Николай Тихонов - Роман-газета 1968-24 Тихонов Н. Книга пути

— СУндар! — закричал Шри-гуша из всех сил, и Бомпер поразился силе его голоса. — СУндар! — загремел снова его голос, и вдруг в наступившей тишине обезьяна обернулась и стала вглядываться в толпу, точно желая отыскать позвавшего ее. Тут началась непонятная свалка, и Шри-гуша увлек Бомпера в самую гущину толпы, прочь от колдовского места...

В синей записной книжке Бомпер с увлечением записывал свои последние впечатления от Джайпура: «Я не буду ничего подтверждать, я не буду ничего доказывать научно. Мне важно не это. Вожак существует. Я видел его вчера сидящим на выступе Дворца Ветров. Это было существо другого мира. Я выяснил: он из породы Серых Хануманов, но очень большой, небывало крупный экземпляр. Его собратья питаются плодами и зернами, молодыми побегами.

Я не знаю, чем питается он, где живет, что делает. Я верю в него, потому что он нужен для моей книги. Я сейчас вспоминаю Кафку с его рассказом «Отчет для академии», где обезьяна очеловечилась. Как она сама признается, она достигла уровня среднего европейца. Откуда мне знать, на каком уровне этот Серый Хануман? Но он увлек мое воображение, и я хочу видеть его, общаться с ним. Шри-гуша прав: он ввел меня в мир таких ощущений, который скрыт от обычной действительности высокой стеной. Но я уже за стеной и вижу вещи, которые даже скептики относят к разряду необъяснимых».

Джайпур был выбран Серым Хануманом не зря. Это был город, в котором животные и птицы жили вместе, вперемежку с людьми. Обезьяны ходили по улицам, держась за лапы, они сидели на стенках длинными рядами и подсмеивались над проходящими людьми, они шли по лавкам, запуская лапы в мешки с орехами, выбирая лучшие бананы из висящих связок, они чесались посреди улицы, не стесняясь народа, они входили в дома и бродили по крышам.

Над ними летали несметные стаи голубей. Стояли павлины, распустив хвосты и хрипло призывая друг друга. Нильгау, робко поводя большими лиловыми глазами, просили у людей ласки. Кошки неистово мяукали, и им отвечали бесчисленные птичьи голоса. По ночам разноголосо и грустно завывали и плакали шакалы.

Небывалый город Джайпур был еще городом, преданным всем сумасшедшим страстям людей, выделывающих прекрасные вещи из мрамора, слоновой кости, из бронзы, разноцветного стекла, золота и серебра.

Кругом жили мастера всех возрастов и талантов, можно было наблюдать, как рождаются на свет костяные изображения богов, блестящие браслеты, кольца, шахматные фигуры, мраморные барельефы, миниатюры и резьба, воспроизводящая древнейшие орнаменты. Лавки были переполнены товарами, материями самых лучших тонов и красок, точно вся эта красочность должна была посрамить пустынное однообразие окрестностей города.

Ювелиры, чеканщики, мраморных дел мастера, кожевники соединяли свои усилия, чтобы в мир шел непрерывный поток их искусных изделий, и этот тонкий, упорный, красочный труд передавался от поколения к поколению.

И все вокруг было на грани необычного. Когда после полудня Бомпер сидел на террасе отеля и вместе с ним на террасе отдыхали, расположившись в легких бамбуковых креслах, другие постояльцы, пришел с виду простой мужичок, правда, не похожий на раджастанца.

У него не было суровости местного крестьянина, ни его большого тюрбана, ни строгого, острого, печального взгляда. Черты его лица были мягки, и глаза добродушны. На голове — легкая бумажная шапочка. Небольшая седая бородка делала его похожим на рождественского деда. Коричневая жилетка, рубашка, хорошо выглаженные панталоны. На его плечах сидели три небольших птички, на первый взгляд смахивавшие на воробьев. Но они были совершенно особой породы.

Старичок обращался с ними так просто, точно они были его дочками, превращенными в птичек, и всё понимали, что говорил им старичок.

Они работали тоже как искусные мастера, не роняя чести Джайпура. Они брали клювиком нитку, и, держа лапкой иголку, ловко продевали нитку в ушко, и сшивали две цветные тряпочки. Они из крошечного, со спичечную коробку, сундучка высыпали зерна бусинок и уверенно, быстро, не отвлекаясь, делали ожерелья, нанизывая бусинки на нитку. Они таскали воду в крошечных кожаных ведрах из модели деревенского колодца, когда старичок просил у них воды, чтобы напиться.

Старичок прикреплял ко лбам желающих маленькую нашлепочку из коричневого пластилина, и птички, быстро перепорхнув через всю террасу, отыскивали, у кого на лбу комочек пластилина, и точным ударом клювика отрывали его и приносили своему хозяину.

Они умели считать, знали вычитание и умножение. На табличке, где лежали разные, на отдельных листочках цифры, они по заказу находили заданные им цифры и приносили тому, кто называл цифру, которую он хотел, чтобы они отыскали.

Бомпер не мог отвести взгляда от серых, хлопотавших около старичка птичек. Они складывали и вычитали, как маленькие школьницы, пришедшие в первый раз в школу.

К его лбу приклеил старичок пластилиновую шишечку, и вдруг он ощутил около глаз веяние маленьких крылышек, закрыл глаза и все-таки почувствовал легчайший удар клювиком. Это птичка сняла с его лба коричневый комочек. Он раскрыл глаза и за рядами бамбуковых кресел неожиданно увидел Нуэлу. Она стояла, прислонившись к столбу, поддерживавшему навес. На ней было новое темное сари. Она делала ему знаки, улыбалась, незаметно посылала воздушные поцелуи. Она была почти вызывающе красива, но необъяснимое ее появление сразу лишило Бомпера того спокойного, почти домашнего, почти детского восторга, с каким он наблюдал работу птичек.

Птички уселись на плечи старичку, он свернул пестрый платочек, на котором лежали таблички с цифрами, встал и спокойно собирал плату за представление.

Нуэла ждала его у павильона, в котором жил Бомпер.

— Как ты узнала, что я здесь?— спросил с некоторым удивлением Бомпер после первых объятий.

— Для Нуэлы нет тайн. Я вернулась из-за города раньше времени, и тебя бы я отыскала на краю света. А Джайпур так близко.

— Ты даже знаешь, где я живу...

— Не только это, дорогой. Наши комнаты рядом, как и в Дели.

— К сожалению, утром сегодня приходил Шри-гуша...

— Кто это такой? — спросила она. — Твой гид по Джайпуру?

— Нет, это один знакомый. У нас с ним дела, которые тебе будут ни к чему. И сегодня вечером я вернусь поздно, и я ничего не могу изменить...

— Конечно, дорогой, я никак не хочу мешать делам. Я понимаю, что это тебе очень важно, раз ты так говоришь. Но если у нас выкроится время, поедем завтра в Амбер. Это старинный городок, его надо обязательно видеть... Только, знаешь, поедем без этого Шри-гуши, хорошо?! Я сама буду тебе хорошим проводником. Там во дворец едут на слонах. Это великолепно. Ты же никогда не ездил на слоне.

— Прекрасно, поедем в Амбер. У меня хорошее настроение, и я рад, что ты появилась так кстати. Этот город полон чего-то, что не назовешь трезвой действительностью. Мне кажется, что этот город выдуман специально для меня.

В этот же вечер они шли с Шри-гушей через парк, в котором уже было сумрачно и пусто. Им показалось, что их окликнули откуда-то сверху. Они подняли головы и увидели в сумеречном свете, что высоко над ними, на каменном парапете, сидят обезьяны, галдя и размахивая лапами. Приглядевшись, они увидели, что у каждой обезьяны-матери, держась за ее шею, висит детеныш. Между тем, польщенные, что люди внизу остановились и стали с ними переговариваться, обезьяны страшно оживились и начали бегать по парапету, громко крича, точно приглашая подняться к ним. Их силуэты на фоне белесого дома, стоявшего выше по склону, были так занимательны, что Бомпер подсвистывал и подманивал обезьян.

Откуда-то появились неожиданно две старых обезьяньих мегеры, которые начали отгонять молодух от парапета и кидать в людей сучья и комья земли. Бомпер и Шри-гуша стали передразнивать их вопли. Тогда мегеры побежали за помощью. Явился злой, похожий на отставного вахтера обезьян. Он грозил здоровой палкой и бросал увесистые камни, а мегеры, прогнав молодых, оглашали окрестность такими воплями, что Шри-гуша сказал:

— Надо уходить. Это дом обезьяньей матери и ребенка, могут увидеть, что мы дразним обезьян, и будут неприятности. Тем более нам надо поспеть вовремя туда, куда мы идем.

За парком их встретил тот самый джайпурец, что привел их в первый раз ко Дворцу Ветров. Теперь Бомпер хорошо рассмотрел его. У него был странный нос, похожий на укороченный клюв попугая, и круглые, как у совы, глаза. Этот не назвавший своего имени проводник сначала шел быстро, не оборачиваясь, потом начал о чем-то говорить и даже спорить с Шри-гушей и, наконец, вовсе остановился.

Шри-гуша долго объяснялся с ним и успокоил его, но сказал Бомперу:

— Ему надо дать двадцать рупий!

— Не много ли? За что? Я еще ничего не видел!

— Вы увидите, он не обманет! Но он просит вперед.

Бомперу ничего не оставалось, как дать деньги. Тогда проводник пошел снова быстрым шагом, и скоро они пришли к одинокому, уединенному домику, который весь утонул в зелени, был темен и тих. Но когда они обошли его, то увидели, что в одном окне виден слабый свет.