— Я надеюсь, что да. Вы лучше делайте все, что я сказал и следите, чтобы он не раскрывался.
— Энди попал просто в фантастическую ситуацию. А как там «Тушенка», этот английский сумасброд? Вы его привлекли?
— Да, он нам очень помогает.
Когда Бэйрд отходил, он услышал, как болельщик, нервно тасующий колоду карт, обратился к своим товарищам:
— Как вам нравится такой двухдневный отдых?
Двигаясь по проходу, Бэйрд увидел Джанет, суетившуюся около миссис Чилдер. Он приподнял ее веко — она была без сознания. Ее муж ухватился за доктора, как за соломинку.
— Как она, доктор? — умоляюще спросил он.
— Ей так лучше, чем если бы она была в сознании и мучилась бы от боли, — ответил Бэйрд, надеясь что говорит убедительно. — Когда человек не может больше терпеть, природа отключает сознание.
— Доктор, мне страшно. Я никогда не видел, чтобы ей было так плохо. Чем отравлена эта рыба? В чем дело? Почему?
Бэйрд колебался.
— Ну хорошо, — медленно сказал он. — В конце концов, вы имеете право знать правду. Это очень серьезное заболевание — одно из тех, которые требуют активного лечения как можно раньше. Мы делаем все, что в наших силах.
— Я все это знаю, доктор, и сердечно вам благодарен. Но, она ведь поправится, да? Я имею в виду…
— Конечно, конечно, — как можно мягче сказал Бэйрд. — Не надо волноваться. На земле нас будет ждать «Скорая помощь» и тут же всех доставят в больницу. Поэтому ее выздоровление — это только вопрос времени и ухода.
— Господи, — вздохнул Чилдер, — как приятно это слышать.
Да, подумал про себя Бэйрд, интересно, хватило бы у меня мужества сказать ему что-нибудь другое.
— Послушайте, — окликнул его Чилдер. — А мы не могли бы сесть в ближайшем аэропорту?
— Мы думали об этом, — ответил доктор, — но на земле сильный туман и садиться очень опасно. Сейчас мы находимся над горами. Нет, быстрее всего доставить вашу жену в больницу можно только в Ванкувере, что мы и делаем.
— Послушайте… вы все таки думаете, что это была рыба, доктор?
— Сейчас мне трудно утверждать определенно, но я так думаю. Пищевое отравление как едой, которая была инфицирована — медики называют это стафилококковой инфекцией — или, возможно, что токсическое вещество внесено в пищу при приготовлении.
— А в нашем случае что произошло, доктор? — спросил пассажир, сидящий в следующем ряду и внимательно прислушивающийся к словам Бэйрда.
— Мне трудно быть уверенным, но, судя по эффекту, я склонен подозревать последний случай — токсическое вещество.
— И вы знаете какое?
— Я не думал об этом. Мы не можем это узнать без лабораторных анализов. При современных способах приготовления пищи — и особенно при тех предосторожностях, к которым прибегают авиакомпании — возможность отравления не более, чем один к миллиону. Нам просто не повезло. Но я вам должен сказать, что наш обед поступил не от традиционных поставщиков авиалинии. Что-то не связалось в Виннипеге из-за нашего опоздания и пришлось воспользоваться услугами другой фирмы. Это может иметь, а может и не иметь отношения к нашему несчастью.
Чилдер кивнул, обдумывая слова, сказанные доктором. Забавно, подумал про себя Бэйрд, как все таки люди стараются найти успокоение в словах врача. Даже тогда, когда врач должен сообщать плохие вести, факт того, что он вынужден это сделать, кажется, их успокаивает. Он доктор — он не допустит этого. Может быть, мы не так далеко ушли от колдовства, думал он с горечью, но… всегда доктор со своим волшебным саквояжем, вытаскивающий что-то из своей шляпы. Большую часть своей жизни Бэйрд лечил, уговаривал, льстил или обманывал, запугивал и успокаивал испуганных и доверчивых людей тем, что он лучше знает и все время надеялся, что его не подведет годами выработанное искусство и, иногда такой необходимый, блеф. Но это был момент истины, финал, неизбежность, с которой — он постоянно предчувствовал это — ему когда-нибудь придется столкнуться лицом к лицу.
Доктор почувствовал, что рядом остановилась Джанет. Подняв на нее вопросительный взгляд, он понял, что она на грани истерики.
— Доктор, еще два пассажира почувствовали себя плохо. Там, сзади.
— Вы уверены, что это не действие пилюль?
— Да, абсолютно уверена.
— Хорошо, иду. Вы не проведаете второго пилота, мисс Бенсон? Похоже, у него начинается обезвоживание организма.
Но едва он дошел до вновь заболевших пассажиров, как вернулась перепуганная Джанет.
— Доктор, мне страшно. Я подумала, вы должны…
Зуммер внутреннего телефона, донесшийся из кухни, оборвал ее на полуслове, как удар ножа. Она стояла, как пригвожденная, пока зуммер жужжал без перерыва. Первым пришел в себя доктор.
— Быстрее! За мной!
Двигаясь с ловкостью вообще-то ему не присущей, Бэйрд пробежал по проходу и ворвался в кабину пилотов. Здесь он остановился, охватывая моментально глазами и умом картину случившегося, и, в то же время, его внутренний голос, словно насмехаясь над ним, но с угрозой, сказал: «Ты был прав — это случилось».
Командир сидел неподвижно в кресле, пот заливал его лицо и стекал за воротник. Одной рукой он схватился за живот, другой нажимал кнопку внутреннего телефона на стене за креслом. Доктор в два прыжка преодолел расстояние до кресла, помог Дану откинуться на спинку и расслабиться, поддерживая его под мышки. Дан ругался сквозь зубы злобно и почти неслышно.
— Полегче, — сказал ему Бэйрд. — Лучше бы вам выбраться отсюда.
— Я сделал… что вы велели… — Дан задыхался, закрывая глаза и с трудом выдавливая из себя слова. — Но… было уже поздно… Дайте мне что-нибудь, док… Дайте что-нибудь быстрее… Мне надо продержаться… чтобы посадить ее… Включен автопилот, но… продержаться до посадки… Нужно сообщить диспетчеру… должен сообщить… — Он говорил все тише. Он делал отчаянные попытки произнести хоть слово, но глаза у него закатились и он потерял сознание.
— Быстрее, мисс Бенсон! — закричал доктор. — Помогите мне вытащить его отсюда!
Задыхаясь от напряжения, они извлекли грузное тело командира из кресла и положили на пол рядом со вторым пилотом. Доктор тут же вытащил свой стетоскоп и принялся за обследование. А Джанет подготовила пальто и плед и, как только доктор закончил осмотр, она быстро соорудила командиру подушку и укутала его. Поднимаясь, она вся дрожала.
— Вы сможете что-нибудь, доктор? Вы сможете помочь ему продержаться до посадки?
Бэйрд опять рассовал по карманам свои инструменты. Взглянул на множество приборов и переключателей, на штурвалы, двигающиеся сами по себе. В тусклом свете приборной панели он вдруг показался ей значительно старше своих лет и очень уставшим.
— Вы член этого экипажа, мисс Бенсон, поэтому я буду говорить откровенно. — Его голос звучал так жестко, что Джанет вздрогнула. — Вы можете выслушать несколько неприятных фактов?
— Я… я думаю, что да, — ее голос непроизвольно дрогнул.
— Очень хорошо. Пока я не доставлю всех этих людей в больницу — быстро, очень быстро — я не могу быть уверен, что они выживут.
— Но…
— Им необходимы стимуляторы, противошоковые внутривенные инъекции. Командиру тоже. Он и так продержался очень долго.
— Ему очень плохо?
— Его состояние скоро станет критическим — как, впрочем, и всех остальных тоже.
Внятно, слово за словом, Джанет прошептала:
— Что же нам делать?
— Позвольте задать вам этот же вопрос. Сколько пассажиров на борту?
— Пятьдесят шесть.
— А сколько порций рыбы вы выдали в обед?
Джанет с напряжением вспоминала:
— Около пятнадцати, я думаю. Большинство предпочли мясо, а несколько пассажиров вообще отказались обедать из-за позднего времени.
— Понятно.
Бэйрд смотрел на нее и молчал. Когда он снова заговорил, голос его был резким, воинственным.
— Мисс Бенсон, вы когда-нибудь слышали о теории вероятности?
— О теории вероятности? Я полагаю, да. Но я не знаю, что это такое.
— Я вам объясню. Это значит вот что. Из общего количества в пятьдесят шесть человек наш единственный шанс выжить зависит от того, есть ли на борту человек, который не только способен посадить эту штуковину, но и который бы НЕ ЕЛ рыбу на обед.
Его слова повисли в воздухе, а они стояли и смотрели друг на друга.
Тишина, подобно болеутоляющему, снимающему шок, обволакивала Джанет по мере того, как слова доктора доходили до ее сознания. Она выдержала его взгляд, правильно понимая все несказанное доктором, как совет готовиться к смерти. До сих пор что-то в ней не давало ей до конца воспринять всего, что произошло. Пока она обслуживала пассажиров и ухаживала за больными, что-то подсказывало ей, что это был ужасный кошмар, род бреда, в котором обычный ход событий внезапно изменился вследствие абсолютно неожиданного, но вполне возможного случая (события). В любой момент, как говорил ей внутренний голос, ее мог разбудить будильник, стоящий на холодильнике и возвещающий начало обычной утренней суматохи и подготовки к подъему пассажиров. Сейчас же чувство нереальности пропало. Она знала, что это случилось с ней, Джанет Бенсон, прелестной блондинкой двадцати одного года от роду, которую сопровождали взгляды работников аэропорта, когда она проходила по пахнущим сосной коридорам. Страх у нее пропал, по крайней мере, в этот миг. Ей было интересно, чем занимается дома ее семья, как это ее жизнь оборвется в куче скрежещущего железа за несколько секунд без тех, кто родил ее. Эти чувства вызвали в ней дрожь, а они мирно спали в своих постелях за тысячу миль отсюда.
