Шел дождь. И вчера он шел. И позавчера..
Давно в Ленинграде ранней весной не было таких упрямых дождей.
Ира и Толя брели по мокрой улице. Впереди Толя с запрокинутым вверх лицом, потому что все время обращается к взрослым; позади — Ира с низко опущенной головой, потому что несет, как куклу, живого котенка и все время разговаривает с ним.
Котенок серый, чистый и совершенно домашний — он умеет лежать на руках лапами вверх..
У перекрестка они встретили какую-то женщину. Толя что-то ей сказал. Женщина что-то Толе ответила, ни единого слова нельзя было расслышать: слишком громко гремел трамвай. Но это не имеет никакого значения. Все было ясно и так: мальчик просил… Женщина кивала головой, разводила руками, даже прикладывала их к груди, давая понять, что у нее там есть сердце. А разговор ни к чему не привел, и Толя с Ирой пошли дальше.
Блестел асфальт, грязь на мостовой великолепно блестела, и рельсы, и провода.
Уже начало темнеть, когда дождь успокоился. Правда, падали еще длинные острые каплищи. Они падали стремительно и красиво. Так, наверно, падали бы новые гвозди, если их аккуратно сверху бросать.
Ира и Толя шли по мокрым улицам, и этому не видно было конца.
Им сегодня просто не везло. А может быть, случайно встречались такие люди, которые не хотели понять, что невозможно оставить на улице без защиты такое маленькое живое существо.
Толя шел рядом с Ирой и молчал.
А о чем, собственно, говорить? Они обо всем уже переговорили. Даже прекнуть было некого. Ирина мама имела право говорить то, что она всегда говорит насчет кошек, потому что они с Ирой на самом деле живут в чересчур большой коммунальной квартире; а его собственная мама тоже имела право кричать то, что она кричала, потому что действительно получился «кошмар» и «сплошное безобразие». Что стоило этой змее немного воздержаться! Или, по крайней мере, пусть бы залезла в его, в Толину, кровать, а то взяла и полезла в мамину!
Первый раз в жизни Толя проклинал змею. Дело в том, что он любит змей. Он изучает их!
А теперь? Даже неизвестно, что делать и вообще как быть?
Толя приподнял грустные покатые плечи и опустил овальное лицо. Оно у него до того овально и вытянуто, что даже глаза выглядят как нули. Из-за этого выражение лица — плаксивое.
Кто знает, может быть, ему и хочется плакать?
Зато у Иры вид деловой (и вполне понятно: она занята делом). Она несет котенка.
А Толя просто шел и размышлял: какая обида, что это случилось позавчера, и как жаль, что мама решила пораньше лечь спать… Она откинула одеяло и увидела, что там уже спит змея.
Что было!!!
— Никогда! — кричала Толина мама. — Никогда в моем доме больше не будет гадов!.. И червей!.. И чет-ве-ро-но-гих тоже!!!
В результате пострадала ни в чем не виноватая черепаха, которую пришлось срочно выселить вместе со змеей. Да, пришлось! Хотя всем ясно, что черепахе никогда в постель не забраться, даже если бы ей и взбрело в голову. В лучшем случае она может заползти под шкаф. А сколько она ест? Ерунду она ест и совершенно не пищит!
Несмотря на все эти качества, черепаха была выселена. Но Толя умный человек. Размышляя таким грустным образом, он в то же время надежды не терял. Он решил: если этого котенка, которого кто-то себе завел, а потом бросил, у нас не возьмут, — надо будет пристроить его где-нибудь хотя бы дней на пять. И все будет в порядке, потому что мамино «никогда!» никогда не длится больше недели…
Навстречу им шла очень симпатичная женщина с ребенком на руках. Она тоже заметила Толю с Ирой и улыбнулась им. Потом остановилась. Ей определенно нравился котенок! И женщина сказала нежно:
— Смотри, какая кисочка!
Ребенок заметушился, задрыгал ногами и с визгом счастья вцепился котенку в живот.
Толя с большим трудом отобрал у него котенка. И очень быстро ушел.
Симпатичная женщина, наверное, удивилась. Честно говоря, Ира тоже. Когда она нагнала Толю, он вернул ей котенка и весьма иронически сказал:
— Я не знал, что ты так туго соображаешь…
— А что такое!
— Ничего, его бы там просто замучили. Ведь пацан ничего еще не понимает…
— Это верно, — сразу согласилась Ира, — ты прав.
И они пошли дальше по блестящим, чистым улицам. Они останавливали еще каких-то людей, но Ире и Толе по-прежнему ие везло.
Один человек оказался приезжим, а пожилая женщина, которая все же выслушала их, никак не могла котенка взять: она торопилась в больницу к сестре, и ей вообще было не до того…
А котенок чувствовал себя хорошо. Время от времени он легонько притрагивался лапками к Ирочкиному подбородку или хватал фарфоровыми острыми зубами голубую пластмассовую пуговку под ее воротничком.
В конце концов они остановили человека, который не стал разводить руками, пожимать плечами, не стал говорить фальшивым голосом, что он обязательно котенка бы взял, но у него и без того своих два кота. Этот человек даже не давал им советов, мол, «бросьте его к чертовой бабушке», а самое главное — не притворялся, что безумно торопится.
Когда Толя произнес столько раз уже произнесенную им просьбу, человек спросил:
— Откуда у тебя этот котенок?
— Ниоткуда… Мы шли с ней, — Толя пальцем показал на Иру, — мы шли с ней в наш двор и увидели вот его, — Толя не спеша притронулся к котенку. — Мы увидели, что он ходит и мяукает. Я нагнулся к нему и сказал одно слово, и вдруг он почему-то сразу за мной побежал.
— А что ты ему сказал?
— Ничего особенного—я сказал ему «кисонька».
— Понятно, — сказал человек.
— Да, — подтвердил Толя. — Больше я ему ничего не говорил, а он с тех пор все время за мной бегает, конечно, когда мы его отпускаем на землю. Мы думаем: а вдруг он узнает свой дом и вернется туда, но нет — он не хочет. Он только за мной бегает.
— Это правда, — сказала Ира. — Он правду говорит, я сама видела — бегает…
— Понятно, — сказал человек и внимательно посмотрел на Толю.
Толя осторожно улыбнулся.
Ему показалось, что этот человек, возможно, им поможет, и в то же время боялся долго молчать, а то и он, как все до него, возьмет и уйдет.
И Толя заговорил. Он говорил что попало — лишь бы не молчать.
— Вы знаете… я не знаю. Нет, я хотел сказать, что я знаю животных и все равно не могу понять… Вот скажите, пожалуйста, как вы думаете: почему он за мной бегает?
— А сам ты не догадываешься?
— Нет, — сказал Толя как можно убедительнее, — никак не могу догадаться, почему?
Человек нахмурился. Посмотрел на Толю, на Иру и опять на Толю. Улыбнулся, погрозил Толе пальцем и вдруг… взял котенка, быстрым движением запихнул его во внутренний карман пиджака и сказал:
— Ладно!
Сначала они не поверили.
А когда поверили, то не пошли, а помчались домой, хотя оба очень были усталые.
Дома, конечно, им обоим влетело — влетело за опоздание, но ни одна из мам про котенка до сих пор ничего не знает. Ира и Толя решили смолчать. Не хватало еще, чтобы тебя дополнительно ругали за то, что уже кончилось, и кончилось так хорошо!
Когда из гнезда вываливается птенец, виноват в этом обычно бывает он сам: слишком рано начал вертеться. Но если, падая, он не свернул себе шею, а потом не был замечен кошкой, — значит, жизнь его началась с больших удач.
Такой удачливый воробей и выпал из гнезда на школьный двор и стал причиной многих неожиданных событий.
Ни шеи, ни крыла птенец себе не сломал — он упал в шапку, лежавшую под стеной. А шапка лежала под стеной потому, что хозяин ее в это время играл в футбол... а кошка не успела заметить птенца потому, что в это время мимо проходили девочки.
— Почему у него нет хвоста? — спросила одна.
— Его нельзя оставить тут, — сказала другая. Это была Ира. Она наклонилась над птенцом, и тот сразу разинул клюв.
— Давай возьмем его с собой, — сказала Ира.
Первая девочка пожала плечами и ушла.
Ира принесла птенца домой.
Ирина мама не слишком обрадовалась этому. Скажем прямо — совсем не обрадовалась.
— Конечно, — сказала она, — ты права, такого маленького нельзя было оставить одного, но...
Сказав «но», Ирина мама задумчиво и грустно обвела взглядом небольшую чистую комнату и спросила:
— Но что теперь будет с нашими книгами?
— А что с ними может быть — воробьи бумагу не едят!
— Не притворяйся, пожалуйста!
Ира рассмеялась, потом очень серьезно сказала:
— Когда он научится летать, я его сразу выпущу.
Пока птенец жил в глубокой коробке из-под торта, в доме было тихо и чисто: Ира вдруг сделалась внимательной и терпеливой; правда, мама не могла понять — куда все девается, когда Ира садится за уроки?
