«А про меня будут помнить! – упрямо подумала Алла. – Ну невозможно же забыть человека, который был рядом с тобой много лет!»
Алка немедленно представила себе Валеру: вот он рассказывает своим внукам о девушке, которую любил в десятом классе и любит до сих пор… Стоп! Откуда у него внуки? Алла залезла на страничку Валеры «ВКонтакте». Есть брат. Хорошо. Это будут неродные внуки.
Алла листала на планшете фотографии самых высоких зданий города и представляла себе, как она лежит на асфальте. Такая красивая. В синем платье. С загадочной улыбкой. И волосы растрепались в полете.
* * *
Хантер заступил Пантере дорогу к выходу.
– Панта, – проникновенно сказал он, – я все понимаю, ты сейчас вспомнила Мишельку. Но тут совсем другой…
Панта ударила коленом. Коротко и резко, как научилась в детдоме.
Пока Хант приходил в себя, аккуратно обошла его и захлопнула за собой дверь.
* * *
На балконе тридцатого этажа оказалось очень холодно.
«Ладно, – подумала Алка, – в платье переоденусь в последний момент».
Она выдохнула, спряталась под стеной от ветра и достала телефон. У нее был простой и гениальный план – отомстить Панте и компании. Пусть вся слава от ее самоубийства достанется не им.
– Алло, Михаил? Добрый день. Я вам звоню по делу. Я та самая модель, которая нападала на Елизавету.
– На кого? – спросил сонный мужской голос.
– Вы Михаил? Вы работаете на городском портале?
– Ну да…
– Вы писали вчера о том, что на известную манекенщицу напали в клубе.
– Я? – Мужчина в трубке зевнул.
С верхнего балкона за шиворот упала огромная ледяная капля. На Алку накатило отчаяние.
– Ну это же только вчера было! – закричала она.
– Ах да, точно. Я вспомнил, – сказал Михаил, – нападение века.
– Я собираюсь покончить с собой, – решительно заявила Алла.
– Звони в психологическую поддержку, – посоветовал Михаил и отключился.
Алка пару секунд рассматривала молчащий телефон. Перезвонила.
– Михаил, вы меня не поняли, я серьезно. Я стою на балконе «Старбилдинга» и собираюсь прыгнуть вниз. Вы можете это заснять. Приезжайте, я вас подожду.
– Ага, щас побегу, – грубо сказал Михаил. – Девушка, идите домой спать!
Гудки в трубке. Алку затрясло. Только сейчас она сообразила, что нужно было предусмотреть запасной вариант, но ей и в голову не могло прийти, что журналист откажется.
Телефон у нее в руках завибрировал. «Передумал», – с облегчением подумала Алка.
Проснувшийся Михаил бодро поинтересовался:
– Слушай, я тут погуглил, Елизавета не из-за тебя разводится?
Алка молчала.
– Да или нет? – торопил журналист.
– Нет, – прошептала она.
– А, ну тогда давай, пока.
Пока Алла приходила в себя, телефон завибрировал еще раз.
– Слушай, а телефон Елизаветы у тебя есть? – спросил Михаил.
– Нет, – прошептала Алка.
– А, ну все, пока. Если что интересное узнаешь – звони.
Алка посмотрела на телефон, потом вниз. Высота оказалась такая, что даже страшно не было.
И тут рядом с ней шлепнулся помидор. Размазался по полу балкона уродливым пятном.
«А это же и я так буду, – подумала Алла. – Размазанная… И синее платье не спасет».
Алка оцепенела, она аккуратно, бочком отправилась к лестнице.
* * *
– Наташа, – сказал Яков ровным голосом, – мы, кажется, договорились? Никакого прямого воздействия!
– Я не прямое, – буркнула Пантера. – Просто бросила помидор.
Яков Ильич улыбнулся. Панта вжала голову в плечи.
– Я прекрасно понимаю твою озабоченность, – продолжил Яков Ильич. – Но так ты сделаешь только хуже!
Пантера уставилась себе под ноги. Сейчас она себя чувствовала семиклассницей, которую поймали на воровстве в детдомовской столовке. И ненавидела себя за это.
Хуже всего были взгляды Хантера и Земекиса – не осуждающие, а жалостливые.
– Ладно, я думаю, все всё поняли. – Улыбка Якова стала еще шире. – Поэтому еще раз напоминаю: никакого воздействия. Даже помидорного. Только наблюдение. Сейчас объект должен немного повариться в собственном соку. Да, Наташа?
Пантера кивнула. Ей хотелось одного – чтобы разговор побыстрее закончился.
– Не хотел напоминать, – вздохнул Яков, – но трагедия Мишель произошла именно из-за того, что ты проигнорировала некоторые мои рекомендации.
Он развернулся и вышел в оглушительной тишине.
* * *
По дороге домой Алка накупила пирожных. Заварных. С масляным кремом. И еще тортик.
«Пусть им всем будет хуже! – думала она с мрачным удовлетворением. – Вот разжирею, будут знать!»
Но пир пришлось отложить: она так промерзла и продрогла, что сунула вредную еду в холодильник, а сама направилась в душ.
Под теплыми струями стало полегче.
«Тортик съем прямо сейчас. А пирожные – завтра. И послезавтра. А потом куплю три килограмма зефира!»
Даже одеваться не стала, наскоро вытерлась и прямо в халате отправилась на кухню.
Но на подступах к холодильнику ее перехватила мама.
– Я заходила в твою комнату, – сообщила она таким тоном, что Алка похолодела.
«Что она там нашла? Журналы? Что-то в компе?»
– Такого бардака я в жизни не видела! – закончила мама. – Взрослая девушка, неужели так трудно убраться?
«Сожру все, – поняла Алка, – и тортик, и пирожные… И за зефиром сбегаю, круглосуточный рядом».
Она молча обогнула мать и распахнула холодильник.
– Вот почему, – не сдавалась мама, – когда тебе что-то нужно, ты все делаешь! Если бы мне нужно было, чтоб ты похудела, ты бы назло тортиками питалась!
Алка уже потянулась за тортиком, но замерла.
– Значит, сила воли есть! – Мать села на педагогического конька и теперь уже не говорила, а вещала: – Значит, и в комнате убрать в состоянии!
Алка поняла, как прекратить воспитательный момент. Она достала торт и вручила маме.
– Это тебе! – сказала она торжественно. – Просто так, без повода!
Мать замерла с приоткрытым ртом.
Алка вернулась в ванную, заперлась, сбросила халат и тщательно изучила отражение в зеркале.
Фигурка действительно была ничего так. Жалко стало ее портить.
«А убираться все равно не буду! – подумала Алка. – Перебьются!»
* * *
Алка вытащила с балкона велик. Какая разница, что уже не сезон, если хочется? Подкачала колеса, с ненавистью к лифту втащила в него велосипед, традиционно ударив себя педалью по икре. Раньше, в период активного катания, синяк на ноге у Алки не проходил. С трудом разминулась с соседкой на первом этаже, прищемила руку дверью и наконец вырвалась на улицу.
Алка подровняла руль, надела теплые перчатки и привычным, но подзабытым движением села на седло. Велосипед скрипнул, малость просел, вильнул… А потом они с Алкой как будто выдохнули в унисон и покатились.
Через сорок минут Алла поняла, что спина у нее мокрая, а вот нос и уши скоро отвалятся, потому что заледенели. Она оценила обстановку и свернула с набережной в сторону проспекта. А там спряталась в подземный переход.
Нос в воротник. Уши прижать руками. Болела попа, и гудели ноги. Алка подумала о том, что с ними будет завтра, поморщилась и зажмурилась.
Кто-то тронул ее за плечо. Алка открыла глаза и увидела Панту, которая стояла, приложив палец к губам. Алка даже удивиться не успела, а Панта аккуратно взяла ее велик и покатила вглубь перехода. У цветочного магазина она остановилась, достала из кармана мобильник, мельком взглянула на него и удовлетворенно кивнула.
– Значит так, – сказала она, – давай я тебя вижу в последний раз.
Алка только глазами хлопнула.
– Давай ты больше никогда к нам не придешь, – продолжила Панта, глядя в стену, – поверь, я тебе только добра желаю.
Панта посмотрела Алле в глаза.
– Черт, – сказала она, – ты мне не веришь. А я, как Яков, говорю. Даже интонации его… Короче, ты клевая. Стихи пишешь. Давай ты будешь жить.
Панта опять перевела взгляд на стену.
– Если ты кому-нибудь об этой встрече расскажешь, то мне труба, – выдохнула она.
Панта сунула Алле велосипедный руль, развернулась и ушла.
* * *
Алка посмотрела на телефон – связи не было. Она выкатила велосипед на улицу, вернулась на набережную, купила кофе и уселась на парапет.
Подумала о том, что мама бы ее согнала, потому что нельзя сидеть на холодном. Кроме того, кофе ей еще рано, уличную еду есть нельзя, а тратить деньги в кафе – транжирство.
Алка достала телефон, открыла блокнот и…
Зачем друзья?
Ведь есть стихи.
И велик есть, и даже небо.
Ты разбегись, и ты вдохни,
А не прищуривайся слепо.
Кто друг? Кто враг? Кто просто чел?
Не знаешь ты, и я не знаю.
Потом я выясню.
Сейчас… Я в это небо уезжаю.
@КапляМрака
