К сорока годам Александр Кравчук стал еще интереснее. Высокий рост, отличная спортивная фигура, сильные руки, низкий, богатый оттенками голос, мужественные черты лица – все это очень нравилось женщинам. Волосы кое-где уже тронула легкая седина, но они оставались густыми и шелковистыми и сохраняли свой насыщенный темный, почти черный цвет. При этом глаза у Саши были серыми, на удивление светлыми, почти прозрачными, и взгляд их был каким-то особенным, одновременно и проницательным, и загадочным. Как-то раз одна молоденькая любовница с восторженным придыханием сказала ему, что глаза у него как у вампира. Саша сначала даже не понял, что это комплимент – современная мода на женоподобных кровососущих существ как-то обошла его стороной.
Саша искренне убедил себя в том, что дорожит семьей, любит жену и детей (действительно не собирался расставаться с ними ни при каких обстоятельствах, как бы ни была хороша и ослепительно сексуальна его очередная пассия), но при этом совсем не был верным мужем. Юля, как мудрая жена, предпочитала ничего не знать о его похождениях и верила (или делала вид, что верит) всей той лапше, которую муж много лет подряд вешал ей на уши. Стефан, который невольно был в курсе, не одобрял такой свободы нравов и в шутку называл друга «пристройкой к дому Казановы». Однако сам Саша не считал себя человеком распущенным. Он не видел в своих изменах ничего зазорного, скорее даже воспринимал их как нечто правильное, в порядке вещей, как проявление силы и естественного поведения для мужчины. Так уж устроен человек, что ему необходимы в жизни удовольствия. Кто-то пьет пиво и водку, кто-то тащится от футбола, кто-то употребляет наркотики. А Саша наслаждался ощущением той легкой эйфории, которая обычно ощущается в начале отношений. Эти красноречивые взгляды, случайные слова, звонки, эсэмэски, ожидания, предвкушения… Волнующая нежность, окутывающая душу. Жаль, что все это очень быстро заканчивается. Свидания превращаются во встречи, трепетные поцелуи – в привычные, а наслаждение любовью – в занятия сексом, может, и хорошим сексом, но все равно уже лишенным романтического ореола. И Саша без всякого сожаления разрывал приевшуюся связь.
При всем при этом он был уверен, что его образ жизни вполне типичен, а семейная ситуация близка к идеалу. Саша не был страстным поклонником чтения и крупным знатоком классики, но знаменитая фраза Льва Толстого о том, что все счастливые семьи похожи друг на друга, прочно сидела в его сознании. Их с Юлей семья была счастливой – и, следовательно, типичной, как же иначе? Не так, как у Стефана с Лизой, например.
Многие маленькие девочки, насмотревшись мультиков и картинок к книжкам, начинают играть в принцесс. Лиза Чеснокова тоже любила волшебные сказки – но, в отличие от сверстниц, считала принцессой не себя, а свою маму. Все дети любят своих родителей, для всех малышей мама – самая лучшая в мире, самая добрая, самая красивая. Однако у Лизаньки в ранние годы жизни эта любовь просто выходила за рамки, прямо-таки зашкаливала. Когда мама была с ней, девочка не отходила от нее ни на шаг, не давая ничего делать, постоянно требовала внимания, и, стоило той отвлечься, тут же принималась тянуть ее за руку или за одежду и канючить: «Ма-а! Ну, ма-а…»
Впрочем, в оправдание Лизочки надо сказать, что происходило такое весьма и весьма нечасто, поскольку в детстве маму она почти не видела. Галя Чеснокова, первая красавица в классе, родила дочку в семнадцать лет, наивно полагая, что беременность будет веской причиной для регистрации брака до совершеннолетия – а замуж девушке было уж очень невтерпеж. Однако вышло все совсем не так, как она предполагала. Новоиспеченный папаша, который только-только пришел из армии и спешил наверстать как можно больше упущенных за два года радостей жизни, через полгода неторопливых размышлений окончательно раздумал идти с ней в ЗАГС. Делать аборт было уже поздно, и Галя осталась одна с ребенком на руках. Помощи ждать было не от кого – мать жила на пенсию по инвалидности, выпивала и еле-еле сводила концы с концами, отец умер шесть лет назад, замерз зимой, уснув под забором по пьянке. Гале, которая из-за рождения Лизы даже школу закончить не успела, пришлось работать не покладая рук. С раннего утра она разносила почту, днем работала на той же почте уборщицей, а во второй половине дня еще и убиралась в продуктовом магазине. Лиза при этом была сначала в яслях, потом в детском саду на пятидневке, откуда ее забирала бабушка – в том случае, если оставалась трезва и помнила о внучке. Неудивительно, что редкие встречи с мамой были для ребенка настоящим праздником. Галя чувствовала вину перед Лизой и, общаясь с дочкой, пыталась хоть как-то побаловать ее, если не купить игрушку, то хотя бы угостить конфеткой или яблоком, лишний раз обнять и приласкать. Как нередко бывает с «детьми любви», девочка получилась прехорошенькой, была сильно похожа на мать, и Гале очень нравилось приодеть ее получше, нарядиться самой и гордо пройти по улице. Пусть все видят, что судьба ее не сломила, что она справляется со всеми трудностями, растит ребенка и живет – не тужит. Ни одна из таких прогулок не обходилась без того, чтобы какой-нибудь дядя не начинал шутить с малышкой и заигрывать с ее красивой мамой, и в большинстве случаев уличное знакомство плавно перетекало домой. Однако Галя не стала проституткой в классическом понимании этого слова, видимо, помешало провинциальное воспитание. Многие наши соотечественницы жили, да и сейчас живут именно по такому принципу – активно ищут свое женское счастье, меняя, чуть не раз в неделю, кандидатов в спутники жизни, весьма охотно и с радостью принимая от них любую помощь, в том числе и материальную. Но просто так продавать себя мужчинам за деньги – ну уж нет, такое для них неприемлемо. Они не считают себя проститутками, более того, искренне презирают женщин, промышляющих подобным ремеслом. Для них каждый мужчина, хоть недолго побывший рядом, – не клиент, а потенциальный жених, и расставание с ним каждый раз переживается как настоящая драма.
Можно себе представить, как формировался характер Лизы, подрастающей в подобной обстановке. Девочкой она была смышленой и очень быстро уяснила – чтобы добиться того, чего ты хочешь, нужно хорошо себя вести. Когда в детском саду не балуешься и слушаешься воспитательницу, то на тебя не кричат и не наказывают. Когда делаешь только то, что говорит мама, то она не сердится на тебя, а обнимает, гладит по головке и позволяет побыть с ней, а не гонит от себя. А когда приходящий к маме в гости дядя отправляет пойти погулять, надо умильно посмотреть на него и спросить: «А что ты мне за это дашь?» Обычно дяди после такого вопроса смеются и дают конфетку или деньги. Правда, бывают злые дяди, которые сердятся и отвечают, что дадут тумаков – что ж, тогда ничего не остается, как побыстрее унести ноги.
В младших классах школы Лиза полюбила мечтать. Но мечтала она, как ни странно, не о собственном счастье, а о мамином. Целыми днями напролет девочка представляла, как приедет ее папа… Или один из дядей захочет стать ее папой, такое ведь тоже бывает. И этот дядя будет очень добрый и богатый-пребогатый. У него будет блестящая машина и много-много денег. Он нарядит маму-принцессу в модную одежду, и та будет в ней еще красивее. Ну и, конечно, ей, Лизе, кое-что перепадет – и одежда, и игрушки, и вкусной еды вдоволь, и всякие шикарные вещи вроде цветного телевизора и магнитофона…
Годам к десяти-двенадцати Лиза уже стала совершенно самостоятельным человеком. Бабушка ее умерла, а мама стала уезжать на заработки – время настало трудное, работы в родном городе почти не находилось. Галя с трудом устроилась на рынок в соседней Твери, до которой было два часа пути на автобусе или на электричке. Уезжала она ни свет ни заря, возвращалась поздно, бывало, и вовсе не приезжала ночевать, и Лиза целыми днями оставалась одна. Сама покупала продукты, сама готовила себе нехитрую еду, сама стирала и убирала – старалась для мамочки. И та не могла на нее нарадоваться.
– Господи, дочка, как же мне повезло с тобой! – восклицала Галя, возвращаясь с работы. – Приедешь еле живая, с ног от усталости валишься, сама думаешь, сколько еще дел переделать надо, – а у тебя тут и чисто, и ужин горячий готов…
– Ничего, мамочка, – говорила Лиза, обнимая ее. – То ли у нас с тобой еще будет! Мы еще заживем, как люди, вот увидишь! Ты у меня будешь как настоящая принцесса. Как сыр в масле будешь кататься, я тебе обещаю.
Училась Лиза неплохо, можно сказать, даже хорошо. Но не из-за прилежания, старательной ученицей она никогда не была, а благодаря отличной, почти уникальной памяти. Лизе достаточно было один раз что-то увидеть, даже мельком, или бегло прочитать текст, как она уже запоминала все в подробностях и легко могла воспроизвести даже спустя длительное время. А вот в классе Лизу не любили. Очень уж отличалась эта девочка от сверстников, не разделяла их интересов и пристрастий, дружить предпочитала с теми, кто старше ее. Обычно Лиза была очень сдержанна, закрыта для окружающих, но те, кто знал ее поближе, понимали – чтобы добиться своей цели, эта девочка не остановится ни перед чем, пойдет по трупам. Особенно на это обращала внимание руководительница драмкружка, где Лиза занималась несколько лет. Наблюдая, как упорно борется ее подопечная за первые роли, та шутила, что благодаря Лизе у них в кружке настоящая театральная обстановка – сплошные закулисные интриги.
