— Его там нет, — объявил он.
— Где «там»? — спросил Финк.
— Там, где он обычно стоит, — пояснил Кандан.
Не обращая внимания на Маравана, Финк быстро прошёл мимо него в сторону Кандана и вместе с ним исчез за дверью, ведущей в аппаратную и комнату для персонала.
Время было упущено. Мараван отложил картофельный нож и сел, не сводя глаз с двери, за которой скрылся Финк, и механически вытирая руки о передник.
Он слышал, как ругается повар, хлопая ящиками и дверцами шкафчиков. Маравану ничего не оставалось делать, как зайти в гардероб, вытащить из сумки роторный испаритель и приготовиться к худшему.
Внезапно над его ухом раздался голос Хувилера:
— Сегодня первое число, у тебя зарплата. Давай-ка проверим, как эта штука работает. Если всё в порядке, фрау Келлер немедленно произведёт с тобой полный расчёт. Если нет, мы вычтем деньги за ремонт из того, что тебе причитается.
Роторный испаритель работал безупречно, поэтому Мараван покинул «Хувилер», имея в кошельке чуть больше шестисот франков. Когда он паковал свои вещи, шеф-повар стоял рядом и смотрел, чтобы тамилец ничего не украл.
— Знай, что тот, кого увольняют из «Хувилера», как тебя, не скоро найдёт себе работу на кухне, — говорил ему по прощание начальник. — И скажи спасибо, что я не заявил на тебя в полицию. Иначе — «здравствуй, Шри-Ланка!».
Андреа заступила на смену в четыре часа дня. Она не знала, какая встреча будет ей тяжелее, с Мараваном или коллегами. Однако о вчерашнем свидании никто не вспомнил, ни когда Андреа, переодевшись, помогала накрывать столы, ни на короткой «летучке» у старшего официанта, ни когда она впервые появилась на кухне. Ни словом, ни намёком.
Но и самого Маравана девушка почему-то не видела. «Должно быть, сидит где-нибудь в дальнем углу кухни», — решила она. Через час Мараван заканчивал смену, до этого избежать объяснений с ним было легко.
Однако когда она зашла на кухню во второй раз, обратила внимание, что чисткой кастрюль, негласно считавшейся в «Хувилере» обязанностью Маравана, занимается Кандан. Это могло означать, что Мараван, как обычно по вечерам, помогает поварам готовить блюда, однако овощи для гарнира нарезал другой подсобный рабочий, которому, кстати сказать, далеко было до Маравана в плане ловкости и профессионализма.
До сих пор на кухне царила непривычная тишина, и только сейчас Андреа заметила любопытные взгляды, которые коллеги то и дело бросали в её сторону.
— Где Мараван? — спросила она анонсера Бандини, который в этот момент что-то записывал в меню.
— Уволен, — не поднимая головы, пробормотал тот. — Без предупреждения.
— За что?
Вопрос прозвучал громче, чем того хотела Андреа.
— Он взял роторный испаритель. А это штука стоит больше пяти тысяч.
— Взял на время?
— Без спроса.
Андреа обвела взглядом кухню. Все казались погруженными в работу. Но она знала, что стоит за этой показной деловитостью: расхлябанность и самодовольство. «Хувилер» надел свой чёрный маскарадный костюм.
Она взяла со стола нож и постучала им по стакану, как докладчик, требующий внимания публики.
— Я хочу кое-что вам сказать, — объявила девушка.
Все повернули головы в её сторону.
— Мараван вам не чета, — начала она. — Под ногтем его мизинца таланта больше, чем у всех вас, вместе взятых.
И тут в неё словно вселился чёрт, тот самый, что уже доставил ей в жизни немало неприятностей.
— То же касается и постели, — закончила она.
В один из солнечных апрельских дней через центр города маршем прошли под весёлую музыку почти две с половиной тысячи детей в ярких маскарадных костюмах. Процессию замыкала запряжённая лошадьми телега. В ней везли снеговика из ваты, которого вечером следующего дня должны были всенародно предать огню.
А за городом, тоже нарядно одетые, собрались в своём храме тамильцы. Несколько сот человек съехались туда, чтобы отпраздновать новолетие, совпавшее на этот раз с парадом гильдий.[26] И пока тамильцы, сидя на полу, делились друг с другом прогнозами на наступающий год, дети на улицах провожали зиму.
Мараван выключил миксер, вытер рукавом глаза и выложил содержимое стеклянного контейнера в мисочку со смесью сырого лука, зёрен горчицы и листьев карри.
В другой миске из нержавеющей стали, по размерам подходящей скорее для кухни большого ресторана, лежали в собственном соку нарезанные соломкой зелёные плоды манго. Мараван смешал их с тёртым кокосовым орехом, йогуртом, зелёным чили и солью, соединил с содержимым другой миски и добавил приправленного чили с семенами горчицы масла гхи.
Пачади почти готов. Мараван сделал его по старинному рецепту из горьких цветов дерева ним, сладкого нектара из мужских соцветий пальмы-пальмиры, кислого сока тамаринда, свежих зелёных манго и горького перца чили. Потому что пачади должен иметь вкус жизни: горький, сладкий и кислый, острый и свежий.
После церемонии в храме земляки Маравана сядут есть, а потом поздравят друг друга с Новым годом.
Хувилер предложил Маравану выбор между рабочим сертификатом и справкой-подтверждением. Поскольку в первом документе сообщалась причина увольнения — хищение в личное пользование ценного оборудования, — тамилец предпочёл второй вариант. В справке указывалась лишь продолжительность трудовых отношений и обязанности работника.
Однако и эта бумага казалась работодателям подозрительной. На собеседованиях удивлялись, что Мараван, проработав более года в ресторане «У Хувилера», может предъявить всего лишь справку.
Он получал пособие, около двух тысяч франков в месяц, и имел неофициальные заработки.
Плюс эта работа в храме — первый контракт такого рода в его жизни. Оплачивалась она плохо. Земляки апеллировали к его патриотическим чувствам, предлагая, собственно, потрудиться задаром на благо общины. Потом всё-таки согласились давать пятьдесят франков в месяц — символическая сумма. Кроме того, священник обещал упомянуть имя Маравана во время службы, что в сочетании с высоким качеством пищи должно было стать хорошей рекламой его кулинарных способностей.
Тамильская диаспора — закрытое общество, стремящееся оградить своих членов от влияния приютившей их страны. И это при том, что они успешно интегрировались в любые профессиональные коллективы. Мараван никогда не принадлежал к числу активистов общины. Из всех возможностей, предоставляемых здесь новичку-эмигранту, он воспользовался только одной — курсами немецкого языка. Хотя он и посещал храм по большим праздникам, в остальном держался среди соотечественников особняком. Однако сейчас, когда Мараван искал себе место повара, он нуждался в них. Кроме религиозных праздников, тамильские индусы отмечали церемонии совершеннолетия, свадьбы, беременность. И всегда с застольями, на которых было не принято скупиться.
Этот новогодний стол — только начало. А потом — кто знает? — может, со временем и до швейцарцев дойдёт слух о тамильце, в совершенстве владеющем искусством индийской, цейлонской и аюрведической кулинарии. И тогда в фешенебельных кварталах города можно будет встретить развозочный автомобиль — например, «Ситроен Юмпи» цвета жёлтой куркумы — с надписью «Кухня Маравана. Кейтеринг[27]».
И ещё одну мечту лелеял тамилец. О своего рода кулинарном храме, максимум мест на пятьдесят, где будут воздаваться почести южноиндийской и тамильской кухне, её запахам, вкусам, текстуре её блюд. Ну а когда Мараван накопит достаточно денег, а в Шри-Ланке наконец воцарится мир, он вернётся на родину и откроет ресторан в Коломбо.
Виделась Маравану и женщина. И если раньше чертам её не хватало определённости, то теперь она походила на Андреа. Она следила за доставкой блюд «Кухни Маравана» и была его правой рукой. А потом, в Коломбо, занималась семьёй, как истинная тамильская жена.
Тем не менее Мараван ничего не слышал об Андреа с того самого злополучного вторника. Она не оставила ему ни своего адреса, ни телефона. Промучившись неделю, тамилец поборол гордость и позвонил в «Хувилер».
— Она здесь больше не работает, — ответила ему фрау Келлер.
— Вы можете сообщить мне её адрес или номер телефона? — попросил Мараван.
— Она сама сообщила бы его тебе, если б хотела, — сказала фрау Келлер и положила трубку.
Он понёс миски на улицу. Там, у входа в храм, под разноцветным балдахином накрывали стол. Две женщины приняли у Маравана пачади и начали раскладывать его по пластиковым тарелкам небольшими порциями. Он взялся им помогать.
Они не успели дойти и до середины, как двери храма распахнулись. Толпа верующих устремилась наружу. Смеясь и шумно болтая, люди отыскивали на пороге свою обувь. «С Новым годом! — кричали они по-тамильски. — Счастливого Нового года!»
