Молча улыбаясь, он прошел в кабинет и продолжил дегустацию вина.
Эту главу мы назовем так. Безудержная красота ног мадам Марисоль. Прекрасное начало.
Ненадолго вернемся к мадам Марисоль. Благо, это не так утомительно, как разбираться в устройстве Бутербродной. Оставим месье Жлобеля дегустировать Чебоксарские вина, мысленно приделаем великолепные ноги обратно к туловищу Марисоль и посмотрим, что получилось.
Когда мадам юной особой прогуливалась по парку, прохожие не отрывали глаз от ее ног. Никто не интересовался внутренним миром девушки или хотя бы ее образованием, только ногами.
Месье Жлобель, с малых лет росший без отца, знал об успехе ног матери, но сделать ничего не мог.
— По крайней мере, я отдаю себе в этом отчет, — говорил тогда юный Жлобель.
Мадам Марисоль в свою очередь считала, что сыну дела нет до ее ног и всеобщего восхищения их видом.
Правильнее было бы написать так.
Жлобель сам несколько раз видел ноги Марисоль и не без почтения отзывался о них. Потому что мадам, действительно, была известна в районе своими ногами и всякий, будь то ребенок или старикашка, хоть раз задумывался, что неплохо бы и посмотреть на это чудо, пока их не ампутировали или еще что.
Когда месье Жлобель вырос, он стал ценить ноги матери еще больше и, отлучаясь из дома, всегда фотографировал их, чтобы, не дай бог что случится, ноги мадам Марисоль всегда оставались под рукой, запечатленные на снимках.
Для этих целей Жлобель даже купил фотоаппарат. Ручной фокус, небольшой экранчик, на котором видно, что ты собираешься щелкнуть, одним словом, мечта. Вдали от дома Жлобель всегда любовался материнскими ногами посредством экранчика. Их вид его завораживал.
Как таковые, ноги мадам Марисоль, действительно, можно было назвать красивыми. Но не при всяком освещении. В большинстве случаев виднелась пара жирных булок, покрытых плохо заштопанными колготками серого цвета.
Всего-то.
Но сколько шума вокруг этих булок.
Что же касается самой мадам, сейчас мы имеем в виду ее физиономию, это проще простого. Немного желтоватое, немного сплюснутое с немного выпирающим шнобелем личико могло бы служить зеркальцем для женщин, бреющих усики. Между тем, у Марисоль усики не росли нигде. И сколько Жлобель не показывал мать приятелям, вертя ее на всякий лад, чего чего, а усов никто не заметил. Смотрели только на ноги.
Однако, с возрастом месье Жлобель стал требовательнее. И потрепанные временем материнские булки его больше не впечатляли. Хотя вся округа и была от них без ума, ночами не спала, желая пощупать хотя бы в перчатках, из-за чего даже распалось несколько браков, кто о них теперь вспомнит.
А следовало еще сказать, чего по моральным соображениям мы попытались бы избежать, но из песни строчку не выбросишь, что с рождением каждого ребенка, ноги Марисоль удваивались в диаметре. Так что после рождения третьего брата месье Жлобеля они приобрели какие-то немыслимые размеры, заполонив все вокруг своей красотой.
Обратим внимание на один нюанс. Жлобель любил тощие ноги, в то время как материнские булки вряд ли такими назовешь. Это, скорее, две армейские тумбы с поставленным на них туловищем. Что это именно ноги, вряд ли придет в голову.
Однажды Жлобель, снабженный ингредиентами для приготовления цементного раствора, а именно: ведром цемента, тремя ведрами песка, пятью ведрами воды и резкой для пиццы, которую собирался использовать вместо шпателя, со всем этим Жлобель пробрался в подъезд матери, поднялся на ее этаж и сделал одну ступеньку выше остальных.
Сам же с пустыми грохочущими ведрами сбежал по лестнице и выскочил на улицу, посчитав остальное делом времени.
Так и случилось. Не прошло и пары месяцев, как мадам Марисоль, забыв ключи на ящичке для писем, споткнулась о ступеньку Жлобеля и сломала ногу.
Как вы помните, мадам не придала случившемуся значения и почти неделю пробегала, не обращая на травму никакого внимания. Жлобель на это и рассчитывал. В итоге нога была поражена гангреной, из-за чего ее в последствии отпилили. Ее и еще одну.
После операции мадам Марисоль очнулась в палате, подняла одеяло и увидела, что замечательных тумбообразных ног больше нет, они выброшены на улицу.
Не на шутку разозлившись, она внезапно закричала на месье Жлобеля, который довел до этого. Но, слава богу, хозяин был уже в Бутербродной. Откупоривал пятую бутылку суданского портвейна.
Месье Жлобелю повезло.
Так подпортить фигуру матери и не получить по роже.
Это надо уметь.
А о ногах мадам Марисоль пришлось забыть.
Остались только фотографии.
Да. Все случилось именно так, как мы написали. Ни строчки неправды.
Мадам Марисоль через несколько дней перевезли домой, где поместили на антресоли доживать свой век, никому не мешая. Месье Жлобель не зря бегал домой и измерял длину антресолей, а потом обратно с сантиметром в больницу измерять длину матери без ног.
Все удалось. Не придраться. Тютелька в тютельку. Мадам Марисоль уместилась на антресолях. В случае чего можно было даже дверцы прикрыть, не боясь ударить ими женщину по голове.
Сразу скажем, что мадам так и не покинула антресолей, пока не окочурилась окончательно. Всеми забытая, опороченная, укороченная по крайней мере в два раза.
Единственной отрадой остались фотографии потерянных ног, которые сын время от времени совал в щель между дверцами, чтобы унять материнский вой. Жлобель занимался этим только когда был в квартире маман, а это случалось очень редко. Почти никогда.
Месье Жлобель сдал квартиру с мамашей на антресолях. Дал объявление, указал номер телефона и сдал первому подвернувшемуся.
Так получилось, что новым жильцам квартира не понравилась.
— Все какое-то занюханное, — заявили они. — Хоть ремонт бы сделали.
Затем они спросили.
— Раньше здесь жила старуха?
Месье Жлобель устало закивал, представляя, как будет искать строителей, следить за их работой, требовать, ругаться и в итоге все равно заплатит, даже если результат окажется хуже, чем было до ремонта.
Как обычно повезло.
Случай свел месье Жлобеля с Марио. Двух зайцев наповал. Во-первых, месье, наконец, встретил объект своих любовных фантазий. Во-вторых, он встретил рабочего, который отремонтирует квартиру маман.
— Сделаешь ремонт? — спросил Жлобель.
Марио согласился.
Он знал хозяина как жадного, скудоумного, обрюзгшего, хитрого, убогого, лживого неврастеника. И знал, что Жлобель вряд ли заплатит за работу. Будет тянуть, пока от него не отстанут, а потом всучит жалкие крохи и с видом мецената заявит, теперь мы в расчете.
Но как велико оказалось обаяние хозяина. Марио был сражен. Влюбился как малолетка.
Из жадного, скудоумного, обрюзгшего, хитрого, убогого, лживого неврастеника Жлобель преобразился в жадного, скудоумного, симпатичного, хитрого, убогого, лживого неврастеника.
Какая перемена!
Какой размах!
Марио даже прослезился, подписывая сунутый месье договор. Поэтому как он ни старался прочитать хоть пару предложений, ни слова не увидел.
Теперь Марио работал в двух местах: днем в Бутербродной, по ночам в квартире мадам Марисоль.
Распорядок дня был таким.
В семь часов утра его будили и отправляли на кухню, где он выполнял обязанности типа подай-принеси. Это длилось до девяти часов, когда в Бутербродной появлялись первые посетители. После чего Марио направлялся в зал носить тарелки от барной стойки к столикам и обратно, следя, чтобы вначале тарелки были с едой, а в конце без еды. Это продолжалось до двух часов, после чего карлика возвращали на кухню мыть посуду, которую до этого он носил от барной стойки к столикам и обратно. Марио мыл посуду до изнеможения. Обычно оно наступало к десяти вечера, именно в это время его ждал легкий ужин и два часа свободного времени, которые работник чаще всего проводил в туалете. Ровно в полночь его вытаскивали из туалета и отправляли в ларек за продуктами. Откуда он возвращался в шесть сорок пять, чтобы пятнадцать минут поспать перед новой сменой.
Теперь же, когда Марио работал не только в Бутербродной, но еще и в квартире мадам Марисоль, с продуктами он возвращался сначала в квартиру, выполнял запланированные работы, чтобы сэкономить время, даже не снимая рюкзака, и уже после возвращался в Бутербродную.
Но при таком распорядке карлик приходил в кафе не в шесть сорок пять, а ровно в семь, когда нужно было заступать на смену. Вдумайтесь в это и вам станет понятно: Марио лишился так нужного пятнадцатиминутного сна перед работой.
Несколько дней он ломал голову, как вернуть все обратно, чтобы снова спать пятнадцать минут перед работой. Но так ничего и не придумал.
