— В таком случае, как эта штука работает?
— Очень просто. Она реагирует на биополе. Вот эта рамка настроена конкретно на биополе великого Энкиду.
— А как же она... — начал было Мурзик.
— Ее создала в глубочайшей древности жрица Инанны, которая была возлюбленной Гильгамеша. Она ненавидела Энкиду и создала прибор, помогавший ей отслеживать его перемещения. Рамка реагировала на малейшие остаточные излучения биополя Энкиду.
По лицу Мурзика я видел, что он ничего не понял.
— То есть, — уточнил я, — если Энкиду недавно находился в помещении, с помощью рамки можно было установить это?
— Совершенно верно.
— И насколько чувствительна эта штука?
— Очень чувствительна, Даян. Вот смотри... Сейчас она должна будет отреагировать на твое биополе. Ведь твое биополе содержит в себе частицы биополя Энкиду.
Цира сомкнула пальцы на рукоятке рамки. Поднесла ко мне. Я непроизвольно отшатнулся.
Рамка тихо задрожала в руке у Циры, и неожиданно по алмазикам пробежали разноцветные искры. Потом раздалось гудение, и рамка начала вращаться в руке у Циры, сперва медленно, потом, разгоняясь, все быстрее и быстрее. Я ощутил знакомое потряхивание, как от слабого электрического заряда.
— Здорово! — восхитился Мурзик. — А как ты, Цира, это делаешь?
— Это не я делаю, — сказала Цира. — Это рамка. Сама.
— Сама?
Мурзик откровенно не верил.
Я решил вмешаться.
— Это научный прибор, Мурзик. Цира просто держит его в руке. За изолированную ручку.
— А, — сказал Мурзик.
Цира отняла рамку от моего лица и поднесла к Мурзику. Рамка дернулась, помедлила немного и вдруг завертелась чуть ли не с удвоенной скоростью.
— Эге, — сказала Цира, — а в Мурзике-то куда больше от Энкиду, чем в тебе, Даян.
Я обиделся, а Мурзик струхнул.
— Ты так, Цирка, не говори. Получается, что хозяин мой, значит, менее велик, чем я...
— Я говорила уже, что в бесконечной череде наших жизней все мы множество раз перебывали и хозяевами, и рабами, — сказала Цира. — Чему тут удивляться?
— Я не удивляюсь, — пробормотал Мурзик, — просто... нехорошо это как-то... неудобно.
Он отстранил рамку рукой.
Цира бережно убрала прибор в футлярчик. Закрыла крышку. Волшебный свет алмазов погас.
Цира сложила руки на крышке футляра.
— Что делать будем, братья Энкиду? — спросила она. — Спросите себя: тверда ли ваша решимость найти себе подобных и объединиться... слиться в едином герое?
Я знал, что мне страшно. Мне было очень страшно. У меня в животе все стиснулось — так мне было страшно. И в то же время в груди что-то расширялось и пело: еще бы, я стану, наконец, велик! Я вернусь в себя великого! Я вернусь... да, я вернусь домой. В изначальный Вавилон.
А что придется прекратить бытие ведущего специалиста фирмы «Энкиду прорицейшн» — ну так и что с того... Все равно это бытие было пресным, что тут говорить. По сравнению с ослепительной жизнью Энкиду любое бытие покажется пресным, как маца.
Стоп. Как называется наша фирма? «Энкиду прорицейшн»? Не Ицхак ли дал ей такое название? А не проверить ли Ицхака на энкидусодержащие элементы?
— Цира, — начал я, — мне тут пришло в голову, что я знаю еще одного Энкиду...
Приглашение провести вечерок у меня в гостях Ицхак принял с удовольствием. Мы даже не ожидали. Думали, начнет отговариваться, кричать, что занят, ссылаться на мамочку — мол, мамочка недовольна, что его, Изеньки, вечно нет вечерами дома.
Но Ицхак даже как будто обрадовался.
Впрочем, удивлялись мы недолго. Ицхак явился не один. Он притащил с собой Луринду.
Мурзик провел их в комнату и немного растерянно поглядел на меня из-за ицхакова плеча. В ответ я чуть пожал плечами: что поделаешь...
Луринду была очень некстати. Не говоря уж о том, что она — чужой человек, которого нам вовсе не хотелось посвящать в наши тайны... Неизвестно еще, как поведет себя Ицхак в ее присутствии. Может быть, проявит храбрость. Или напротив, сделается очень и очень осторожным.
В принципе, насколько я знаю Ицхака, он человек спокойный. Непробиваемо спокойный — несмотря на все его нервические выходки. Выходки — это так, на публику. А там, в необозримых глубинах души, пройдошливый семит всегда ясно понимает, чего хочет. Соотносит цели и средства.
Изредка пускается на авантюры. То есть, со стороны это выглядит авантюрой, а на деле оказывается хорошо продуманной акцией. Что дано, то дано — Ицхак умеет видеть на год-полтора вперед.
Именно по этой причине я рассчитывал на успех. Ицхак может нам поверить. А поверив, пойдет на эксперимент... Последствия могут быть самыми неожиданными, однако, скорее всего — опять же, насколько я знаю своего шефа, — положительными.
Но Луринду... Она могла спутать все наши замыслы.
Плоскогрудая девица, естественно, сделала вид, будто не замечает, что ей здесь вовсе не рады. Я попытался представить себе места, где ее ждали хотя бы без раздражения — и не смог. Трудно будет Ицхаку выводить ее в свет, если он все-таки на ней женится.
Луринду плюхнулась на диван и уставилась в пустоту отсутствующим взглядом. Костлявые коленки Луринду обтягивали облегающие брючки, черные с золотыми пятнами, на плечах болтался просторный свитер из тонкой, очень дорогой пряжи. Вишь ты, старательно вырядилась, собираясь к нам в гости!..
Это мне понравилось. Даже жалко очкастую стало. Самую малость, но все же...
Нашей Цире тоже что-то в Луринду понравилось. Никогда не знаешь, что понравится Цире, а что ее прогневает. Она объясняет это тем, что взаимодействие с людьми идет у нее преимущественно на тонких планах.
Цира была ужасно холодна и строга. Ицхака заранее пугала. Чтобы не вздумал рыпаться, а шел на эксперимент.
А Ицхак сразу заметил это и только тихонько усмехался себе под нос. Не так-то просто запугать Ицхака. И уж конечно проницательный семит сразу увидел, что мы здесь что-то затеваем. Заговор какой-то сплели. По этой части Изя и сам великий мастак.
Мурзик подал ужин. Мы кушали и степенно беседовали о производственных проблемах.
Мы, граждане Вавилона, рядком обсели диван, сдвинувшись локоть к локтю, а Мурзик мостился на полу, скрестив ноги и держа тарелку на коленях.
Все было весьма благолепно.
Ицхак сказал Мурзику, что решил рискнуть и взять его к себе на работу.
— Я сознаю, что иду на определенный риск. Но как друг и одноклассник твоего господина, как его шеф и работодатель, я предпочитаю идти на такой риск. Тем более, что Баян, — тут Ицхак несолидно подтолкнул меня локтем, — за тебя ручается. Говорит, что ты хороший и мне не придется тебя увольнять.
Мурзик уронил ложку в тарелку и испуганно заморгал.
Я воспитал в Мурзике твердое убеждение в том, что в фирме «Энкиду прорицейшн» могут трудиться только полубоги. Простому смертному там и дня не продержаться. В силу высоких запросов руководства фирмы и ее ведущих сотрудников. В силу требований высочайшего качества работы. В силу ряда иных причин, делающих фирму самым желанным и вместе с тем наименее доступным местом в Вавилоне.
Я внушил это моему рабу для того, чтобы он меня почитал.
Поэтому сообщение Ицхака повергло Мурзика в понятное оцепенение.
Ицхак отставил на столик пустую тарелку и тайком от Луринду обтер руки о штаны.
— Работа хоть и не самая ответственная, — проговорил Ицхак, глядя на моего раба удавьим взглядом, — но необходимая. Сам понимаешь, ни одной частицы пыли не должно осесть на компьютеры. Технологию освоишь на месте... И смотри, Мурзик, твой господин за тебя поручился. Теперь ты просто не имеешь права не оправдать доверия... Иначе это подорвет репутацию твоего господина. А репутация ведущего специалиста фирмы «Энкиду прорицейшн» должна быть безупречной...
В таком роде он разорялся еще некоторое время. Мурзик, приоткрыв рот, кивал следом за каждым его словом.
— За документами зайдешь ко мне в день Нергала, — заключил Ицхак. — Выдам тебе анкету, список табельных требований к уборщику, чертеж-схему убираемых помещений, бланк для медицинской формы... Как тебя по бумагам-то звать?
Мурзик перевел на меня вопрошающие глаза.
— Хашта, — напомнил я раздраженно. — Хашта тебя по бумагам звать. Мог бы и запомнить...
— Так это... — сказал мой раб.
— Что — «так это»? — освирепел я. — Ты можешь выражаться внятно?
— Ну... непривычно как-то. Хашта.
— Привыкай. Сам же говорил, что тебе нравится...
— А мне вообще все нравится, — брякнул Мурзик. — Вот и сотник говорит: пока выбираешь да перебираешь, оно утекает... Ну, жизнь-то...
— Достал со своим сотником, — сказал я. Незлобиво сказал, больше для порядку.
— А сходили бы со мной вместе да познакомились, чем так-то говорить, — предложил Мурзик. — Я бы вас и познакомил.
— Вот еще не хватало, с тобой по кабакам да казармам таскаться, — сказал я. — Да еще с сотником твоим горькую пить.
