодой... — отшучивался Лев Михайлович.
— А что, молодой нешто не настоящий?
— Нет, настоящий, советский.
Никита Дмитриевич ухмыльнулся и, лукаво прищурив глаз, не без достоинства сказал:
— А ежели бы не советский, я б еще подумал садиться рядом-то...
Осипов, сидя напротив хозяина, поощрительно кивнул головой.
— А хорошо быть генералом, правда? — с искренней, чисто детской восторженностью спросила Ефимка. Она весь вечер пыталась заговорить с генералом, но на нее шикала мать и Доватором как-то сразу завладел отец.
— Правда, деточка. Генералом быть хорошо, но трудновато, милая, — погладив Ефимку по голове, задумчиво проговорил Доватор и, взглянув на Никиту Дмитриевича, спросил: — А если бы вас на самом деле пригласил немецкий генерал?
— Да он скорей меня на кол посадит, чем рядом с собой. Мне колхозницы рассказывали: были в соседней деревне два ихних генерала. Так прежде чем зайти в хату погреться, ребятишек на мороз выгнали. У колодцев часовых поставили. Боятся, чтобы колхозники отравы туда не кинули. Видно, имеют они понятие, как их встречают русские люди. Так-то, товарищ генерал! Вы меня извините, что я с вами по-простому разговариваю. От чистого сердца, как говорится...
