Когда мы вышли прогуляться, Светлана стиснула мой локоть.
— У вас в Москве так весело, так много интересного. А у нас не город, а музей. Я тебя ужасно люблю. А ты? Ты любишь меня?
— Люблю, — не очень уверенно выдавил я. — Но, понимаешь… у меня впереди слава великого фотографа. А сейчас затруднения. Сейчас я в воздухе… И комната у нас с матерью одна, и с деньгами туговато…
Глаза Светланы загорелись:
— Я помогу тебе стать великим фотографом. Самым великим. А деньги это ерунда, — она поморщилась. — У моих родителей их полно, а я у них одна, и если мы будем вместе, они купят нам кооператив. У папы есть связи, и нам дадут вне очереди. А потом, я на учениках знаешь сколько зарабатываю?! Я знаешь, что решила? Тебе нужно приехать в Ленинград, я познакомлю тебя с папой и мамой. Приезжай! Я буду тебя ждать.
После ее отъезда мать сказала:
— Девушка она неплохая, но уж очень все скоропалительно. В наше время… Конечно, никто не гарантирует счастья… Не знаю, смотри сам. Вот только уж слишком много она говорит о любви, и это наводит меня на мысль — любит ли она вообще?
— Она-то меня любит точно, — уверенно заявил я и в субботу укатил в Ленинград.
…Они встретили меня, словно богатого зарубежного родственника: и слушать не захотели о гостинице, отвели комнату в своей шикарной квартире, накрыли стол с шампанским, жареной птицей, икрой. Отец Светланы, полковник в отставке, здоровяк с безумными глазами навыкате, крепко пожал мне руку, усадил за стол и сразу начал деловой разговор.
— …Значит так, сколько ты зарабатываешь?.. Так, все понял. Ничего, поможем. У меня везде свои люди. Ну а квартира?.. Только комната?! В общем, картина ясна… Должен тебе сказать — Светочка у нас одна. Она золотая девушка. Для нее ни я, ни мать ничего не пожалеем. Ты мне подходишь.
Так и сказал: «Мне подходишь», и придирчиво осмотрел блюда на столе — под его взглядом все прямо-таки плавилось, потом бухнул на мою тарелку огромный кусок мяса и продолжил:
— У нынешнего поколения нет нравственных понятий. Одни развлечения в голове. Ничего не ценят и небрежно относятся к вещам. А Светочке мы дали правильное воспитание.
В Москве Светлана говорила, что ее мать еще недавно танцевала в театре, но я, как ни силился, не мог представить полную, рыхлую женщину, сидевшую напротив меня, бывшей танцовщицей. Узкое платье подчеркивало ее фигуру — вернее, отсутствие фигуры. Точно новогодняя елка, она была увешана украшениями, они висели на руках, на шее, в ушах — только что не в носу.
— Вы не думайте, что этот стол ради вас, — сказала мать Светланы, поглаживая дочь. — У нас всегда так. Наш папуля любит, чтобы в доме было все… Продукты мы покупаем по спецзаказу, а веши — в «Березке»… Я поднимаю тост за вас со Светиком… Сейчас пообедаем и поедем к нам на дачу в Репино. У нас есть «Москвич», а я хороший водитель… Сейчас, зимой, там, конечно, не так красиво, как летом, но все же… просто посмотрим.
В машине она ни на минуту не умолкала:
— Светик очень одаренная девочка, у нее блестящее будущее… И в музыкальном мире у нас есть знакомые… Светик девочка с повышенной чувствительностью… Светик будет прекрасной женой…
А Светик на заднем сиденье не выпускала моей руки из своих рук и обжигала дыханием мое ухо:
— Я такая счастливая. Очень тебя люблю, просто жить не могу без тебя… А ты, мучитель, деревянный какой-то, не видишь, что со мной творится. Учти, если мы не поженимся, я просто не знаю, что сделаю. И, пожалуйста, давай все решим поскорее…
Я непроизвольно кивнул. Почувствовав мою слабинку, Светлана оживилась еще больше и усилила натиск:
— Да! А ты будешь меня фотографировать? Я всегда тебе буду позировать. Только со мной ты станешь великим фотографом!
Вечером, после обильного ужина, мать Светланы сказала:
— А теперь, Светик, поиграй нам что-нибудь, что тебе самой больше нравится.
— Я буду играть только для тебя, — шепнула мне Светлана и подошла к роялю.
Моя невеста играла сложную классику, в которой я ничего не смыслил. Я смотрел, как ее руки выделывали разные пассажи, и представлял нашу будущую совместную жизнь. Она мне представлялась внезапно раздувшимся мыльным пузырем в музыкальном обрамлении, и это останавливало меня от последнего шага, но под сокрушительным напором Светланы и ее родных все складывалось так, что отступать уже было как-то неудобно да и поздно, дело зашло слишком далеко.
Когда Светлана закончила играть, родители бурно похвалили ее и удалились в соседнюю комнату к телевизору. Светлана порывисто обняла меня, поцеловала и снова села за инструмент.
— Хочешь, я еще поиграю тебе популярные песни?
Она стала играть знакомые мелодии, негромко петь. Надо сказать, что от матери ко мне перешел неплохой слух, и в какой-то момент я уловил, что Светлана фальшивит. Вначале я подумал, что мне показалось, но когда она во второй раз спела неправильно, я взял и ляпнул про ошибку, да еще пропел, как надо, — это прямо само вылетело из меня.
— Ничего подобного, дорогой, — возразила Светлана. — Это ты неправильно напел. Сейчас достанем ноты, посмотрим.
Я оказался прав, и на минуту Светлана сникла. «Ну вот и первая семейная сцена», — мелькнуло в голове.
— А знаешь, исполнителю не обязательно иметь абсолютный слух, — всплеснула руками Светлана. — Спроси у кого угодно. Но ты все равно меня любишь, ведь правда? Я тебя безумно люблю!
В этот момент раздался звонок и в квартире объявилась подруга Светланы, сокурсница по консерватории Таня.
— Тань, познакомься, — Светлана вскочила со стула. — Мой будущий муж! А ты будешь свидетельницей на нашей свадьбе.
Таня удивленно вскинула глаза и посмотрела на меня с каким-то горьким сожалением.
Возвращаясь в Москву, в поезде я решал сложнейшую проблему: жениться или не жениться? С мыслью о том, что уже не один умник сломал над этим голову, я и заснул.
Дома, придя в себя и все взвесив, я написал Светлане письмо: «Дорогая Светлана! Скоро у меня будет отпуск. Давай махнем куда-нибудь, отдохнем недельку. У тебя все равно каникулы».
В ответ пришла телеграмма: «Вначале распишемся, потом поедем. Целую».
Я написал снова: «Светланка, милая, ну что за спешка! Ведь мы и виделись-то в общей сложности пять дней. А на отдыхе поближе узнаем друг друга и все решим».
Почтальон принес ответ: «Не думала, что ты такой трус! Из тебя никогда не получится великий фотограф. Или сейчас, или никогда!».
«Это уже просто глупо», — подумал я, разозлившись и почувствовал неприязнь к чрезмерно настойчивой невесте. Несколько дней ходил сам не свой — мать решила, что я подхватил какой-то вирус, который разрушает весь мой организм, но потом начались занятия на курсах фотографов и образ Светланы отошел на дальний план.
…И вот, спустя полгода, в отличный солнечный денек мы встретились в кафе. Светлана подбежала ко мне и выпалила срывающимся голосом:
— Можешь меня поздравить, я уже москвичка… Вышла замуж, все чудесно. Вон мой муж. Он физик. Великий. Ужасно его люблю.
Она упорхнула к столу в середине зала, где веселилась дюжина молодых людей. И сразу же от той компании отделилась… Таня, ленинградская подруга Светланы; она была прилично пьяненькой — схватила меня за руку, потащила танцевать.
— Ты тоже стала москвичкой? — спросил я.
— Нет. Приехала к Светке в гости, — Таня пристально посмотрела на меня, усмехнулась. — Завидуешь ее счастью?
Я неопределенно пожал плечами.
— И не завидуй! — Таня хитро прищурилась. — Не проболтаешься?.. Светка родила ребенка. Ему уже полгода. Теперь понимаешь, почему она спешила замуж?
— Не-ет, — протянул я, в самом деле ничего не понимая.
— Фу, какой ты глупый! — засмеялась Таня. — Светка была в положении, когда вы встретились.
…Когда я вышел из кафе, солнце уже давно скрылось за домами, но в окнах верхних этажей еще горел его отсвет — остатки золотого дня.
Закат полыхал, как гигантский пожар; казалось, там, на дальнем холме, солнце сжигает верхушки деревьев и крыши домов; в лугах стелился не туман, а знойное марево. Наш раскаленный за день остров напоминал духовку — воздух стоял густой, липкий, тягучий. И соседство воды не спасало; даже наоборот — испарения от рукавов реки создавали определенный занавес, который, точно некий стеклянный колокол, превращал наш клочок земли в удушливый парник. Только когда начало темнеть, от воды потянуло прохладой и мы наконец смогли передохнуть.
Искупавшись, дочь собрала на поляне щепу, развела костер и стала готовить ужин. Я некоторое время любовался фундаментом нашего будущего жилья, который мы сложили из отполированных водой камней, потом подтащил к нему несколько небольших сосен (из числа топляка).
