— Седьмой этаж, господин профессор. Лифт вон там справа в конце коридора. Можно подняться и пешком по лестнице. Это уж как вам будет угодно…
Александр плохо спал этой ночью. Во сне его мучили кошмары, так что он чувствовал себя неважно и поэтому не ощущал ни малейшего желания заниматься физическими упражнениями, он вошел в лифт, напоминавший скорее клетку для диких животных из-за того, что стенки его были сделаны не из благородного дерева, а представляли собой металлическую решетку, и вот это сооружение со скрипом и скрежетом повезло его с этажа на этаж. Пока лифт медленно скользил, а вернее, тащился по шахте, Александр успевал разглядеть на каждом этаже бесконечные лабиринты полок, заставленных книгами. Ряды стеллажей уходили куда-то в глубь здания и терялись из виду в полумраке. Наконец лифт остановился, и Александр оказался на небольшой площадке, освещенной неярким светом маленькой голой лампочки, свешивавшейся прямо с потолочной балки. Чуть подальше, около входа в один из коридоров, между расходившимися во все стороны рядами стеллажей, за небольшим столиком, напоминавшим школьную парту, сидела молодая женщина. На столике горела настольная лампа под колпаком из зеленого матового, так называемого опалового стекла. Женщина сидела спиной к Александру и, видимо, читала, так что ее лица он не видел, но зато ее длинные волосы в бликах света мягко поблескивали, словно шелк. «О, да ведь это та самая рыжая красавица!» — подумал про себя Александр, взволнованный столь удачным совпадением. Да, действительно, даже при слабом освещении он узнал роскошную шевелюру незнакомки, обогнавшей его накануне, и теперь ему предстояло увидеть ее лицо.
Когда Александр подошел поближе, девушка подняла голову, и при первом взгляде Александр почувствовал некоторое разочарование, ибо в глубине души он надеялся увидеть действительно прекрасное лицо, потому что счел наличие столь великолепной шевелюры признаком, сулившим, что ее обладательница наделена чуть ли не неземной красотой. Однако приглядевшись повнимательнее, он пришел к выводу, что лицо у нее довольно приятное, с правильными чертами, с полными, даже пухлыми губами, изящно изогнутыми и четко очерченными, что свидетельствовало о чувственности, хотя написанные на лице равнодушие и сдержанность, а также сидевшие на носу маленькие очки вроде бы свидетельствовали об обратном, то есть об отсутствии у нее чувственности. Было немножко странно, что девушка даже не подумала снять портившие ее очки при виде посетителя.
— Здравствуйте, мадемуазель, — поклонился Александр, — позвольте представиться: профессор Брош, я буду заниматься изучением литературного наследия Бенжамена Брюде. Мне только что дали разрешение на пользование отдельным кабинетом.
— Да, я знаю, меня предупредили о вашем приходе, — сказала девушка, быстро проглядывая переданное ей Александром письмо. — Все в порядке. Меня зовут мадемуазель Рейнер, я являюсь одной из служащих, ответственных за сохранность фондов на этом этаже.
Она встала из-за стола, закрыла книгу, которую читала до появления Александра, и, взяв в одном из ящичков стола небольшой ключик, даже не соизволив одарить посетителя ободряющей улыбкой, заявила, что сейчас проводит его до предназначенного ему для работы кабинета. Александр последовал по узкому проходу между стеллажами за ней, вновь оказавшись во власти очарования ее прекрасных волос. Девушка шла молча, держа ключ в руке. Она многократно сворачивала в проходы между стеллажами, заставленными книгами, и временами Александр успевал прочесть названия на корешках книг. В этом секторе, отметил он для себя не без удовольствия, были собраны произведения современных французских литераторов, и таким образом, в том случае, если у него возникнет желание немного отдохнуть от идей Брюде и отвлечься, он сможет «утолить свой голод», воспользовавшись «солидными запасами», для чего ему надо будет только руку протянуть.
Сделав еще один поворот, они наконец подошли к застекленной двери, за которой находился маленький кабинетик, освещавшийся всего лишь одним окном-бойницей. Девушка открыла дверь и отступила в сторону, чтобы пропустить Александра, ибо им вдвоем было бы весьма затруднительно поместиться на столь малом пространстве, где стояли металлическое кресло, крошечный письменный столик, а на стене была укреплена маленькая полочка, где стояла настольная лампа. Окно кабинета выходило во внутренний двор библиотеки, напоминавший узкий глубокий колодец, и это сходство еще более усиливалось оттого, что противоположная стена была, как говорится, «глухая», то есть без окон. Надо было бы буквально свернуть себе шею, чтобы, глядя из окна кабинета, увидеть крохотный кусочек неба, про которое сегодня с уверенностью нельзя было сказать, серое оно или бледно-голубое.
— Превосходно! Спасибо, — вежливо поблагодарил девушку Александр, хотя, сказать по правде, он был немного удивлен крайней теснотой кабинета. — Ну что же, я, пожалуй, сразу же и приступлю к работе. Не будете ли вы столь любезны, не принесете ли вы мне папку № 1, ту самую, что выдавали мне вчера в общий читальный зал?
— Сию минуту, — ответила девушка.
Он смотрел ей вслед, пока она твердым и решительным шагом удалялась по коридору, смотрел до тех пор, пока она не скрылась за бастионами книг. Затем, окинув меланхоличным взглядом окружающее его пространство, Александр сел за стол, куда он положил принесенные с собой карандаш и тетрадь с пометками, сделанными накануне. Откинувшись на спинку кресла, он скрестил руки на груди и стал ждать возвращения девушки. Тишина здесь царила полнейшая, ибо многочисленные «стены» из книг поглощали любые шумы и шорохи. А нет ли других исследователей в кабинетах поблизости? Это было маловероятно, и, во всяком случае, Александр не заметил по пути ничего подобного… Единственным живым существом в этом месте, по-видимому, была молодая женщина, имя которой уже ускользнуло из его памяти. Кстати, что-то она не спешит вернуться… но, быть может, ее что-то задержало, скорее всего она вынуждена исполнить какие-то другие свои обязанности… а быть может, она о нем просто забыла…
Александр полузакрыл глаза, глубоко вдохнул и ощутил сложный смешанный запах пыли, бумаги и клея, в котором ему предстояло жить и который он постепенно перестанет замечать. Он чувствовал себя странно спокойным, все тревоги и все радости куда-то отступили, стерлись, исчезли, словно он сам каким-то образом отделился от своего бренного тела, чтобы превратиться в этом мире тишины в некую безмолвную и безжизненную глыбу. Он положил руки на колени и, повернув голову, уставился в окно, на небольшой серый прямоугольник неба. Ничто и нигде не двигалось, и это было вполне естественно: полная неподвижность вполне соответствовала полной тишине. Однако несколько минут спустя, когда Александр почувствовал, как мало-помалу дремота одолевает его, он увидел, как вниз по бездонному колодцу медленно-медленно планирует маленькое белое перышко; на какой-то краткий миг оно повисло на уровне его глаз, паря в воздухе, а затем стало спускаться и исчезло из виду в мрачных глубинах внутреннего двора.
— Вот ваша папка, господин профессор.
Голос молодой женщины вывел Александра из оцепенения, а быть может, даже и разбудил его, потому что он, вероятно, на какое-то время заснул после того, как белое перышко промелькнуло за окном. Застала ли библиотекарша его спящим, увидела ли она, что веки у него смежены, что рот полуоткрыт? Такое вполне могло с ним случиться, и Александр при мысли об этом испытал смущение, ибо девушка должна была усмотреть в самом факте погружения читателя в сон признак старческого маразма. Несомненно, она какое-то время наблюдала за ним с чувством легкого презрения, смешанного с любопытством и желанием немного позабавиться видом этого смешного старика, что было для Александра просто ужасно, так как больше всего на свете он теперь боялся показаться смешным. Но как бы там ни было, лицо девушки продолжало оставаться бесстрастно-равнодушным, и она ничем себя не выдала.
— Простите меня за задержку, — сказала она, — из читального зала поступил срочный заказ… Я очень сожалею.
— Ничего, ничего, — забормотал Александр. — Благодарю вас. Я сейчас же примусь за работу.
Он заметил, что девушка сняла очки, и так как на ее губах заиграла еле заметная улыбка как раз в тот миг, когда она протянула ему папку, он нашел, что так она выглядит более привлекательной и любезной.
— Когда вы закончите работать с этой папкой, — добавила она, — вы меня известите, и я принесу вам следующую. Если вы захотите покинуть здание библиотеки в течение рабочего дня, не забудьте запереть кабинет на ключ и не забудьте вернуть мне этот ключ вечером, перед уходом.
— Ах вот как? Неужели, по мнению вашего начальства, эта рукопись представляет такую ценность?
