Роман-миф
В комнате царила тишина.
Писатель сидел в кресле. Глаза его были закрыты.
Услышав странный подземный гул, писатель невольно вздрогнул, испытав страх не от боязни, но от сознания присутствия каких-то высших сил.
Странный подземный гул, напоминающий рычание, повторился. Он был более глухой, ужасный.
Пинии зашумели без ветра. По окрестностям пробежал сумрак. Все вокруг ожило, задвигалось.
Створка окна приоткрылась сама собой с жутким скрипом.
Донеслись звуки прибоя.
Море исполняло реквием.
Писатель закрыл створку окна и взглянул на гроб с телом жены.
На стене за гробом тени исполняли траурный танец.
Жена писателя была немка с глазами итальянки. Волосы у нее были рыжие, лицо вытянутое, тонко очерченное.
Несчастный, удрученный писатель смотрел на эту бездыханную красоту и размышлял:
«Кто знает, может быть, смерть есть жизнь, а жизнь есть смерть?.. возможно, а скорее всего так оно и есть… нет на лице жены ни теней смерти, ни вони благоухания ее…»
Писатель встал. Он бродил по комнате наугад глухой, слепой и беспомощный. Лишь темнота жила вокруг, и ту он ощутить не мог, не было у темноты ни рук, ни ног, ни тела…
— Прискорбное и достойное жалости зрелище…
— Что?.. — писатель обернулся и увидел незнакомца в плаще.
«Откуда он явился?..» — подумал писатель и заговорил, заикаясь и картавя. Он жаловался. Его угнетали мысли о смерти и сознание собственной беспомощности.
Незнакомец молча слушал писателя.
Других свидетелей этого монолога не было.
— Впрочем, все это только слова… — сказал писатель и умолк. Ему показалось, что жена улыбнулась. Уголки ее губ дрогнули.
«Мне это снится?.. или я схожу с ума?..»
Снова послышался странный подземный гул, напоминающий глухое рычание.
Гул стих.
Фигура незнакомца в плаще стала бледнеть, и исчезла среди теней.
«Бог мне его послал или же сам явился в его образе?..» — подумал писатель. Его блуждающий взгляд остановился, наткнувшись на гроб с телом жены, украшенный венками из роз и гирляндами из фиалок.
— Боже, почему ты без сожаления дал увянуть этому прелестному цветку?.. почему ты обернулся спиной ко мне?.. скажи, в чем моя вина?.. ты молчишь, а я слов твоих жду, но не молчания… пошли весть утешения падшему духом от скорби и ослабевшему, уязвленному муками сомнений…
Было около полудня, но над городом повисла ночная мгла.
Кутаясь в плед, писатель сел на ложе, потом лег и заснул, побежденный усталостью.
Спал он беспокойно и очнулся, как от толчка.
Ему опять снилась блаженная. Он увидел ее в темноте внимающую и сострадающую…
— Тяжелая утрата… — заговорила она голосом старой девы. Язык не вполне повиновался ей. — Но ты не падай духом… не всех женщин смерть упрятала в могилы… растут еще нежнейшие цветы, скромные, неяркие… утром они открывают глаза, пробуждаются, расправляют крылья и с восторгом бабочки, выпорхнувшей из тесного кокона, устремляются на поиски жениха… а вечером перед заходом солнца возвращаются, и стареют, стиснув зубы, беззащитные перед коварством и жестокостью времени… но даже старухи иногда расправляют крылья и пытаются взлететь, однако, увы… старухи нужны только могилам…
«Смутно помню, что было дальше… — писатель отпил глоток холодного чая из стакана с коричневыми полосками. — Помню, я стоял на краю обрывистого берега моря, когда она появилась… я не мог понять, что она говорила… голос ее дрожал… и вдруг она бросилась вниз… взвихрив в воде водоворот и, покрутившись в нем, она пошла ко дну, всплыла, увенчанная водорослями и кружевами пены… течение неспешно повлекло ее вдоль берега к песчаной косе… этот кошмар повторился еще и еще раз… уже в другом сне я шел за блаженной, куда она меня вела, и видел перед собой только ее спину… дорога повернула к руинам женского монастыря, стала узкой, тесной… «Еще шаг и я застряну…» — подумал я, и понял, что застрял… я окликнул блаженную… она не отозвалась… тщетно было кричать… и все же я закричал и проснулся, дрожа от холода… окно было открыто… я прикрыл створку окна и снова заснул… странные желания возмущали мои мысли в этом сне… они порождали смятение, превращали меня в пленника какой-то нечистой страсти… если есть любовь, а она есть, то она ведет к безумию… страсть заставляет говорить и действовать так нелепо… и сама по себе она достаточно мерзостна… только позволь ей возникнуть, и уже никакими стараниями от нее не избавишься, а если будешь ей потакать, она превратится в порок… я шел по темным сводчатым коридорам и переходам и размышлял… иногда я останавливался и озирался, все казалось мне каким-то призрачным, и я сам себе казался призраком… путь становился все уже, теснее… «Еще шаг и я застряну…» — подумал я, и понял, что застрял… тщетно было кричать… все свои желания я похоронил в безнадежности… я молча ждал смерти… все несут бремя смерти, никто не избавлен… а что за ней?.. я размышлял, фантазировал, гадал и не заметил, как заснул… услышав странный подземный гул, напоминающий глухое рычание, я очнулся… все задвигалось в разные стороны, открылся проход и я очутился там, где и был… помню, очнувшись, еще одурманенный сном и обманчивыми видениями, я стоял и пугливо оглядывался… голова шла кругом… налицо были все последствия умственного беспутства… мне снилась не жена, а блаженная… и уже не в первый раз… я и не подозревал, что схожу с ума от любви к ней… — Писатель сморгнул. — Мне показалось, что блаженная прячется в складках гардин и растроганно, с волнением следит за мной… когда она вышла из темноты и открыла лицо, я зажмурился… с женщинами лучше жить, зажмурившись… или вовсе их не видеть, чтобы потом не стыдиться и не терзаться… взгляд блаженной был устремлен мимо меня в даль, она разглядывала что-то, невидное мне… я хотел заговорить, но не знал, как… обычные слова не годились… прикоснуться к ней я тоже не осмеливался, держался поодаль… она сама приблизилась… нет, мне не снилось, что я был счастлив… и мои руки обнимали не пустоту… стук в дверь прервал сон… в комнату вошла прислуга… ей около 30 лет… не знаю почему, но с ней я чувствую себя таким жалким, тупым и неисправимо порочным… правда, длится это недолго…»
Накинув на плечи плед, писатель вышел из комнаты. Он решил посетить привратника и расспросить его о блаженной…
— Можно войти?.. — Писатель приоткрыл дверь.
Неожиданно погас свет. В смутном уличном свете писатель увидел бледное лицо привратника.
Привратник был испуган.
Призрачный свет придавал этой сцене напряженность и ужас.
— Вы меня напугали… — заговорил привратник. — Я подумал, что вы призрак еврея, который явился, чтобы требовать возмездия или разоблачить скрытое преступление… вы верите в существование божественной справедливости?..
— Не знаю, что сказать… — пробормотал писатель. Он тоже был уверен, что видит перед собой призрака, усталого и несчастного.
— Вы, я слышал, переживаете черную полосу своей биографии?.. сочувствую вам…
— Спасибо…
— Люди говорят, что вы рассеиваете всюду страх… я понимаю, нет сомнения, что все эти нападки на вас, не более чем интриги… ссоры писателей… от зависти, от жалкого бессилия… к сожалению, наша жизнь порой зависит от молвы и слухов… молва умеет выдавать ложь за правду, рассказывает именно то, что ждет публика и делает это с искусством драматурга, привыкшего обращаться к зрителям с подмостков театра… надо сказать, что в ее запутанных историях с театральными эффектами часто скрывается вполне реальная жизнь… благодаря молве и ваш роман приобрел скандальную славу… вы дали волю своему воображению… все эти видения, страсти, от которых бросает в дрожь… конечно, сами вы не видели в этом ничего значительного… целью было развлечь себя, но вам удалось развлечь и читателей… за что же вас упрекать?.. — Привратник зажег свечу. — Обычно я книг нынешних авторов не читаю… они бесцветны, часто утомительны, но ваш роман я перечитал дважды… чрезвычайно любопытный сюжет… это и философский трактат, и поэма… в ней столько разнообразия, напряжения, столько естественной грации и легкости, правда, иногда трагическое преобладает над прекрасным, а красота никому не повинуется, кроме самой себе… кстати, я тоже пишу, намереваюсь написать целый роман… теперь все пишут, даже женщины… вот, соберусь с силами и напишу… сами того не подозревая, вы были моим учителем… с моей стороны было бы дерзостью предполагать, что вы польщены этим… или уязвлены моими критическими замечаниями… кстати, я бы отметил слабую связь историй между собой… молчу, молчу… наверное, вы явились по своим причинам или необходимости…
Выслушав писателя, привратник снова заговорил.
