— Что? — он поправил очки.
Мальчик встал на цыпочки и поставил на прилавок чёрный пакет. Внутри было что-то тяжёлое. Пакет чуть съехал, и из него показалось широкое горлышко стеклянной банки. Гмурман сделал шаг назад.
— Дети, — сказал Гмурман, — анализы принимают напротив Ботанического сада. Там имеется европейская медицина.
— Не к ночи будет помянута?, — продолжил он про себя: печень дала о себе знать.
Девочка посмотрела на старика. «За такие глаза когда-нибудь будут ехать в закрытый шлагбаум!» — подумал Гмурман. Он похлопал по карманам жилетки, залез в ящик стола и достал металлическую коробку с леденцами, которые остались с тех времен, когда он ещё пытался бросить курить.
— Спасибо, — девочка засунула конфету за грязную щёку и сделала книксен. Старик улыбнулся, морщины разгладились, печень немного отпустило.
— И кавалер пусть не стесняется.
— Я не кавалер, — обиделся мальчик.
— Он не кавалер, — подтвердила девочка.
Гмурман поднял руки вверх. Пусть будет не кавалер.
— Он Сеня, — сказала девочка. Палец переехал из правой ноздри в левую.
— Ах, Сеня… Очень приятное имя. а вас как зовут? — он посмотрел на девочку.
Они их раньше видел, они жили на соседней улице. Дети как дети — гоняли на роликах по асфальту, возились в придорожной пыли, играли в мяч прямо посреди дороги…
— Катя. Мне скоро будет пять лет. а вас?
Гмурман не ожидал вопроса и немного растерялся:
— Меня можно называть Борис Львович. Пусть Сеня возьмёт леденец.
Мальчик нерешительно мялся.
— Молодой человек, — подбодрил его Гмурман, — смотрите, потом пожалеете.
Сеня сделал маленький шажок к металлической коробочке, которая лежала на прилавке возле чёрного пакета. Катя укоризненно покачала головой. Мальчик отступил.
— Ему нельзя сладкое, — строго сказала Катя, — он в больнице лежал.
Гмурман сочувственно вздохнул.
— Ох, как нехорошо.
Он взял коробочку, собираясь спрятать её обратно в стол, но остановился и предложил Кате ещё одну конфету.
— Ну-с, — он повернулся и показал на полки, давая понять, что готов приступить к деловой части: — Люди сюда сдают вещи.
На полках вперемешку лежали фарфоровые собаки, китайские вазы, антикварные видеокамеры. Небольшая миниатюра малоизвестного художника голландской школы соседствовала с парусником, любовно втиснутым в бутылку с узким горлышком. Вещей было много, они были разные. Наборы столового серебра чередовались с подзорными трубами ручной работы; неподъёмные каминные часы с альбомами, набитыми почтовыми марками.
Мальчик подошёл к прилавку, снял пакет. в банке плавала небольшая рыбка. Гмурман поднял очки на лоб, подслеповато прищурился, потом опустил их и повернулся к мальчику.
— Это тебе где? — спросил он. — Это тебе зоопарк?
Мальчик легко ударил сестру ладонью по бедру. — Я же говорил… — зашипел он.
— Отстань, — Катя повернулась к Гмурману. — Она умеет говорить.
Гмурман посмотрел на Катю, потом на банку. Обыкновенная золотая рыбка.
— Конечно, — он позволил себе чуть-чуть усмехнуться. Настоящий талант растёт на соседней улице. Шикарная смена. Сеня смотрел в пол.
— Она сказала… — продолжила Катя, Сеня опять попытался её одёрнуть. — Отстань!
Катя повернулась и ударила брата по плечу. Гмурман терпеливо ждал.
— Она сказала, что только одно осталось.
Катя для большей убедительности подняла указательный палец. Сеня сильно дернул сестру за платье. Катя ударила брата по затылку.
— Дети, — Гмурман собрал брови к переносице, постарался убрать из голоса скрипучее старческое звучание, — здесь вам не спортивный бокс. Здесь вам ломбард.
Мальчик опустил голову ещё ниже и громко засопел.
— Так не годится, — Гмурман, держась за печень, вышел из-за прилавка. Он достал из кармана жилетки чистый носовой платок и приложил его к Сениному носу.
— Налегайте, молодой человек, — он смотрел на полки, — не стесняйтесь.
Катя засмеялась, брат сверкнул глазами.
— Мы будем чистить канализацию или что? — спросил Гмурман, он уже увидел то, что искал. — Изгоняйте сопли!
Сеня принялся изо всех сил трубить.
— Прекрасный результат, — констатировал Гмурман, когда в носу ничего не осталось. Он снял с полки поддельные дуэльные пистолеты.
— Знаешь, кто такой Пушкин?
У мальчика сверкнули глаза при виде оружия.
— Это Джек Воробей? — мальчик поднял голову.
Гмурман протянул футляр. Пистолеты были вполовину легче настоящих.
— Изучай.
А сам тем временем приложил платок чистым концом к носу Кати.
— Проверим, что у вас творится в дырочках, милая барышня.
Катя с готовностью принялась сморкаться.
— Прекрасный результат, — повторил Гмурман. Шаркая и держась за печень, он вернулся за стойку. — Продолжим.
— А она, — мальчик показал пистолетом на сестру, — она захотела куклу. Как Барби, только чтоб лучше.
Сеня прицелился в фарфоровую композицию «Хлопкоробы обсуждают проект сталинской конституции».
— А он ей сразу голову отломал, — пожаловалась Катя. — у неё глазки и погасли. Она нипокаковски больше не говорит. Ни здравствуй, ни сенкью.
— Бах-бах, — Сеня выстрелил. Хлопкоробы, видимо, ему ответили, и он пригнулся. Пули просвистели возле головы.
— А он попросил у рыбки мороженое — и съел. а ему нельзя.
— Ты тоже ела, — Сеня продолжал отстреливаться.
— Я немножко, — девочка обратилась к Гмурману, — совсем чуть-чуть, — она развела ладошки. — а он — целое ведёрко.
Борис Львович понимающе улыбнулся: «Я с тобой, Катя?» Сеня продолжал уклоняться от воображаемых пуль:
— Ничего ни чуть-чуть.
Его, кажется, ранили, но он мужественно высматривал цель.
— Ты плохой!
Гмурман увидел, что Катя собралась плакать, и поспешил вмешаться.
— Ты сделаешь мне дырку в печенке, террорист, — Гмурман жестом потребовал, чтобы он прекратил стрельбу.
Мальчик насупился, повертел пистолет и с неохотой положил его на прилавок.
— А она сказала, — Катя указала на банку, — что ещё можно только одно у неё просить. а он, — Катя ткнула в брата пальцем, — хочет пожарную машину.
— Большую? — на всякий случай переспросил Гмурман.
— Да, — Катя осуждающе посмотрела на брата.
— Я в цирк не хочу, — мальчик надулся.
— В цирке красиво, — Катя мечтательно посмотрела на потолок, — там принцессы.
Она ударила брата по плечу. Он скривился от боли.
— Ничего там не красиво, — Сеня попытался ответить, но Катя увернулась и принялась бегать вокруг него:
— Красиво! Красиво!
Она носилась как угорелая. Гмурман поднял очки на лоб. «Бедные мужчины, — подумал он, глядя, как развеваются её кудри, — у вас осталось всего двенадцать, в крайнем случае, тринадцать спокойных лет».
— Дети! — он хлопнул в ладоши. Катя не обратила внимания. — Что ты носишься, как Абебе Бикила от своего начальника. Прекрати, а то мне делается плохо в глазном дне.
Катя остановилась.
— Так что вы хотите, чтоб я не мог отказаться? — спросил Борис Львович.
Дети посмотрели друг на друга.
— Хотим, чтобы она была у вас, — начала Катя.
Гмурман взглянул на рыбку. То, что происходило за пределами банки, её явно не касалось.
— Это вы сами придумали? — спросил он.
— Да, — сказал Сеня.
— Нет, — топнула ногой Катя, — это рыбка сказала.
— А что ещё сказала рыбка? — поинтересовался Гмурман.
— Что когда мы вырастем, вы её нам отдадите, — сказали дети одновременно.
— Она тогда сделает ещё раз всё, что мы захотим, — добавил Сеня. — Только один раз.
— Допустим, — согласился Гмурман. — а что она любит обедать?
— Не знаю, — сказала Катя. — я вчера уронила ведёрко в прудик, Сеня достал, она там оказалась.
— А мороженое она не ест, — добавил Сеня авторитетно, — я ей предлагал.
Мороженое не ест? — зачем-то записал Гмурман на подвернувшемся листке.
— Хорошо, дети.
Он вспомнил, что аквариум оставили в залог почти пять лет тому назад. Его надо только отмыть.
— Пусть эту ночь она в банке подышит, а завтра вместе будем делать ей коттедж. Договорились?
Дети кивнули.
— Всё? — на всякий случай спросил Борис Львович.
— Всё, — ответил Сеня.
Катя сделала книксен. Гмурман смотрел им вслед и улыбался. в дверях сестра ещё раз огрела брата по спине.
Борис Львович убрал банку с прилавка, посмотрел бумажку, где было написано «Мороженое не ест», и полез в сеть искать ближайший магазин, торгующий кормом для животных. Он переписал адрес и телефон аккуратным почерком. Позвонил, его долго переключали на продавца. Он терпеливо ждал, наконец, соединили.
— Чем кормят золотых рыбок? — поинтересовался он.
