Александр Житинский - Не уезжай ты, мой голубчик!

Стебликов вбежал в здание Ленинградского вокзала, когда зеленые точки электронных часов показывали 23.42. Пальто Стебликова было распахнуто, шапка сбилась, шарф свисал из кармана. В руках Стебликов нес туго набитую сумку и картонную коробку с игрушечным вертолетом для сына.

Всегда он так возвращался из Москвы – впритык, прямо из-за дружеского стола, обремененный покупками, новостями и алкоголем. На этот раз имелось отягчающее обстоятельство: у Стебликова не было обратного билета. Поэтому он сразу ринулся на перрон, надеясь уехать «зайцем» на одном из ночных поездов.

Перейдя на быстрый шаг, он двинулся вдоль стоявших по обеим сторонам платформы красных экспрессов. Проводники и проводницы с полотняными билетными кляссерами в руках торчали у распахнутых дверей вагонов, проверяя билеты у солидного делового люда: министерских чиновников в пыжиковых шапках, генералов в форме, творческих работников в дубленках. Стебликов выбрал проводницу, возле которой не было никого, и подошел к ней.

– Тетенька, возьмите в Ленинград, – жалобно дыша, обратился он к ней.

– Где ж ты так нагрузился, дяденька? – насмешливо ответила она, оглядывая Стебликова.

Он поставил сумку на перрон, вынул из кармана шарф и поспешно обмотал его вокруг шеи, виновато взглядывая на проводницу. Покорная комичность не раз выручала Стебликова.

– Друзья провожали… – проникновенно сказал он.

– Нет, не могу. У меня Райкин едет, – заявила проводница, давая понять, что одновременный проезд Стебликова и Райкина в одном вагоне исключен.

Стебликов и сам понял несуразность своих притязаний и, подхватив сумку, направился к следующему вагону.

Здесь проводница была помоложе и посмешливее.

– У вас Райкин не едет? – сделал гениальный ход Стебликов.

– Нет. Он, вроде, в соседнем… – улыбнулась она.

– Тогда возьмите меня.

– А билет?

– С билетом я бы не просил, – гордо сказал Стебликов.

Проводница с сомнением осмотрела Стебликова. Видно, он ей понравился своей находчивостью, но служебный долг пересилил.

– У меня генералов много… – с сочувствием сказала она.

– Та-ак… – протянул Стебликов. – Значит, простому человеку уже…

– Спроси в следующем вагоне. Там, кажется, никого, – посоветовала она.

Стебликов пошел дальше, стараясь, чтобы обида на генералов и народных артистов не слишком омрачала настроение, приподнятое дружеским застольем.

У следующей проводницы лицо было доброе. Стебликов любил такие круглые и с виду глупые лица.

– Мамаша, возьмите домой, – проникновенно сказал он.

– Какая я тебе, к черту, мамаша! На себя посмотри! Тебе, небось, все сорок! – неожиданно напустилась она на него.

– Тридцать пять, – опешил Стебликов.

– А морда на сорок! Ишь, как перекосило!

– Ну, ладно! Возьмешь или нет? – вдруг грубо спросил он.

– Подожди в сторонке, – сказала она.

Стебликов отошел к середине платформы дожидаться знака. Кругом, задевая его чемоданами и портфелями, спешили к вагонам опаздывающие пассажиры. Дикторша забубнила что-то про отправление.

Проводница пропустила в вагон молодого человека, по виду – иностранца, и осмотрелась по сторонам.

Перрон перед «Стрелой» опустел. Проводники вдвинулись в тамбуры.

– Ну, чего стоишь? Заходи! – громким шепотом позвала проводница и, посторонившись, пропустила Стебликова в вагон.

Он протиснулся в узкий коридорчик перед служебным купе. Проводница топала за ним.

– Тариф знаешь? – спросила она.

– Не впервой! – радостно выдохнул Стебликов.

– Ступай в десятое двухместное. Я сейчас приду.

Лицо Стебликова озарила улыбка. Вот так удача! Без билета – да в двухместном купе! Он, сияя, распахнул дверь указанного купе и увидел попутчика – крепкого толстомордого мужчину лет тридцати с малюсенькими глазками. Он был в пиджаке и при галстуке.

– Добрый вечер! – радостно кивнул Стебликов. – Попутчиками будем?

Мужчина удивленно поглядел на него, но кивнул.

Стебликов швырнул сумку и картонную коробку на верхнюю полку, туда же последовали пальто с шапкой.

– Думал уже – не уеду. Алексей, – представился он, протягивая попутчику руку.

– Николай, – попутчик коротко пожал руку Стебликову, не вставая с нижней полки, где он сидел.

Стебликов плюхнулся рядом.

– Из командировки? Или к нам в гости? – дружелюбно спросил он.

Николай слабо отреагировал на вопрос. Он сидел, неподвижно уставившись в стенку. Стебликов озадаченно взглянул на него, слегка пожал плечами: не хочет разговаривать – не надо. Он пошарил в карманах, нашел сигареты.

– Покурим? – протянул он пачку Николаю.

– А… билет у вас есть, понимаешь? – выдохнул вдруг Николай.

– Тебе-то что? – удивился Стебликов.

Николай обиженно и зло засопел, собираясь с мыслями, но тут в купе появилась проводница. Она заискивающе и как-то умильно взглянула на Николая и, полуобняв Стебликова за плечи, нараспев принялась объяснять:

– Племянника пустила. Вы не возражаете? Место-то пропадает, вот я и подумала… Или вы против?

– Пускай, – буркнул Николай, передавая ей рубль на белье.

Стебликов тоже нашел рубль, протянул проводнице.

– Зачем же, племяшик? Что ж, я тебя бесплатно не провезу? – фальшиво улыбнулась проводница, отодвигая рубль.

Стебликов молча пожал плечами и встал, разминая в пальцах сигарету. Проводница пропустила его к дверям и вышла за ним в коридор, по-родственному похлопывая Стебликова по рукаву.

– Что за цирк? – недовольно обернулся к ней Стебликов, когда они вышли.

– Ты помалкивай. Твое дело десятое. Покуришь – и спи себе тихо до Ленинграда, – посоветовала она.

Стебликов стал пробираться к противоположному тамбуру, где находилась курилка. По коридору сновали иностранцы, раздавалась английская речь. Стебликов заметил, что некоторые иностранцы курят в коридоре и купе, не утруждая себя выходом в тамбур. Более того, когда он протискивался между окном и длинным рыжим парнем в трикотажной кофте с надписью «New Jercey», парень этот, между прочим, тоже куривший, заметил в руке Стебликова сигарету и тут же щелкнул зажигалкой.

Стебликову ничего не оставалось, как неуверенно прикурить. К счастью, проводница была далеко, в начале вагоне.

– Тут, вообще-то… нельзя курить, – несмело сказал Стебликов молодому иностранцу.

Тот дружественно улыбнулся и, ткнув себя указательным пальцем в грудь, четко произнес:

– Меня зовут Эрик. Как зовут тебя?[1]

Стебликов понял Эрика, хотя английским владел крайне слабо. Подумав секунду, он сконструировал ответную фразу:

– Май нейм из Алексей.

– О, Алекс! – обрадовался Эрик и, повернувшись к открытым дверям купе, где сгрудились у столика его друзья, сообщил им: – Тут русский парень. Его зовут Алекс. Дайте-ка нам выпить!

– Эрик опять нарвался на агента КГБ, – добродушно проворчал молодой толстяк, наливая две порции виски в бумажные стаканчики.

Стаканчики передали в коридор Эрику. Тот протянул один из них Стебликову:

– Я хочу с тобой выпить. Ты понимаешь по-английски?

– Сенк ю… вери… – растерялся Стебликов, принимая стаканчик. – Я плохо говорю. Не понимаю… Ай донт андерстенд! – вдруг вспомнил он нужную фразу.

Выпить ему, конечно, хотелось, но так, чтобы не уронить достоинства, не показаться этим иностранцам жалким прихлебателем.

Эрик дотронулся своим бумажным стаканчиком до стаканчика Стебликова.

– Алекс!

– Эрик! – скопировал его приветственную интонацию Алексей.

Проводница, переваливаясь, подошла к ним, по-хозяйски оглядывая открытые купе, и уже хотела было протиснуться дальше к концу коридора, как вдруг заметила Стебликова. Она остолбенело уставилась на него.

– Ты?!

– Я… – неуверенно ответил Алексей.

– Ты что же себе позволяешь? – изумленно выдохнула она, переводя взгляд с сигареты в одной руке Алексея на стаканчик с виски в другой. – Ты где находишься?

– А что такого… – растерялся он, прекрасно, впрочем, понимая, что переступил положенную для русского человека границу дозволенного.

– Марш в купе – и чтобы больше я тебя не видела! – отрезала проводница, отодвигая Стебликова плечом и шествуя далее. – Под монастырь меня хочет подвести! – объяснила она Эрику, взиравшему на эту сцену с полнейшим непониманием.

– Есть проблемы? Чего хочет эта стюардесса? – участливо обратился Эрик к Стебликову.

Стебликов лишь вяло махнул рукой, понимая, что объяснить всего не может – и не только из-за плохого знания английского.

Он допил виски, сунул в стаканчик недокуренную сигарету и смял его. После чего отнес стаканчик в конец коридора, чтобы выбросить в мусорный бачок.