– А, тот бесноватый. Он вроде курсант космического училища, – подхватил СО.
– Скажи еще, капитан космолета, – ухмыльнулся Панатайн. И продолжил: – В общем, ради прикола мы с Мокитом вкололи друг дружке виски в висок, конечно же «Макаллан» двенадцатилетней выдержки. Люблю я «Макаллан»! Есть в нем этот тонкий аромат дымка. Мы скисли и вырубились тут же, в десять секунд. Я Мокшу все лицо расцарапал шприцом, пытаясь влить славный солод прямо в его черепушку. После этого мы капнули жидкого ЛСД на зрачки из пипетки. Он поступает в кровь через глаза, и такие ты образы наблюдаешь – чудо! До пяти утра мы только цвета и видели, к этому времени я уже подумывал, как бы пропустить бутылку-другую пивка. А где еще достать выпивки, если не на пароме? Вот я и потащился туда, взял четыре билета до острова и обратно, по одному на каждый рейс. Мотался туда-сюда весь день, пока капитан не приказал спустить меня с трапа. Ну и побрел я в Комплекс, а пока добрался, потерял ключи и никак не мог вспомнить женино имя. Клянусь Иисусом! Напрочь из головы вылетело. Вот я и начал просто колотить в дверь. Жена подумала, что это Стратклайд Файнест[8] снова пришли нас арестовывать, и выплеснула ведро горячей воды из окна ванной. Я разбежался и вынес дверь разом, а она обратно. Помню лишь, как по лицу меня шарахнула. Очнулся в больнице, ничего не соображаю. А было вот что: жена спустилась по лестнице, в прихожей по обоям кровь разбрызгана, я «вне игры» на коврике. Так она побежала звонить этим самым Стратклайд Файнест. Решила, что меня зарезали, – ведь кровищи сколько. В доме дури до черта, гашишем все провоняло, а тут «скорая», легавых понаехало… Меня сразу на каталку. Через двадцать минут дома телефон звонит. Жена трубку берет, а это хирург из больницы, спрашивает вежливо, не могла бы она поискать мой мизинец у двери. Жена осмотрелась – и точно: вот же он, у коврика! Дверь-то захлопнулась и отрубила его, когда я локтями путь прокладывал. Теперь этот хирург, он настаивает, чтобы она, жена то есть, не мешкая доставила в больницу оттяпанный палец. Это, мол, дело величайшей срочности: промедлишь – уже его не пришить. И что же она делает? Звонит в такси, а когда машина приезжает, сует мой мизинец в пустой пакет из-под чипсов. А за рулем, значит, этот самый Скиабханак, и – верите ли? – он начинает торговаться о расценках. Типа, это против гигиенических норм. Жена ему втирает про миссию милосердия. Короче, в конце концов он засовывает пакет из-под чипсов в кожаную перчатку и уезжает. А по пути в больницу – надежные свидетели видели – подвозит кого-то, стервец, по счетчику до Бэк-Сеттлмент. Три четверти часа вез палец до операционной, и вышло, что пришивать его уже поздно. Молодцы же из Стратклайд Файнест вернулись в дом и, когда узнали, что я в больнице, в коме, арестовали жену и забрали все растения.
– Ты, должно быть, переживаешь потерю, – посочувствовал Колл.
– Это ты про траву? – не понял Панатайн.
– Да нет, мужик, про палец.
Панатайн поднял обе руки, растопырил пальцы и проорал:
– Один выбыл, девять осталось!
Двумя большими глотками он прикончил пинту.
– А я вот о чем думаю, – влез Рыжий Ханна. – Из-под каких чипсов пакет был?
Все засмеялись, а громче всех Панатайн, махавший забинтованной рукой.
Колл поддержал беседу:
– А вот я, представьте, прошлой ночью прихожу домой, налившись как прыщ. Вешаю пальто на стойку перил, а сверху пристраиваю шляпу. Нажрался так, что в туалете на колени встал. Выхожу и вижу в самом низу лестницы типа в пальто и шляпе. Я ему: «Кто ты, черт возьми? Что делаешь в моем доме?» Бью левой по корпусу. Все костяшки о дерево рассадил, видите?
Все заржали, но уже не впокатуху, как после байки Панатайна.
Ланна подала мне знак, и мы пошли в туалет. На автомате, выдающем «Тампакс», было прилеплено объявление, написанное волшебным маркером: «Не работает! Спрашивать в баре».
Ланна открыла пачку «Регала». Внутри болталось пять сигарет и два готовых косяка.
– Где взяла? – спросила я.
– А туточки. Хочешь?
– Не, еще сяду на измену.
– Чё? Глянь-ка, – проговорила Ланна, открывая кошелек. Там у нее лежало два колеса.
– Не, не хочу.
– Да что с тобой? Это от фильмов, которые ты смотришь на видео, у тебя измены. Ну ладно, погоди! – Ланна заглотила одно из колес и взобралась на унитаз в кабинке. Я последовала за ней, уселась на край толчка и смотрела, как она курит косяк, выпуская дым в окошко.
– Ну что, не передумала видео смотреть? – спросила я.
– Я ж тебе говорила, разве нет?
– Ну, я подумала, может, ты захочешь в первые гости[9] податься.
– Ненормальная. С кем же будешь сосаться, когда пробьют колокола? – пристала Ланна.
– Как-то не думала об этом.
Ланна слезла с толчка, достала из сумочки конверт с открыткой. На нем были написаны фамилии Пола и Джона и адрес где-то в Центральном поясе.
– Откуда у тебя их адреса? – удивилась я.
– Сами дали. Я подумала, надо черкнуть им пару строчек. Вот, пиши! – Ланна протянула мне черный фломастер.
Я ненадолго задумалась и написала: «Спасибо, что трахнули нас. Морей и Ланна».
Ланна прыснула и запечатала конверт. Я отдала ей фломастер, и она начала выводить граффити на запертой двери туалета: «Морверн Каллар любит грубый секс».
– Да иди ты! – буркнула я, выхватила у нее фломастер, немного послюнявила конец и написала: «Ланна Фимистер говорит, что одиноким оторвам из кондитерской больше нравится в зад».
Мы рассмеялись. И вдруг услышали звон колоколов и гудки рыбацких посудин у пирса. Ланна вскрикнула, бросила в унитаз окурок и завопила:
– Дорогу!
Мы вломились в толпу, меня тут же расцеловало несколько старичков. Ланна принялась чмокать всех подряд: Командира, Хиферена, СО, девчонок из кондитерского, Колла, Панатайна, одноногого Пуфика. И до Рыжего Ханны добралась.
– С Новым годом, Морверн! – сказал Рыжий Ханна и поцеловал меня в щеку. – Надеюсь, это будет счастливый год для тебя, красавица.
Я кивнула и села. Все уже упились в мясо, пожимали руки, обнимались, чокались наотмашь. Кто-то собрался на выход, чтоб стать первым гостем, а у нас на столе выпивки все прибывало, ну я и пошла пить да прикуривать от золоченой зажигалки «Силк кат».
Ланна уселась возле Панатайна, который втолковывал одноногому Пуфику:
– Помнишь ту ночь, когда я тебе колесо выкатил, перед тем как ты в «Маяк» пошел?
Оба рассмеялись. Тогда Панатайн говорит:
– Бедный старый Пуфик.
– Никогда так хреново не было, выжег я себе мозги этой наркотой, – пожаловался старик.
– Так ты же сам спросил, какие лекарства я принимаю, – оправдывался Панатайн.
– Ага, у меня была просто легкая простуда!
Панатайн заухал, как филин, хлебнул пива и ударился в воспоминания:
– А мне чего-то дома не сиделось, когда ты ушел. Вот я и подумал: не пропустить ли рюмку в «Маяке»? Спускаюсь по склону, танцуя с атомами, и вижу на мостовой грязное пятно, прямо на меня из темноты прет. Подхожу ближе, а это человек без ноги. Растянулся на тротуаре, пальцы врозь. Тут я и смекнул: да это старина Пуфик домой поспешает.
– Да-а, мне от этой твоей штуки не по себе стало. Вышел я из паба проветриться на эспланаде. И понимаешь, поверил, что нога снова при мне, что я могу ходить. Ну я отстегнул свой протез и швырнул в воду. Как сейчас вижу: он все кружится и кружится на волнах, в ботинок обут. Это была моя выходная пара, между прочим.
Все загоготали.
– Расскажи молодым, как ты жену убил, – пристал Панатайн.
Пуфик начал:
– Смеется Как Вода ее звали, девочки. Я был охотником, ставил капканы в Территориях.[10] Смеется Как Вода. Прекраснейшая из скво, что я знал. Мы разбивали лагерь, когда на просеке появился этот здоровенный медведь. Я схватил ружье и бегом за медведем. Держу его на мушке – вот так, – медленно спускаю курок, повернулся и – бац! – снес Смеется Как Вода голову напрочь. Вся голова ее превратилась в красную пыль, и вижу я, как это ржавое облачко относит ветром по просеке, как оседает оно на снегу. Два дня пришлось долбить мерзлоту, чтоб схоронить бедняжку, а на третью ночь до нее волки добрались.
Ланна жутко побледнела. К нашему столу подошел Командир.
– Как там приливы и отливы? – проорал Рыжий Ханна, вставая, чтобы пожать ему руку.
– Неплохо, совсем неплохо, господин Каллар. Спасибо! Вот зашел пожелать всем вам счастливого Нового года. Выпить не останусь, ожидаю две посудины с острова, в каждой по сотне голов северного оленя, так что надо причал расчищать.
Командир вышел вперевалку, а все давай дальше ржать, пока он мимо окна проходил.
– Нельзя же так, – упрекнула я Рыжего Ханну.
– Согласен. Договорилась, когда экзамен по вождению сдавать будешь?
Я кивнула, улыбаясь. Мой приемный отец посмотрел на Ланну, которая склонялась через стол, и заметил:
– А Ланна твоя выросла в хорошенькую девушку, а?
