Эфраим Севела - Ласточкино гнездо

Тетя Маша. Кто тебе там выгладит? Кто приберет?

Лидия. А зачем прачечная? Там и выгладят.

Тетя Маша. Это ж какие деньги тратить попусту!

Первая женщина. Да у нее теперь денежек этих полным-полно. На такси из Москвы прикатила. Это ж надо! То все в поезде давилась, бока мяла. А теперь, пожалте, — такси. Стоит за окном, дожидается. А счетчик включен. Даже тут слышно. Тик-так, тик-так. За каждую минуту — плати. Сплошное разорение.

Вторая женщина. Ее не разоришь. Чего ей?

Теперь у Лидки деньги несчитанные.

Тетя Маша. Вы, бабы, ее деньги не считайте. Негоже в чужой карман заглядывать. Значит, государство так порешило — заслужила Лида, пора и ей от сладкого пирога вкусить.

Лидия. Телевизор я вам, тетя Маша, оставляю. И радио возьмите себе.

Тетя Маша. Ох, Лидочка. (Обнимает ее и целует, плача.) Как дочь родную от сердца отрываю.

Первая женщина. А коечку с собой возьмешь? И матрас?

Лидия. Все оставляю. Мне это уже ни к чему. Вот только книги прихвачу и пластинки.

Первая женщина. Мне бы эта коечка — в самый раз. А то моя… такая ветхая, такая ржавая, того и гляди — рухнешь на пол. Костей не соберешь.

Вторая женщина. Мне бы занавесочку. Веселый на ней цветочек.

Тетя Маша. Чего насели на девку? Постыдились бы. Человек за порог не вышел, а вы уже устроили дележ. Лидочка, я тебя в Москву провожу, ладно? Приберу все на новом месте, все расставлю, уют наведу. Такси что одного, что двоих довезет. За те же деньги.

Тетя Маша. Ох, счастливая ты, Лида! Одна — на миллион! Такое богатство привалило. Гляжу и глазам не верю.

Тетя Маша протирает тряпкой подоконник. Лидия кнопками прикрепляет к стене над тахтой портрет Владимира Высоцкого.

Тетя Маша. Твой, небось? Чтой-то я его раньше не примечала.

Лидия. Какой-мой? Я с ним была едва знакома. Песни он, тетя Маша, сочинял. И пел. Другого такого не будет.

Тетя Маша. С ним чего приключилось-то? Помер?

Лидия кивнула и включила магнитофон.

Они уже сидят с тетей Машей за столом, пьют чай. Тетя Маша хозяйничает, разливает чай по чашкам. А голос Высоцкого стонет:

Протопи ты мне баньку по белому Я от белого свету отвык. Угорю я, и мне, угорелому, Пар горячий развяжет язык.

Тетя Маша. Может, я старая и глупая. Ничего не понимаю. Ты уж мне, пожалуйста, объясни. Я не завидую. Но знать все же хочется. Как же так получается? Вот тебе вдруг такое богатство. Квартира-дворец. Вся Москва из окна — как на ладошке. И телевизор большой… и музыка… И мебель… на которую мне, темной, и сесть-то боязно. Все тебе с неба свалилось. В один день. Я же вот всю жизнь спину гнула, как конь ворочала. А живу — сама знаешь… хуже собаки в конуре. Да и кругом народ в такой бедности, что не приведи господь. Мясо лишь по праздникам видят. В магазинах — пусто, да и в кармане не гуще. А вы вот как буржуи в Москве, все для вас. Народу же — фигу. Какая же это власть народная? Поясни нам. Ты ж умней меня. Зачем царя прогнали? Революцию делали… столько кровушки пролили. Как были бедные да богатые, так и остались. Только местами поменялись. Кто успел с ложкой до корыта добраться — тот хлебает, а остальным остается лишь облизываться да аплодировать. Спасибо, мол, советской власти за заботу о народе, за нашу счастливую жизнь. А не захлопаешь в ладоши да еще задумаешься, что к чему — и угодишь сама знаешь куда. Будешь небо видеть в клеточку.

Тетя Маша пальцами изобразила тюремную решетку. Лидия, вдруг спохватившись, напустилась на нее.

Лидия. Ой, к чему это вы такой разговор завели? Прошу вас, не надо.

Тетя Маша. При чужих я и рта не раскрою. Тут-то мы с тобой вдвоем. А мы, чай, не чужие. Да вот он — третий (кивнула она на портрет Высоцкого). Покойник не продаст, доноса не напишет. (Вспомнив.) А как же твой день рождения? Небось, сюда гостей позовешь? Я пирог домашний испеку и привезу. Ты уж не побрезгуй нашей бедностью.

Лидия (целует ее). Спасибо, тетя Маша. Да вот никак не получится. Завтра мы уезжаем на съемки. На натуру.

Съемочная группа расположилась на берегу тихой русской речки. Табором стоят «Лихтвагены» и другие автомобили с оборудованием, автобусы и легковые машины. Проложены рельсы, и по ним катит, толкаемая сзади, тележка с камерой, к которой приник оператор, и дожидается своей очереди заглянуть в глазок режиссер. Ассистенты с мегафонами суетятся, гримеры на ходу поправляют грим на лицах актеров.

Идет репетиция. Из динамика на крыше автобуса льется плавная русская песня. На той стороне речки, почти у горизонта посверкивает позолотой колоколенка сельской церкви.

Группа готовится к съемкам не эпизода, а лишь прохода героев по берегу речки. Здесь построен сельский колодец с деревянным журавлем. Камера фиксирует, как актриса, одетая под крестьянку, опускает журавль с бадьей глубоко в бревенчатый сруб колодца и затем, быстро перебирая руками по шесту, с плеском извлекает из глубины полную воды деревянную бадью и сливает жидкость в два железных ведра. Затем поддевает дужки ведер деревянным коромыслом, приседает, подставляя плечо под коромысло, разгибается и, с плавно покачивающимися ведрами, упругой походкой идет босиком по траве вслед отъезжающей по рельсам камеры.

Режиссер (кричит). Еще раз!

С пригорка наблюдают, стоя у автомобиля «Волга», представитель Министерства культуры СССР, в темном неуклюжем плаще и шляпе, и британский продюсер, с непокрытой лысой головой.

Представитель министерства (недовольно морщится). Зачем снимают этот старый колодец, женщину с ведрами? И еще церковь? Это старая Россия, а не новая. Почему бы не снимать в обратную сторону? Видите, линия электропередачи? Современный пейзаж.

Продюсер. Такие колодцы я видел только в России, это — ваша экзотика. А линии электропередач мы наснимаем и в Англии. Надо же чем-то отличать одну страну от другой.

Представитель министерства. Уж если отличать, то лучше всего спутниками. Если я не ошибаюсь, вы, англичане, еще ни одного не запустили, а мы запрудили весь космос.

Продюсер. Но не могу же я стоять у режиссера над душой и указывать ему каждую мелочь. Он так видит русский пейзаж, и я не вправе ограничить его творческую свободу, его видение.

Представитель министерства. Почему не вправе? Очень даже вправе. Вы — продюсер. Вы вложили деньги… пополам с нами. А кто платит, тот, как известно, и заказывает музыку.

Продюсер. Дорогой мой, давайте хоть сегодня не спорить. Мы сегодня устраиваем пикник на лоне природы. Приедут из нашего посольства. И вы, надеюсь, присоединитесь к нашей компании.

Представитель министерства. А что у вас… англичан… праздник? Меня никто не поставил в известность.

Продюсер. Какой праздник? Сегодня день рождения нашей героини… прелестной Лидии. Соберемся в обед, отметим.

Представитель министерства. В обед… люди выпьют… это скажется на работе после обеда.

Продюсер. А мы после обеда не работаем.

Представитель министерства. Надеюсь, не в ущерб плану?

Продюсер. Я не меньше вашего заинтересован в быстром завершении фильма. Мы заранее спланировали работу так, чтоб высвободить полдня.

Внизу режиссер дает команду, и тележка с камерой снова едет по рельсам к колодцу. От колодца — в который уже раз — крестьянка несет воду в ведрах на коромысле через плечо. А ей навстречу, из-за тележки с камерой, выезжает на неоседланной лошади деревенский парень с гармошкой в руках. Парня играет певец Николай Смирнов — исполнитель цыганских песен.

Режиссер. А теперь… Наташа и Джон.

Лидия, в темной юбке и белой кофточке, с косынкой на плечах, и англичанин, в шортах и кедах, играющий Джона, входят в кадр и медленно бредут у самой воды, минуя крестьянку с коромыслом и парня на лошади.

Тележка с камерой неотступно катит рядом с ними по рельсам.

Режиссер. Стоп! Еще раз!

Представитель министерства. А где экономия пленки?

Продюсер. У нас, в Англии, говорят: сэкономишь пенс, а потеряешь фунт.

Представитель министерства. А у нас, в России, другая поговорка: копейка рубль бережет.

Режиссер. Мотор! Поехали!

На траве разостланы скатерти. Множество бутылок, тарелок с закусками. Дымит костер. На шампурах поджариваются шашлыки.

Вся киногруппа и гости расположились на траве Кто — сидит, кто — лежит. Роджер, Джейн, Безруко режиссер, продюсер, представитель министерства ближе всех к Лидии. На ее голове — венок из полевых цветов. Ее целуют, поздравляют. Продюсер наливает представителю министерства. Тот для виду ломается, отстраняет стакан. Девушка из группы, игравшая крестьянку с коромыслом, подкладывает ему закусок.