Бригадир ко мне с уважением:
– Ну, – говорит, – молоток! Сам допёр?
– А ты думал? Выпить захочешь – допрёшь.
– Да я, – говорит, – всегда хочу. А допереть – никак.
Отсчитал нам три шестьдесят две, за ручку подержался.
– Если что, – говорю, – ты нас сразу зови. Мы тебе такую рационализацию придумаем – ни у кого нет.
– Механизацию, – говорит Колюня.
– Химизацию, – Серёга.
– Электрификацию, – Иван.
– И недорого, – Полуторка. – Бутылка – за всё, про всё.
Сбегали в магазин, купили, разлили, выпили – только раззадорило. Стоим – сохнем.
Тут наш мастер мимо бежит, черт одноглазый. По прозвищу "Пусто-один". Дурак – каких поискать.
Мы к нему:
– Макарыч, удели пятерочку.
– Нету, ребятки, нету, золотые.
– Ну, троячок.
– И троячка нету. Сам без ничего сижу.
И через дорогу. И в магазин.
Ах, ты, гнида одноглазая! Счас мы тебя подловим! Идем следом, а он в винном отделе, в очереди стоит.
– Макарыч, ты чего? Тут в долг не дают.
Заюлил, завертелся:
– Ребятки, да я поглядеть... Прицениться... Глаз потешить...
– Ты покупай, – говорю, – не стесняйся. Мы отвернемся.
Гляжу, колеблется: и хочется, и колется, а купишь – делиться надо.
– Володя, – говорит, – откуда? Рад бы, да нету. Получка через неделю.
– Ну, пошли тогда.
– Пошли.
А сам боком-боком, и в другой торец, в штучный отдел. Там портвейн, сухое – тоже можно взять. Спрятался за спины, стоит, глазом на нас зыркает.
Мы туда:
– Макарыч, ты чего? И тут в долг не дают.
– Ребятки... Золотые... Поглядеть... Названья почитать... Тоже приятно.
Продавщица ему:
– Вам чего?
– Соку ему, – говорю. – Сливового. С мякотью. Двести граммов.
– Не, – говорит, – сто.
Выпил, заплатил – и рванул из магазина. Глядим в окно: бежит, плюется, кулаком машет. Пустячок, а приятно. Тут Полуторка вдруг нагнулся, цоп чего-то в кулак!
– Чего нашел?
А он глаза вывалил, заикается:
– Де... де... деньги...
– Ври!
– Ей... ей-Богу...
– Сколько?
В кулак заглянул:
– Ммм... много...
Мы хором:
– Бежим!
А он вдруг надулся и говорит:
– Куда это – бежим? Никуда не бежим. Деньги чужие, требуют возврата.
– Ты что? – шепчем. – Твои они, ты нашел…
А он уперся – не сдвинешь:
– Вот я опрошу народ... Если не объявится хозяин, тогда мои.
– Васёк, – кричу, – не моги! Убью, Васёк!
А он громко, на весь магазин:
– Граждане-товарищи, кто деньги потерял?
Бабка из очереди – скок-скок:
– Я, сынок.
Тут уж мы не выдержали, грудью Полуторку заслонили:
– Чем ты докажешь? Сказать всякий может.
Бабка кошелек показывает:
– Вишь, пустой. Были да выпали. Кабы не выпали, так были.
– Откуда они у тебя были, старая?
– Накопила, сынок. Во всем себе отказывала.
А глаз у нее пройдошный, сразу видно – врёт.
– Сколько у тебя было? – спрашиваем.
Тут уж она в задумчивости. И сказать надо, и ошибиться боязно.
– Сколько было, сынок? Да столько и было. Что поднял, все мои.
– Ты это, бабуся, брось,– говорю. – Мы тоже не фантики. Цифру называй.
А она в лицо глядит, угадывает:
– Тридцать, сынок... Не, сорок... Не... Осьмнадцать...
Полуторка спиной загородился, деньги сосчитал:
– Ошибаешься, бабуська. Не твои.
– Как не мои?! Ты, может, неверно складывал. Дай перечту.
– Иди, бабуля, – говорит Иван. – Иди, пока ноги носят.
– Куда это мне идти? От своих от кровных...
Разоралась– не угомонишь. Чую – до беды близко.
– Ну, – шепчу Полуторке, – двигаем!
– Не,– говорит, – еще спрошу.
А нас уж колотун бьёт:
– Ты что? Издеваешься?! Твои деньги, понял, твои!..
А он, дурак, за свое:
– Граждане-гражданки, кто деньги потерял?
Тут молоденькая подплывает: крашенная-перекрашенная, щипанная-перещипанная, задом без надобности вертит.
– Я, – говорит, – потеряла. Вот на этом на месте.
И показывает, гадина, верное место. Это надо же! Меня аж потом прошибло!
– Сколько, – говорю, – было?
А она:
– Сколько – не помню, помню какими деньгами.
– Какими?
– Там, – говорит, – могли быть рубли, трешки, пятерки и десятки. Верно?
Полуторка в кулак заглянул:
– Верно.
– Но нет там двадцатипятирублевых, пятидесяти и сторублевых. Верно?
Полуторка опять:
– Верно.
– Мои деньги. Давайте сюда.
Мы стоим, руки-ноги трясутся, слова сказать не можем. Чуем – чего-то не так, а чего?..
А Полуторка – на что уж дурак – сощурился и говорит:
– Чаво это – давайте... Ишь, хитрюга. Назвала все деньги, какие бывают. Этак всякий угадает. Ты мне цифру говори.
А она:
– Точно не помню, но наверняка меньше сорока.
Полуторка опять завял:
– Точно. Меньше...
Вижу – отдать хочет. Как так отдать?! Наши, кровные...
– Стой! – кричу. И к бабе: – Говори быстро, какого цвета кошелек?
Тут она и споткнулась:
– Красного... Не, синего... Черный... Оранжевый...
– Иди, – говорю, – милая. Иди отдохни. Деньги у нас без кошелька найдены.
– Я буду жаловаться! – кричит.
– Жалуйся. Всё с тобой. Поезд ушёл.
И к Полуторке:
– Наши, Васёк, деньги. Отстояли от обманщиков. Пошли пропьём.
А кассирша из будки:
– Давайте их сюда. Может, кто придет, спросит, я и отдам.
– Нечего, нечего! – и Полуторку в спину пихаем. – Мы и сами отдадим, пусть только придет.
Вышли на улицу, а бабка не отстает:
– Сынок, дал бы пятерочку. С удачи.
– Какую тебе пятерочку, старая? Тебя пенсия кормит.
– Ну, троячок дай.
Полуторка встал и говорит:
– Дам я ей троячок. Не убудет.
– Троячок, – говорю, – это поллитра. А поллитрами на улице не бросаются. Ты, маманя, – говорю, – иди себе прямо, потом налево, потом направо.
– А там чего? – спрашивает.
– А там ничего.
Она и пошла.
Вот стоим мы, соображаем куда податься. Переволновались – выпить надо немедленно.
– Я, – говорит Полуторка, – желаю в шашлычную. Посидим культурненько, отдохнем за столиком.
Мы все, конечно, против:
– Куда это – в шашлычную? Там дорого. Возьмем по бутылке и в скверик. Захотим – добавим.
А он уперся – не спихнёшь:
– В шашлычную – и всё. Первый раз у меня такое счастье. Желаю его запомнить.
Пошли в шашлычную.
– Васёк, давай в угол.
– Чаво это – в угол? Желаю к окну. Пускай все смотрят. Вся улица.
Сели к окну, заказали, разлили по первой – всё культурненько. Выпили – вилками потыкали в холодное.
– Смотри, – говорю, – Васёк, не промахнись с деньгой.
– Ребяты! – запел. – Пейте! Ешьте! На всё хватит!..
Хватит так хватит. Разлили по второй.
Рядом окно стеклянное, в полстены, всё видать, чего на улице делается. Народ мимо бежит, машины проскакивают, шелупень всякая глядит – облизывается, мы сидим себе королями, разливаем по третьей. А Полуторка уже весь разнюнился, рассопливился, размечтался... Самые его мечты – с бутылки.
– Ребяты! Володя! Колюня! Серёга! Иван! Радость-то какая! Радость-то такая! Вот ба им всё терять! Вот ба нам находить! Выпить надо – нашёл. Опохмелиться – еще нашел. Всё по честному, с опросом, как нынче. Главное, ребяты, чтоб по честному. А я ба зато улыбался. Я ба весь день улыбался. Даже Кланьке своей... Чего это мне хмуриться, когда находка впереди? Я улыбаюсь – Володя улыбается. От Володи – Колюня. От Колюни – Серёга, Иван... Жизнь-то какая пойдет! Жизнь, ребятки! Я ба пить бросил. Точно тебе говорю. На кой пить, когда и так весело? Вот ба, ребяты, всем находить! Вот ба каждому в мире! Вот ба народ повеселился! Унеси ты мое горе, раскачай мою печаль...
Я говорю:
– Всем находить, Васёк, некому будет терять.
– А по очереди, Володя, по очереди. Сегодня ты потерял – я нашел. Завтра наоборот.. Обоим радость.
Колюня говорит:
– Кто потерял – какая ему радость?
А Полуторка как с маленькими:
– Дураки вы... К потерям-то мы привычные. Всю жизнь теряем. А тут не одни потери – еще и находки. Вот и радость.
Серёга говорит:
– Так-то оно так... Только когда пусто в кармане – хрен потеряешь.
– От, бестолковый... Да ты жа найдёшь сперва! Нашёл – потерял – снова нашёл.
Иван говорит:
– А кто не захочет терять? Найти нашел – и в кулак.
– А сговориться? Чтоба всем. Чтоба по списку. Кому когда терять, кому когда находить.
Мы в затылках чешем: вроде, прав Васёк...
– Прав я, ребяты! – поёт. – Как ещё прав! Жизнь зато наступит радостная! Самая она жизнь, с находками! С подарками! Ты еще теряешь, а уже знаешь – скоро найдешь... Скоро!
– Ладно, – говорю, – Васёк, уговорил. Только начать кому-то надо. Первому потерять.
А он:
– Володя! Милай! Да может кто-то уж и начал. Откуда тебе знать? Точно тебе говорю: кто-то начал. С чего ба мне находить?
