Через два часа — к этому времени в тамбуре находился я сам — я заметил уже обрисованного мною молокососа, внимающего — судя по всему, не без удовольствия — речам одного молодого повесы, который давал ему фривольные советы относительно манеры носить накидку.
Контакты между жителями больших городов столь многочисленны, что не стоит удивляться, если порой между ними происходят столкновения общего характера, которые, впрочем, не влекут за собой серьезных последствий. Недавно мне довелось присутствовать при одной из таких лишенных обходительности встреч, которые обычно имеют место в часы пик в транспортных средствах, предназначенных для общественных пассажирских перевозок по парижской области. Впрочем, нет ничего удивительного в том, что я оказался свидетелем подобной сцены, поскольку для передвижения я часто пользуюсь этим видом транспорта. В тот день инцидент был незначителен, но мое внимание привлекла наружность и внешний вид одного из протагонистов этой мини-драмы. Это был еще молодой человек, но с шеей, чья длина, вероятно, превышала средние размеры, и шляпой, на которой плетеный шнурок заменял ленту. Любопытно, что через два часа я увидел его вновь в тот момент, когда он выслушивал советы одежного порядка, которые ему давал товарищ, в чьей компании он прогуливался туда-сюда, я бы сказал, с явно пренебрежительным видом.
На этот раз было маловероятно, что произойдет третья встреча, и действительно, с того дня, соответственно разумным законам правдоподобия, этого молодого человека я больше не видел.
Стил — двуногое существо с очень длинной шеей, которое встречается в автобусах маршрута S около полудня. Он особенно предпочитает задние площадки, где стоит, спрятав голову под большой гребень, обмотанный длинным, похожим на веревку отростком толщиной в палец, и пускает сопли. Имея меланхолический нрав, он охотно нападает на тех, кто слабее его, но, столкнувшись с более или менее энергичным сопротивлением, отступает и убегает в глубь салона, где старается не привлекать ничьего внимания.
Его также можно встретить, хотя и намного реже, в окрестностях вокзала Сен-Лазар в период линьки. Он продолжает носить свою старую кожу, которая защищает его от зимних холодов; часто она разодрана для того, чтобы он мог из нее вылезти. Стил вынужден запахивать это подобие плаща с помощью искусственных приспособлений. Неспособный находить их сам, стил обращается за помощью к другому двуногому существу близкого подвида, которое его обучает и тренирует.
Наблюдение и описание стила — раздел теоретической и дедуктивной зоологии, которым можно заниматься в любое время года.
В прямоугольном параллелепипеде, перемещающемся по прямой линии, описываемой уравнением «84х + S = у», гомоид А, представляющий собой сферический сегмент, обмотанный двумя синусоидами над цилиндрической частью длиной l > n, имеет точку соприкосновения с тривиальным гомоидом В. Доказать, что эта точка соприкосновения является точкой изгиба кривой.
Если гомоид А встречает гомологического гомоида С, областью соприкосновения будет круг с радиусом r < l. Определить высоту h этой точки соприкосновения по отношению к вертикальной оси гомоида А.
Не было у мене этих маленьких бумажек с номером, но я все ж туды влез, в энтот механизьм. А как очутилси на площадке тово механизьма, шо они кличут по-ихнему аутобусом, то тут же враз меня со всех сторон зажали, запихали и затуркали. Кадысь я чуток освоилси, то давай оглядываться вокруг — и шо ж я там вижу? Длиннющего обалдуя с такой вот шеей и причудливой шляпой. Шо и говорить, шея изрядная, аж с лишком. А шляпа-то, вкруг ей тесемка увязана, шоб мне провалиться! Вдруг он, тово, возьми да как разъярись! И пошел наговаривать разных пакостей одному бедному господину, а опосля отошел в сторонку и уселси себе, обалдуй.
Да, такое токо в большом городе и случается. Ну, рази можно было представить, шо я снова ево увижу, тово обалдуя-то?! Ровнехонько через два часа перед каким-то огроменным домом, не иначе шо-то вроде дворца епископа Пантрюша, так они обзывают свой город промеж себя. Так вот там находилси тот обалдуй и шлындал туды-сюды с другим шалопутом одново с ним пошиба, — и шо ж ему говорил тот другой шалопут? Шалопут ему говорил: «Пришил бы ты эту пуговицу трошки повыше, было б красивше». Вот шо он ему говорил, длиннющему обалдую, тот другой шалопут одново с ним пошиба.
Эй! О! А! Ай! Ой! Ух-ты! Ну и ну! Во как! Ого! Ну-у-у! Хоп! Фи! Фу!
Смотри-ка! О! Хм!
Это было в преддверии июльского полудня. Солнце во всей своей распустившейся красе царило над горизонтом с многочисленными сосками. Асфальт слегка плавился, источая нежнейший гудронный аромат, который наводит больных раком на некоторые наивные, но в то же время разрушительные мысли о причинах поразившего их недуга. Автобус в бело-зеленой ливрее, огербленный загадочной литерой S, подъехал к парку Монсо, чтобы подобрать небольшую группу кандидатов на проезд с влажными от потовыделений конечностями. На задней площадке этого шедевра современного французского автомобилестроения, — где словно сельди в бочке теснились забортовые пассажиры, — один бездельник, маленькими шажками приближающийся к своему тридцатилетию и несущий в промежутке между почти змееобразно-удлиненной шеей и веревочно-окрученной шляпой тусклую свинцовую болванку, поднял голос и с неподдельной горечью, — которая, казалось, проистекала из стакана с отваром горечавки или какой-нибудь другой травы, обладающей похожими свойствами, — пожаловался на повторяющееся толчковое явление, по его мнению исходящее от другого присутствующего hic et nunc[4] клиента С.Т.С.Р.П.[*] Вознося свой плач, он взял кисловатый тон старого видама[*], которого ущипнули за ягодицу в веспасиановом заведении[*] и который, поражаясь, ни в коей мере не одобряет подобных знаков внимания и не желает вкушать сих сюрпризов. Обнаружив опустевшее место, он к нему бросился.
Позднее, когда солнце уже опустилось на несколько ступеней по монументальной лестнице своего небесного склона, а мне довелось снова проезжать на другом автобусе этого же маршрута, я заметил вышеописанного персонажа, перемещавшегося по Римской площади перипатетическим образом в компании индивидуума ejusdem farinae[5] который давал ему — на этом участке городского пространства, обреченном на автомобильное движение, — советы относительно элегантности в одежде, не шедшие дальше пуговицы.
Альбер присоединился к приятелям, которые сидели за столиком в кафе. Там были Рене, Робер, Адольф, Жорж, Теодор.
— Как дела? — приветливо спросил Робер.
— Нормально, — ответил Альбер.
Он подозвал официанта.
— Мне — бокал пикона[*], — сказал он.
Адольф повернулся к нему:
— Ну, Альбер, что нового?
— Да почти ничего.
— Погода хорошая, — сказал Робер.
— Холодновато, — сказал Адольф.
— Хотя нет, сегодня я видел один смешной случай, — сказал Альбер.
— И все-таки тепло, — сказал Робер.
— Какой? — спросил Рене.
— В автобусе, когда ехал обедать, — ответил Альбер.
— В каком автобусе?
— В S.
— И что ты там видел? — спросил Робер.
— Пришлось пропустить как минимум три автобуса, прежде чем я смог влезть.
— В это время дня — неудивительно, — сказал Адольф.
— Так что же ты видел? — спросил Рене.
— Была давка, — сказал Альбер.
— Прекрасная возможность пощипать за ягодицы.
— Пф! — сказал Альбер. — Речь не об этом.
— Рассказывай.
— Рядом со мной стоял один странный тип.
— Какой? — спросил Рене.
— Высокий, худой, со странной шеей.
— Какой? — спросил Рене.
— Как будто ему ее вытягивали.
— Элонгация, — сказал Жорж.
— Я еще вспомнил про шляпу, у нее был странный вид.
— Какой? — спросил Рене.
— Без ленты, зато с плетеным шнурком вокруг.
— Забавно, — сказал Робер.
— А еще, — продолжил Альбер, — он оказался таким крикуном, этот тип.
— Почему? — спросил Рене.
— Начал поносить своего соседа.
— Почему? — спросил Рене.
— Заявил, что тот ему по ногам ходит.
— Специально? — спросил Робер.
— Специально, — сказал Альбер.
— А потом?
— Потом? Просто отошел и сел.
