– Побег, – заключил он. – Возможно, мальчик вернется домой. Дети всегда возвращаются.
У меня сжалось сердце.
– Нет-нет, – взмолилась я. – Вы все неправильно поняли. Дэниел никогда бы не убежал. Его наверняка похитили. Я уверена в этом.
Полицейский продолжал ухмыляться.
– Вы заметили следы взлома и проникновения? Было разбито окно? Выбита дверь? Украли что-нибудь ценное?
Я уставилась на него.
– Нет, кажется, нет.
Он поставил пустую кружку на стол, затем закрыл блокнот и быстро взглянул на часы.
– Я так и думал. Мальчик вернется. – Он помолчал, потом хрипло хохотнул и добавил: – Когда как следует проголодается.
Дверь со стуком захлопнулась, и я разрыдалась, закрыв лицо ладонями.
– Я должна вернуться в свою квартиру, – прорыдала я. – Я должна быть дома. Вдруг Дэниел вернется.
Кэролайн покачала головой.
– Только не к этому тирану-домовладельцу, который тебя подкарауливает. Ты остаешься здесь. Мы можем попросить мистера Иванова проводить нас туда утром. А теперь тебе нужно отдохнуть.
Когда Кэролайн встала, у подножия лестницы появилась Ева.
– Мама! Дэниел не забыл застегнуть свое пальто? Он всегда забывает это сделать, а я ему говорю…
Кэролайн поспешила зажать дочке рот рукой, чтобы заставить замолчать.
За окном кружился снег, ледяной, непрекращающийся. Я даже не знала, надел ли мой малыш пальто.
– Мне это нравится! – заявил Фрэнк, когда я рассказала ему о том, какую тему хочу взять для очерка. – Маленький мальчик пропал во время бурана. На это откликнется сердце каждого читателя. Сколько тебе нужно времени, чтобы написать об этом?
– По крайней мере, неделя, – ответила я. – Мне бы хотелось по-настоящему покопаться в этой истории… Может быть, я найду родственников или друзей, чтобы взять интервью.
Фрэнк кивнул.
– Хорошо, договорились. Держи меня в курсе.
В тот же день вечером я обнаружила Этана в кухне. Он осматривал пустой холодильник.
– Привет, – поздоровалась я, кладя ключи на стол. Этот звук эхом разнесся по всем уголкам огромной квартиры, заполняя всепроникающую тишину, тяжелую и неуютную.
– Привет, – отозвался Этан, не оборачиваясь. – Сумасшедший буран сегодня, верно? Послушай, у нас вроде где-то оставалось буррито?
– Я его выбросила.
Этан повернулся ко мне и нахмурился, как будто я совершила предательство, выбросив остатки лепешки с начинкой. Хотя нет. С его точки зрения, я просто объявила ему войну.
– И почему ты это сделала? – обиженно поинтересовался он.
– Потому что остатки твоего буррито пролежали в холодильнике две недели и покрылись плесенью.
– Вот как, – констатировал Этан, прежде чем направиться к дивану. – Неужели так долго?
– Да, именно так, – ответила я и в ту же минуту поняла, что именно столько времени мы с ним по-настоящему не разговаривали.
– Звонили от твоего врача.
Я сделала вид, что занята почтой, и не ответила.
– Тебе и в самом деле следовало бы пойти на прием, Клэр.
Я почувствовала, как внутри нарастает гнев. Я была сердита на него за все: за этот тон, бесчувственный, отстраненный, за сегодняшний ленч с Кассандрой, но больше всего за боль прошлого.
– Не наставляй меня, Этан, – отрезала я.
Он пожал плечами и потянулся за пультом, пробормотав что-то сквозь зубы.
Я открыла коробку мюсли с изюмом, высыпала их в миску, залила соевым молоком и ушла в спальню. Я даже не подумала вытереть брызги молока, оставшиеся на гранитной столешнице.
Как он может быть таким бесчувственным? Таким пресыщенным? Этан знал, как я отношусь к возвращению в клинику. Снова увидеть лицо моего врача, пережить все сначала. Почему Этан заговорил об этом? Неужели он хотел сделать мне больно? Я съела ложку мюсли, заставив свои мысли переключиться. Я не хотела думать об Этане, о прошлом. Я начала думать о маленьком Дэниеле Рэе. Что стало с ним и с его матерью? Встретились ли они когда-нибудь снова? И виноват ли в этой трагедии буран?
Когда я была маленькой, то ездила однажды на Рождество в Мэн к дедушке и бабушке. Снега тогда выпало сантиметров тридцать. Мы с моим младшим братом, два калифорнийских ребенка, смотрели на снежную пелену во все глаза. Целую неделю мы лепили снеговиков, падали на снег и рисовали на снегу фигуры, похожие на ангелов, ловили языком снежинки. Вот это была радость! Мне захотелось снова испытать ее, чтобы исчезла боль в сердце, чтобы затянулась рана. Играл ли Дэниел в снегу в то утро, когда он исчез? Радовался ли он?
Я села на кровать и потянулась к телефону. Мне нужно было набраться мужества, чтобы сделать этот звонок. Еще в клинике мой врач дала мне номер своего мобильного и попросила звонить при первой же необходимости. Я набрала нужные цифры, ждала целую секунду, а потом быстро дала отбой. Нет. Не сейчас.
Я забралась под стеганое покрывало и как следует укуталась. Спустя час я услышала, как вошел Этан. В его руке звенели ключи. Я повернулась и увидела, как он, словно робот, достал из гардероба свитер и вышел. Входная дверь громко хлопнула.
* * *
На следующее утро улицы по-прежнему были покрыты снегом, и синоптики предупреждали, что снегопад может продолжаться. Я прошла пешком до кафе «Лаванто», на этот раз в более подходящей обуви. Мы с Эбби договорились встретиться там в девять часов, и она уже ждала меня за столиком у камина, в котором, к моей огромной радости, ярко горело пламя.
– Доброе утро, – поздоровалась Эбби, потягивая, как обычно, свой тройной американо.
– Привет, – ответила я, опускаясь на стул рядом с ней.
Моя подруга нахмурилась.
– Что у нас с лицом?
Я удрученно поставила сумку на пол.
– Этан.
– Прости, милая. Что на этот раз?
Я вздохнула.
– Ох, Эб, я даже не знаю, с чего начать. Все так плохо.
– Вам обоим крепко досталось. Такое не проходит бесследно.
Незамужняя Эбби была лучшим семейным психологом, которого я только знала.
– Ты права, – согласилась я. – Я не хочу его потерять, но как все исправить, я тоже не знаю. – Я замолчала и оглядела кафе. Доминик стоял за кофемашиной. – Этан снова встречался за ленчем с Кассандрой.
Эбби помрачнела.
– Эта женщина опасна, я так думаю.
– А то я не знаю, – бросила я и тут услышала слабое позвякивание телефона в сумке. – Извини, мне надо ответить.
Номер оказался незнакомым.
– Алло?
– Миссис Олдридж?
– Да.
– Это Джерри из фирмы «Ювелиры бухты Эллиотт». Вы можете забрать ваши часы. Специальный заказ прибыл из Нью-Йорка сегодня утром, – сказал мужской голос. Я совсем забыла о том, что месяц назад мне вдруг пришла в голову идея заказать часы для Этана. Весь прошлый год он мечтал о часах от Хьюго Аллена. В этих часах был секундомер, и он считал, что это пригодится для детских игр и занятий спортом. Часы для папочки. Приближался День отца, и мне показалось, что такой подарок в третье воскресенье июня заставит его улыбнуться. Что-то вроде оливковой ветви мира.
– О да, – ответила я, думая о том, что лучше бы я вообще не заказывала эти часы. – Я зайду и заберу их.
– Может быть, вы хотите, чтобы мы сделали гравировку?
– Гравировку?
– Вы, разумеется, не обязаны ее заказывать, – пояснил мужчина, – но многим нашим клиентам нравится придать индивидуальность своему подарку. Он становится особенным.
– Вот как! Вы правы, – вяло отреагировала я.
– И какую же надпись нам сделать?
Что бы мне хотелось написать? Моему мужу. Мужчине, который ускользает от меня. Мужчине, которого, кажется, я совсем не знаю. Я покачала головой. Как выразить в одной фразе то, что у меня на сердце?
Клерк явно почувствовал мое замешательство.
– Может быть, вы подумаете об этом, а потом перезвоните нам?
У ювелиров шестое чувство, когда речь идет о любви.
– Да, это было бы лучше всего, – согласилась я. – Благодарю вас.
Я закончила разговор и посмотрела на Эбби.
– У меня ничего не вышло.
Подруга вопросительно посмотрела на меня.
– Что ты имеешь в виду?
– Это был ювелир. Я купила Этану часы, – объяснила я. – Те самые дурацкие слишком дорогие часы, которые он где-то увидел. Я собиралась подарить их ему на День отцов. – Я засучила рукава, в полной мере ощущая жар камина. – Ювелир спросил меня, какую гравировку я хотела бы сделать, и я не смогла ничего придумать, Эбби.
Она открыла еще один пакетик сахара и высыпала его в свою чашку.
– Можно, я кое-что тебе скажу?
– Давай.
– Я не думаю, что его интересует Кассандра, – сказала Эбби. – Он хочет тебя.
– Я у него есть, – фыркнула я.
