Эфраим Севела - Ласточкино гнездо

Он взял из рук Джейн бутыль и присосался к горлышку, с бульканьем глотая джин. Пьет долго, приведя Джейн в восторг. Наконец оторвался от бутылки. Перевел дух. Вытер губы рукавом и подмигнул Джейн.

Пуговкин. Сказать чтобы очень… так не совсем. За нашей водкой не угонится.

В магазин поспешно вбегают два дюжих милиционера. Продавцы молча кивают на Пуговкина. Милиционеры сзади хватают его за локти. Он пробует вырваться. Ему заламывают руки, надевают на запястья браслеты наручников.

Джейн. За что вы его? Он же патриот! Предпочитает русскую водку всем заграничным налиткам.

Старшина. Что он предпочитает, разберутся в другом месте. (Продавцам.) Скажите этой даме, чтоб катилась подобру-поздорову.

Лидия , чуть не плача, пытается объясниться с милиционерами, подталкивающими к выходу Пуговкина.

Лидия. Поймите, это все попадет в иностранную прессу. Отпустите его с миром.

Старшина. А вы кто такая? Что тут делаете? Тоже пройдете с нами, гражданка.

И кивком головы показывает молодой актрисе, чтоб она следовала за ними. Джейн догадалась, что теперь беда нависла над Лидией, и бросилась на ее защиту.

Джейн. Не смейте ее трогать! Тогда берите и меня. Я ее сюда пригласила. И я несу ответственность.

Продавец вежливо, но твердо отстраняет ее от милиционеров.

Продавец. Спокойствие, мисс, не горячитесь. Сейчас мы позвоним в ваше посольство и сообщим, что вы нарушаете свой дипломатический статус и вмешиваетесь во внутренние дела Советского Союза. Попрошу документы.

Грязная, заплеванная комната в отделении милиции, куда доставили Лидию и Пуговкина. Последний развалился на скамье и подремывает. Актрису допрашивает сидящий за барьером немолодой капитан милиции, лениво записывая ее показания.

Лидия. Я — актриса театра киноактера. Утверждена на роль в совместном англо-советском фильме. Женщина, пригласившая меня в валютный магазин, — жена британского дипломата, который ведет все переговоры об этом фильме. На самом высоком уровне. Вы меня поняли, капитан? Если я сейчас же не буду отпущена отсюда, вам грозят большие неприятности.

Капитан. Только без угроз. Отвечайте на вопросы. И без комментариев.

Лидия. Тогда, ради вашего же благополучия, позвоните по телефону, который я вам дам. Упаси вас бог, чтоб вся эта история не просочилась на страницы заграничной прессы. Дело пахнет международным скандалом. Вы меня поняли? Звоните, капитан.

Капитан отложил ручку и испытующе смотрит на Лидию. Сомнения начинают одолевать его. Он неуверенно тянется к телефону. Но Пуговкин, зашевелившись на скамье, отвлек его.

Пуговкин. Да не слушайте ее, товарищ капитан. Еще чего! Пугать вздумала. Мы не из трусливых. Точно, товарищ капитан? Не позволим капиталистам путаться в наших делах. Сами разберемся. Верно, товарищ капитан?

Капитан. С тобой уже разобрались. Считай, пятнадцать суток у тебя в кармане. А теперь помолчи. (Лидии.) Кому звонить?

Лидия. В Комитет Государственной безопасности. Моему шефу, товарищ капитан. Майору Безрукову. Сейчас дам вам номер телефона.

Безруков в халате, феном подсушивая мокрые после ванны волосы, свободной рукой прижимает к уху телефонную трубку.

Безруков. Ай-яй-яй. Что же вы, капитан, лезете не в свое дело? Нет, нет. Не отпускайте ее. Ни в коем случае. Мы распорядимся, когда надо будет. Дайте мне ее. Лида? Ничего, ничего. Даже хорошо, что так получилось. Попробуем использовать ситуацию. Пусть Роджер Дэвис завязнет коготками поглубже. Пусть он тебя освобождает. Его жена тебя вовлекла в неприятности, его долг — выручить тебя. Он, а не мы. Поняла? Пусть думает, что мы, рядовые советские кинематографисты, бессильны перед лицом милиции. А он, твой рыцарь, вполне в состоянии вступиться, защитить тебя. Все поняла? Сейчас позвоню ему. А ты уж потерпи, мать.

Он прижимает ладонью рычаг телефона и, не скрывая усмешки, набирает номер, постукивая пальцем по кнопкам с цифрами.

Дэвис, волнуясь, беседует с капитаном, за спиной которого высится массивная фигура милицейского чина повыше званием. А Джейн, не в силах сдержать слез, обнимает Лидию и покрывает ее лицо и шею поцелуями.

Джейн. Милая, прости… Я во всем повинна. Ну, как ты? В порядке? Бедная. Я очень, очень извиняюсь.

Чин. Конфликт улажен, господин атташе. Бывает. На будущее предупредите свою супругу… быть осмотрительней что ли… Все же чужая страна… У нас свои обычаи, у вас — свои… Нужна деликатность.

Дэвис. С обеих сторон… Взаимная.

Чин. Совершенно справедливо. Будьте здоровы. До свидания.

Дэвис (смеясь). Зачем? Уж лучше — прощайте. Я полагаю, подобные свидания в дальнейшем излишни. Не так ли?

Чин (сдержанно улыбаясь). Совершенно справедливо.

Пока они беседуют, дверь в соседнюю комнату то и дело приоткрывается и оттуда норовит вылезти Пуговкин, но чья-то невидимая рука оттаскивает его назад.

Когда Дэвис, Джейн и Лидия покидали отделение милиции, Пуговкину все же удалось вырваться и подскочить к барьеру.

Пуговкин. А меня? Вместе привели — вместе должны уйти. А то где ж справедливость?

Капитан. В народном суде восторжествует справедливость. Получишь ровно столько, сколько заслужил. Как минимум пятнадцать суток заключения… за мелкое хулиганство.

Пуговкин. Все ясно. Вопросов нет. Так с рабочим классом поступает родная советская власть. Дожили. А эту… проблядь… с капиталистами… на волю. Да что ж это такое, товарищи? Измена.

Роджер Дэвис и Джейн привезли Лидию в бар для иностранцев, чтоб отметить ее освобождение из лап милиции, куда она попала по милости Джейн. Они сидят на высоких стульях у стойки. Бармен, видавший виды малый, с лоснящимся сальным лицом, ставит перед ними напитки и бросается к новым посетителям, с шумом занимающим соседние стулья. Это — два подвыпивших иностранца и две прехорошеньких девушки, явно русские по виду и по тому, как они себя ведут в этом, закрытом для русских, месте. Лидии обе девчонки показались знакомыми, и она, стараясь припомнить, где их видела, то и дело оглядывается на них. Одна, перехватив ее взгляд, незаметно подмигнула ей. И тогда Лида узнала: это были девчонки, обучавшиеся английскому языку в той же школе, что и она, сидя в стеклянных кабинах с радионаушниками на голове.

Дэвис. Не стоит так пристально разглядывать девиц. Еще смутите их. Они на работе.

Лидия. На какой работе?

Дэвис. Древнейшая профессия.

Лидия. Какая?

Дэвис. Ваша наивность, дорогая, только украшает вас. Это — элементарные проститутки. Со знанием иностранных языков.

Джейн. При чем тут иностранные языки? В их профессии важно совсем другое.

Дэвис. Потому что у этих девочек имеются офицерские звания. Они служат в советских органах государственной безопасности и обслуживают исключительно иностранцев.

Джейн. С тех пор, как ты здесь, тебе за каждым кустом мнятся секретные агенты. Поменьше читай детективы.

Дэвис (Лиде). Моя жена так же наивна, как и вы. Но женщинам это простительно. А вот этим… двум пьяным болванам… не знаю, из какого они посольства… я бы запретил работать в Москве. Для их же блага.

Лидия. Пойдемте отсюда. Мне здесь не по себе.

Дэвис. Пойдемте. Здесь со всех сторон на нас направлены уши, и живые, и электронные. Милая Лидия, ваша страна — воистину страна чудес.

В дверях они натолкнулись на скандал. Швейцар не пускал в бар развязную русскую девицу, повисшую на плече у пьяного иностранца. Швейцару на помощь прибежали два молодца в штатском и, невзирая на протесты иностранца, увели девицу.

Джейн. Вот видишь, ты ошибся, как это довольно часто с тобой случается. Зачем им хватать свою сотрудницу? Нелогично.

Дэвис. Наоборот. Абсолютно логично. Эта девица оказалась чужой, не своей. Проституточка божьей милостью. Ей-то путь сюда и перекрыли. Потому что тут могут промышлять только свои. Так сказать, проверенные кадры. Знаете, как их называют? Ласточками. Недурно?

Лидия снова в своем прежнем жилище. Это — прощальный визит. Приехала забрать свои вещи. В дверях толкутся пришедшие поглазеть соседки. А хозяйка квартиры — тетя Маша, взволнованная и суетливая, собирает ее в дорогу, помогает укладывать чемодан, предварительно прогладив утюгом на столе каждую кофточку и платье.