– Что, насильно? Может, ты сопротивлялся? Ой, ладно, не будем. Извини.
– Ладно, не будем… Что случилось, то случилось, – легко идет на примирение биолог.
– Все, что ни делается, – к лучшему.
– Ты права.
– Так как насчет «Мяса по-соседски»?
– Нет, спасибо, я пойду. В субботу хочу взять Мишку, повезти его в зоопарк.
– Хорошо. Пока.
– Пока, – Борис рассеянно встает из-за стола и уходит.
* * *
Илья с цветами встречает Анну в аэропорту. Звучит объявление о прибытии рейса из Москвы. Илья напряженно всматривается в толпу, просачивающуюся сквозь турникет. Наконец выходит Анна. Илья направляется к ней. Они целуются.
– Тебя не было очень долго, – Илья сияет от счастья.
– Два дня, – уточняет Анна.
– Нет, значительно дольше.
Они направляются к выходу.
– Знаешь, моряки, если долго находятся в плавании, теряют «чувство километра», – говорит Анна.
– У моряков нет километров. У них мили и футы, – поправляет ее Илья.
– Фу, ты! Для кого эти цветы?
– Ой, извини. Для тебя.
– Спасибо. Я почему-то так и подумала. Нас можно поздравить. Документы в посольстве приняли. Теперь остается только ждать.
– Сколько?
– Говорят, год-полтора.
– За это время можно и передумать, – опасливо предполагает Илья.
– Исключено! – любимое слово Анны.
* * *
Анна выходит из ванной, обмотанная широким полотенцем, и проходит на кухню. Илья курит, высунувшись в окно. Она подкрадывается к нему и обнимает.
– Ты не могла бы всегда ходить босиком, тогда я мог бы с тобой целоваться стоя, – произносит Илья в паузе между поцелуями.
– Фиктивный-фиктивный, а целуется, как настоящий. Тебе мешают мои каблуки? Ну, ты бы мог целовать меня, – Анна задумывается, – в плечо. Ты дотянулся бы до плеча? Ну, хотя бы до коленной чашечки?
– Ты очень невысокого обо мне мнения. Я дотянусь до всех твоих чашечек и блюдечек.
В спальне полумрак. Обессиленные они лежат в постели и молчат.
– Интересно, когда это пройдет? – спрашивает Анна.
– Что?
– Это удовольствие от твоих прикосновений. Когда ты дотрагиваешься до моих ногтей, зубов, локтей… – смеется Анна. – Потрясающее удовольствие… Это же не может длиться долго?
– На смену вульгарной эрекции придут уважение и взаимопонимание, – с интонацией лектора общества «Знание» произносит Илья.
– Нет. Не хочу, – понарошку плача, говорит Анна.
– А потом, – зловеще шепчет Илья, – совершенно незаметно, среди уважения и взаимопонимания, начинают удлиняться клыки, вырастать когти, а глаза отливать красным, – Илья дико орет, и тут же, от неожиданности, кричит Анна.
– Я в Москве была у одного режиссера, – успокоившись, говорит она, – показывала ему твою пьесу.
– И? – резко привстает на локте Илья.
– Она ему понравилась. Только он не театральный режиссер. Он кино снимает.
– И?
– Он хочет снять кино по твоей пьесе. Надо только немножко переделать.
– Что?
– Сделать из пьесы киносценарий. Он говорит, это не сложно. И поменять название. Есть только одно «но».
– Какое?
– У него нет денег на кино.
– Фух! – Илья с облегчением падает на кровать.
– Но я, кажется, знаю, где их можно взять.
– Ты хочешь ограбить банк? – настораживается Илья.
– Нет. Я знаю человека, который уже это сделал. И теперь он на девяносто процентов состоит из баксов.
– Слушай, ему наверняка нужно разбить газон.
* * *
Счастливый Илья идет по улице, он подходит к своему дому и срывает растущий за оградой жасмин. Войдя в квартиру, он протягивает цветы встречающей его Рахили Иосифовне:
– Ну-ка, посмотри на меня! Ты что такой счастливый? У тебя что, роман?
– У меня пьеса.
– С кем?
– С Анной.
– Я так и знала. Я даже знаю, как эта пьеса называется.
– Название будет другое. Я бы на твоем месте вообще воздержался от комментариев.
– Я знаю, ты бы вообще лишил меня права голоса, – пытается обидеться Рахиль Иосифовна.
– Ну, «эту песню не задушишь, не убьешь».
– Эту пьесу не задушишь, не убьешь. Спасибо за цветы.
* * *
Илья у зеркала ловко повязывает галстук. Рахиль Иосифовна на пути откуда-то и куда-то останавливается в дверях, наблюдая за сыном:
– Ты куда? Опять жениться?
– Ты заметила, движения уже практически доведены до автоматизма. Я иду на утренник.
– Это что-то новенькое, – с любопытством замечает Рахиль Иосифовна.
– Я иду на утренник, в детский сад.
– Да? – Рахиль Иосифовна подозрительно смотрит на сына. – Только я тебя умоляю – постарайся не напиться.
– Мама, меня пригласила Аня в детский сад, к своему сыну, на утренник, в логопедическую группу.
– В какую группу?
– В логопедическую. Он не выговаривает какие-то буквы.
– Я не знаю, на какой утренник ты ходил последний раз, но пришел ты среди ночи, и с дикцией у тебя тоже было не все в порядке.
* * *
Анна и Илья сидят в первых рядах небольшого зала, все места заняты родителями. На сцену выходят дети, они читают стихи и поют песни. У каждого из них какой-то дефект речи, из-за чего разобрать смысл произносимого практически невозможно.
– Вон он, – шепчет Анна, – в красных штанишках.
– Зачем ты отдала его в логопедическую группу?
– Он не выговаривает пять букв.
– Здесь он разучится выговаривать все остальные, – безапелляционно заявляет Илья.
Утренник закончился, и все вышли на улицу.
– Тебя как зовут? – спрашивает Илья мальчика в красных штанишках.
– Мифа, – отвечает тот.
– А меня – Илья.
– Я знаю, – говорит Миша. – У тебя больфой писюн?
– Что?
– У тебя больфой писюн? Ты что, глухой?
– Большой, – растерянно отвечает Илья.
– И у меня больфой, – говорит Миша.
– Отлично.
– Я знаю. Ты мамин фихтивный муф.
– Я ему этого не говорила, честное слово, – смущается Анна.
– Это, наверное, влияние улицы, – предполагает Илья.
– Далее по программе у нас праздничное застолье, – возвещает Анна, – садитесь в машину!
Она открывает бардачок, достает оттуда конверт и протягивает его Илье.
– Барнаульский драматический театр, – читает Илья обратный адрес. – Что это?
– Они хотят поставить твою пьесу. И похоже, это только начало.
Поздний вечер. Рахиль Иосифовна сидит перед телевизором. Открывается входная дверь. На пороге появляется Илья. Он сильно «под градусом»:
– Здравствуй, мама. Я вернулся.
– Ну, и что я говорила?
* * *
Вечером в квартире Ильи звонит телефон. Илья берет трубку:
– Ты можешь сейчас же ко мне прийти? – Анна явно чем-то взволнованна.
– Конечно, – говорит Илья. – Что случилось?
– Приходи, – частые гудки.
– Что-то не так? – с порога спрашивает Илья.
– Все не так.
– А именно?
– Немцы придумали новый закон, по которому смешанные семьи…
– Что за смешанные семьи?
– Семьи, в которых один еврей, а другой – нет, должны прожить здесь минимум три года, прежде чем им разрешат выехать в Германию. Так они, видимо, решили бороться с фиктивными браками.
– Ну, и что делать?
– А что тут можно сделать? – Анна садится за стол и закуривает.
– Надо сказать маме, чтобы она пулей выходила замуж. Иначе нам придется ждать еще и их, – говорит Илья.
– Знаешь, никто никого не должен ждать.
– В смысле?
– За эти три года может произойти все, что угодно, – говорит Анна.
– Например? – настораживается Илья.
– Мало ли, как могут измениться обстоятельства. Внезапная любовь… стихийное бедствие…
– О чем ты говоришь?
– Три года – это очень большой срок. Три года настоящей, а не фиктивной жизни. Я не имею права претендовать на эти твои годы. К тому же без меня ты сможешь уехать значительно быстрее. Как только ты захочешь, я тут же подам на развод.
– Так. Значит, развод? А если я не захочу? Тогда захочешь ты?
– Я не знаю, может, и так. Я просто хочу сказать, что у нас теперь нет никаких обязательств друг перед другом.
– Ты бы сразу сказала, что я тебе нужен только для того, чтобы уехать, – злится Илья.
– Во-первых, с этого, если помнишь, мы и начали. А потом…
– Ну, что потом?
– Не знаю, что потом. Суп с котом.
– Понятно. Я ухожу, – Илья направляется к двери.
– Что я должна сказать? Не уходи? Останься? Броситься тебе на шею?
– Я не знаю, что ты должна сказать. Спасибо, все было очень вкусно. – Дверь за Ильей с грохотом захлопывается.
– Ауф видер зеен! – кричит Анна ему вслед.
Прошла неделя, а может, меньше или больше.
В кафе у Анны Нина шепчется с ней в углу, искоса поглядывая на пожилого человека за столиком.
– Зачем ты его привела? – раздраженно спрашивает Анна.
– Я чувствую свою вину, я хочу все исправить. Тебе что, трудно подойти и познакомиться?
– Ты ни в чем не виновата. Я не хочу ни с кем знакомиться. Я вообще уже ничего не хочу.
– Перестань, у тебя такой период. Это как месячные – пройдет. Надо начать с чистого листа. Посмотри, какой красавец. Чувствуется порода! – Нина старается быть убедительной.
