— Высота 100 футов, 50 футов…
— Поднимайся, поднимайся, — без остановки повторял Трэливен, — если еще не включили аварийный сигнал, то включайте. Спинки кресел — в вертикальное положение, пассажирам головы пригнуть.
Услышав пронзительный звонок, Бэйрд в салоне, срывая голос, закричал:
— Всем нагнуться, голову прикрыть руками! Упритесь, как только можете!
Сложившись почти пополам в своих креслах, болельщики Джо и Хэйзел Грир обвили друг друга руками. Чилдер неловко, торопясь, пытался прижать к себе неподвижное тело жены. Откуда-то из середины салона донеслись слова молитвы вперемешку с рыданиями, потом восклицание одного из четверых накануне так лихо накачивающихся водкой болельщиков:
— Боже, помоги нам!
— Заткнись! — оборвал его «Тушенка». — Береги дыхание!
А в это время в башне Гримселл командовал в микрофон:
— Всем пожарным и спасательным машинам оставаться на своих местах, пока не проследует самолет. Его может занести. — Голос руководителя полетов отражался эхом среди зданий на поле.
— Он поднялся до 200 футов, — доложили с радара, — но, все равно, это очень низко. 150 футов. Капитан, это очень низко! 100 футов!
Трэливен сорвал наушники и вскочил, схватив бинокль в одну руку, а микрофон — в другую.
— Держи эту высоту, — командовал он, — пока не подойдешь ближе к полосе. Будь готов еще немного подняться… Давай снова снижайся… Вроде все правильно…
— Проклятый дождь! — выругался Спенсер. — Я едва что-либо различаю.
Он разглядел, что под ними трава, а впереди увидел неясное очертание полосы.
— Следи за скоростью, — напомнил Трэливен. — Нос задирается! — Снизу, от основания башни, донеслись крики. — Выровняйся перед самым касанием и будь готов скомпенсировать снос самолета правой педалью.
На Спенсера набегала полоса, футов двести шириной.
— Не спеши! — крикнул Трэливен. — У тебя большая вертикальная скорость! Поднимись! Держи ее! Сбрось газ! Учти боковой ветер, держи машину! Не так быстро! А сейчас сажай! Сажай ее!!!
До полосы оставалось несколько футов; Спенсер мягко двинул штурвал вперед, пытаясь почувствовать движение машины вниз, и тут горло его перехватил спазм от того, что он только сейчас осознал, насколько эта кабина находится выше, чем у тех машин, на которых ему приходилось летать раньше. Это настолько усложняло ему задачу, что делало ее практически невыполнимой.
Через мгновенье, показавшееся ему вечностью, колеса чиркнули по полосе, и машина опять повисла в воздухе, но тут же, с ударом, опустилась на полосу. Пронзительно взвизгнули шины, и вылетело облачко дыма. От удара самолет опять подпрыгнул. Потом могучие колеса опять опустились, ища опору на бетоне полосы. Последовал еще один удар, потом еще и еще. Сыпя проклятьями сквозь клацающие зубы, Спенсер что было сил тянул штурвал на себя, почти вдавив его себе в живот. Весь кошмар, все страхи прошедших часов выливались теперь в парализующую реальность. Серая полоса под ними, казалось, наскакивала на них, отпрыгивала и опять наскакивала. Вдруг, как по мановению волшебной палочки, прыжки прекратились. Все. Они приземлились. Он слегка нажал педаль тормоза, потом вдавил ее сильнее, что было сил. Раздался пронзительный визг, но скорость не уменьшилась. Краем глаза он увидел, что они проскочили уже две трети полосы, и он не сможет остановить машину у ее края.
— У тебя высокая скорость! — проревел в микрофон Трэливен. — Используй аварийный тормоз! Тяни красную ручку!
Спенсер лихорадочно рванул ручку. Он что было сил тянул на себя штурвал, упираясь ногами в педали тормозов. Казалось, мышцы рук разорвутся от напряжения; машину начало разворачивать. Колеса прошли юзом, потом опять машина быстро покатилась по полосе.
— Кнопки!!! — крикнул он.
Джанет ударом руки отключила их. Шум моторов стих, в кабине были слышны только жужжание гирокомпаса и радио, да снаружи доносился визг шин. Спенсер уставился вперед, завороженный ужасом. С выключенными двигателями машина продолжала нестись вперед, полоса под ними слилась в сплошную серую массу. Он уже различал указатель поворота в дальнем конце полосы. Сбоку промелькнула пожарная машина, рядом с ней, на земле лежал водитель.
Голос Трэливена в наушниках раздался, как взрыв.
— Поворачивай влево! Влево! Нажми левую педаль!
Автоматически Спенсер нащупал ногой педаль и что было сил подал ее вперед. Резко свернув с полосы, машина стала описывать широкую дугу. Отброшенный вправо, Спенсер пытался выровнять машину. Послышался скрежет, потом ослепительная вспышка, шасси отлетели, и самолет упал на «брюхо». От сильного удара Спенсера подбросило, и он почувствовал острую боль — привязной ремень глубоко впился в тело.
— Пригни голову! — крикнул он девушке. — Мы падаем!
Сжавшись в своих креслах, они пытались удержаться. Еще мгновенье самолет тащился по траве, как краб, перепахивая поле. С металлическим скрежетом они пересекли другую полосу, давя сигнальные фонари и поднимая в воздух комья земли. Спенсер молил Бога, чтобы это уже закончилось. Как обреченный, в бешеном, безнадежном отчаянии, с разбитыми в кровь губами, он ожидал неизбежной катастрофы, которая разнесет его на тысячи светящихся в темноте кусочков. И тут, внезапно, они остановились. Спенсеру казалось, что они все еще продолжают двигаться, но глаза убеждали его в обратном. Несколько секунд стояла полная тишина. Он освободился от ремней и взглянул на Джанет. Она уткнулась головой в ладони и беззвучно рыдала. Из пассажирского салона доносились бормотание и шепот все еще не верящих в то, что остались в живых, пассажиров. Кто-то истерически смеялся и, казалось, что говорят одновременно все. Они услышали голос Бэйрда:
— Кто-нибудь ранен?
Голоса в салоне совсем перемешались. Спенсер открыл глаза. Он был оглушен и потрясен.
— Надо бы открыть аварийный выход, — донесся до него простуженный голос «Тушенки». — И всем оставаться на своих местах.
Дверь в кабину с грохотом распахнулась, и он услышал голос доктора:
— Отличная работа!!! Спенсер?! Вы там в порядке?
— Я развернулся!? — бормотал он, все еще не веря. — Мы развернулись на сто восемьдесят градусов! Вот это представление!
— Чепуха — вы все сделали замечательно! — успокаивал его Бэйрд. — Насколько я заметил, пассажиры отделались ушибами и небольшим потрясением. Давайте посмотрим, что там с пилотами — их, должно быть, растрясло.
Спенсер повернулся к нему. Ему было больно двигать головой.
— Доктор. — В горле у него пересохло. — Мы успели?
— Да, и, я бы сказал, как раз вовремя. Во всяком случае, сейчас их увезут в больницу. Вы сделали свое дело.
Спенсер попытался подняться, но в это время он услышал треск. Не понимая, что происходит, он встревожился, но тут же сообразил, что это голос из наушников. Он дотянулся и поднес их к уху.
— Джордж Спенсер! — его вызывал Трэливен. — Джордж Спенсер! Где вы?
Снаружи донесся вой сирен пожарных машин и «Скорой помощи».
— Да, — ответил он. — Я слушаю.
Голос Трэливена звенел от ликования; был слышен смех и радостные возгласы.
— Джордж! Это, несомненно, была самая паршивая посадка в истории аэропорта! Поэтому пилотом мы вас на работу не возьмем. Но некоторые из нас хотели бы пожать вам руку, ну, и, разумеется, выпивка за нами. А сейчас все, Джордж! Мы выходим.
Джанет подняла голову, она улыбалась и слезы катились у нее по щекам.
— Вы бы посмотрели на себя, — сказала она. — У вас черное лицо.
Он не знал, что говорить. Никаких эмоций, никаких подходящих слов благодарности. Он ощущал только, что невыносимо устал, и что у него болит живот. Поэтому он лишь потрепал ее по руке и улыбнулся.
