– Ура-а-а! – прогремел дружный хор.
Закончилась раздача игрушек и довольные ребята направились к дому.
– Дядя Володя, привези мне такие же карандаши как у Кристинки, – попросил веснушчатый Петя.
– А мне лошадку, – проговорила его соседка.
– Обязательно, мои милые. Завтра же, – пообещал Владимир.
– Спасибо, дядя Володя! – обрадовались они.
– Пожалуйста, дорогие, а теперь немедленно идите обедать, – улыбнулся благотворитель. – Татьяна Сергеевна, задержитесь, – попросил он.
Дети удалялись, пока Корсаров провожал их взглядом, счастливая улыбка не сходила с его мужественного лица. Но как только ребята скрылись за дверями помещения, она вмиг улетучилась, уступив место суровой хмурости...
Перемена настроения была настолько разительна, что стоящая рядом директриса испуганно отступила назад.
– Кто такая тётя Марина? – почти по-змеиному прошипел делец.
– В-воспитательница... – запинаясь, промолвила заведующая.
– Даю вам пять минут, чтобы выкинуть её с работы! – приказал спонсор.
– За что? На каком основании? – не поняла Сергеевна.
– На том, что она не нравится моим детям! – ответил он.
– Но это не повод... Я же не могу за такую мелочь уволить человека... – промолвила женщина в замешательстве, и глаза Корсарова в прямом смысле налились кровью.
– Не повод? НЕ ПОВОД!!! Мнение детей для меня более чем достаточный повод! Да знаете ли вы, что если вдруг кто-то из них хотя бы невзначай, просто случайно обронит, что тётя Таня им не по душе, то вы здесь больше, чем на пять минут не задержитесь! Поэтому я сказал быстро, бегом идите к себе и сию же секунду выкиньте эту воспитательницу на улицу! Если, конечно, не хотите сами там оказаться. ТЫ меня ПОНЯЛА?
– П-поняла, – промямлила управляющая.
– Тогда быстро, я сказал!!! Завтра лично проверю!!! – пригрозил Корсаров в бешенстве. Побледневшая директриса ушла прочь, а он плюнул ей вслед.
А в это время Меньшиков, сидя за красочным столиком детского кафе, потягивал апельсиновый сок через белоснежную трубочку, опущенную в стакан.
Тут двери заведения с шумом распахнулись и здоровый лысый бугай, с глупейшим выражением лица, выдававшим крайнее удивление, вошёл в зал. За двухметровым плечистым качком семенил маленький, щуплый телохранитель, явно более охранявший свою жизнь, чем жизнь нанимателя. Тем временем лысый заметил Меньшикова, после чего облегчённо вздохнув сел за его столик, охранник хотел тоже присесть, но бугай отогнал его от стула:
– Молодой, постоишь! – кинул он работнику. – Ха, привет, Жека! – расхлябанно пожал руку товарища качок, рефлекторно загнув пальцы рогами на левой руке.
– Здорово, Илюх, – отозвался репортёр, осмотрев толстую, золотую цепь на бычьей шее приятеля, где краешком выглядывала татуировка. – Ну дружище, угостить тебя чайком? Или пирожного желаешь? – поинтересовался Евгений.
Выражение широкого лица бритоголового по кличке Кабан, из радостного сменилось на мученическо-озабоченное.
– Жека, ты чего? – пробасил он. – Ты совсем в натуре, ошалел, нормального пацана пирожными кормить да ещё в детский садик на стрелку пригласил? Чё место поприличнее не нашёл? Чтоб музон там, тёлки голые танцуют, пингвины с выпивкой шныряют... Ты чего, братэло? – изумился лысый.
– Расслабься Илюха, просто надо же мне было тебя сводить туда, где ты не разу не бывал, – улыбнулся Евгений. – Сначала я подумал о библиотеке, но потом остановился на этом милом месте.
– Ну и чё тебе надо? – спросил Кабан.
– Мне особо ничего, просто вопрос замучил. Ты друг, телохранителя нанял, чтоб его от братвы своей охранять? – сквозь смех произнёс репортёр.
– Для престижу! – не поняв юмора, с гордостью ответил бугай. – А ты всё на газетёнку свою пыхтишь? Может, ко мне пойдёшь? Я тут мемуары накатать задумал, а с литературой – сам понимаешь, задница у меня. Но если скорешимся, то дело у нас пойдёт. Я говорю, ты пишешь, и деньги хорошие, – предложил он.
Меньшиков внимательно посмотрел на незадачливого собеседника.
– У меня в кармане пусто не бывает, но о калыме я поразмыслю. А не рановато ли за мемуары браться?
– Самое то. Время ждёт, но мы не вечны, – выдал Илья глубокомысленно.
– Раздобудь диктофон, дружище, ты же парень состоятельный, для тебя это не проблема. Ты галди, а потом мне запись на диске передашь, а я поработаю, – посоветовал Евгений.
– Идея! – покачал головой Кабан. – Точно, братэла! Эй, давай сгоняй за диктофоном, – обратился он к подручному. – Только путёвый купи.
Охранник безмолвно вышел прочь, в этот момент у Меньшикова зазвонил телефон.
– Привет, чего звонил? – поинтересовались на том конце.
– Просто до тебя, как до Кремля, всё время ты где-то пропадаешь, – ответил репортёр.
– Работа у меня такая. Ладно, чего хотел?
– Хотел узнать, не слыхал ли ты краем уха, что в нашем светлом городе, кроме государственных тюрем, есть ещё левые?
– Кто такую глупость тебе рассказал, Женёк? Кто этим будет заниматься здесь? А зачем тебе? Что писать уже не о чем, не знаешь за что взяться? – проговорил укоряюще невидимка.
– Но ты же знаешь нашу журналистскую натуру! Любопытство у нас не отнять, мы в каждом слухе видим правду, – оправдался Меньшиков.
– Ой, Женёк, оставался бы ты художником, честное слово, – досадливо произнёс абонент.
– Художников у нас не ценят! – отрезал Евгений.
– Ладно, будь здоров.
– Прощай, – высказал журналист и прервал соединение.
На грубом и обычно бестолковом лице Ильи промелькнула задумчивость...
– Жека, вот судьба... Кто бы блин подумал, что три школьных друга пойдут разными ипостасями. О, чё сказал! – сам удивился бугай. – Один журналюга талантливый, второй пацан реальный, а третий сучара, мент поганый, – взгрустнул он. – О какой ты там тюрьме левой базарил?
– Якобы есть тут тюрьма частная, где кого-то насильно держат, – сообщил Меньшиков.
– Ха, блин! – всплеснул руками качок. – Ты серьёзно? Не слыхал, – почесал он лысую репу.
На лице Евгения отобразилось разочарование, он надеялся на иной ответ, а на Кабана снизошло озарение...
– Хотя это идея! Прикинь Жека, зачем мы в тухлой государственной тюряге париться будем, если в своей собственной отсидеть можно?!! Например, спалился ты на каком-нибудь деле, срок заработал, отстегнул чинушникам бабки и тяни себе ходку у себя на частной зоне. Себе-то без палева особнячок построил со всеми удобствами, пусть тебя менты сторожат, а ты себе сиди и отдыхай, пусть даже воли реальной не видать.
– Государство на это не пойдёт, не мечтай. Больно жирно будет. Это только очень крутые позволить смогут, а обычному зеку, где сидеть? – отрезвил товарища репортёр, заставив задуматься. – Преступник должен сидеть в тюрьме, изолированный от общества, – Кабан после этих слов поперхнулся воздухом и подметил:
– Ты базар-то фильтруй, на выходе!
– А у нас цензуры нет, – усмехнулся Меньшиков.
– Цензуры нет, но ты совесть-то имей.
– Ладно, не мурзись, что против шерсти погладил, – разрядил ситуацию журналист, добавив. – Зачем кому-то содержать личную тюрьму? С какой целью? Я этого не могу понять, пока что...
Илья почесал затылок.
– Да-а-а... Вопрос интересный. Мне только одно в голову приходит. Кто-то на этом бабки большие греет, наверное.
В следующую минуту к бугаю подбежал пятилетний ребёнок. Он был из числа детей, празднующих день рождения ушастой девочки с диадемой. Её эффектная мамочка с подругой, единственные из взрослых в этой компании отлучились, наверное, покурить.
– Дяденька, отведите меня в туалет, – попросил мальчик с невинным лицом.
От такой просьбы Кабан начал икать...
– Ты чё, спиногрыз? Ты чего в натуре меня с мамашей попутал? Топой вон в пальму облегчись! – указал здоровяк на кадку с пышной растительностью.
– Полегче, Илюш, – вступился Евгений. – Малец не виноват, что его мама слегка напоминает тебя, – пошутил он. – Туалет вон там, – указал репортёр мальчику, тот, прежде чем убежать, показал Илье язык.
– Я не понял Жека, ты щас мне комплимент что ли отвесил? – спросил опешивший Кабан.
Илюша Кабанов после дружеской встречи проследовал к своему автомобилю. Закрапало. Дверцу ему отворил тот самый охранник, спросив:
– Кабан, почему ты с ним так себя по клоунски вёл?
– Во-первых, я всегда мечтал стать актёром, во-вторых, не обманешь – не проживёшь, и, в-третьих, он сам меня таким хотел видеть, – ответил Илья.
– Здорово, Микола! – поприветствовал соотечественника напарник.
– Здоровеньки буллы, Серго! – ответил усач с улыбкой, привстав из кресла, пожал товарищу руку.
– Слухай братко, там в восьмой камере клиенты дюже намусорили. Прибраться трэба, так ты бы занялся, – проговорил сослуживец.
– Сейчас займусь, – лениво заявил Микола, взяв в шкафчике ведро, щётку, тряпку и швырнув с брезгливостью тряпку в ведро, пошёл к восьмой камере. Но на полпути его вдруг осенила мысль...
