А День Дурака – праздник объединяющий, потому что дураки водятся среди представителей всех профессий, конфессий, лиц разной половой принадлежности, сексуальной ориентации и даже среди депутатов Государственной думы.
Его называют еще Днем юмора. Юмор состоит в том, что все, кому не лень, врут всем, кому ни попадя. Разве, спросите вы, в другие дни не врут? Врут, но в порядке вроде бы тренировки и подготовки к 1 апреля. Каждый божий день какие-то люди пытаются нас обмануть, надуть, обвести вокруг пальца и оставить с носом. Всучить нам чего-нибудь такого с обещанием, что мы немедленно похудеем на двадцать кило, избавимся от диабета, укрепим потенцию, выучим английский язык во сне, вернем любимого и выиграем сто тысяч долларов по билету за пять рублей. Выгодных предложений вокруг нас так много, что даже странно, почему мы до сих пор такие бедные, тучные и больные.
Нам всегда кто-то чего-то врал, и мы всегда кому-то зачем-то или во что-то верили. Верили в скорое построение коммунизма. Потом – капитализма. Верили Кашпировскому, Чумаку и Джуне Давиташвили. Верили в быстрое обогащение через МММ, Властелину и Хопер-Инвест. А надысь атомный министр Евгений Адамов посулил нам новую халяву задолго до наступления Дня Дурака. Мы, мол, у них ядерные отходы возьмем, а они нам за это еще 20 миллиардов отвалят. Народ по ТВ опрашивают, выгодная ли это сделка, а народ, однозначного представления не имея, подозревает, что сам-то он облысеет, а денежки достанутся не ему. Деньги, как резонно предположил Григорий Явлинский, немедленно разворуют, а отходы останутся нам почти на вечные времена – у них период полураспада измеряется сотнями лет.
Интересно, что наши патриоты, которые обычно к западным предложениям относятся как к заведомо коварным уловкам, вдруг руки гостеприимно распахнули и готовы всю эту пакость у нас в неимоверных количествах немедленно разместить. Обещая нам эти 20 миллиардов только в качестве первого взноса. Мы эти отходы не просто возьмем, а переработаем и еще 20 миллиардов наварим. А потом отходы от отходов и отходы от тех отходов еще, еще и еще, и получится двадцать на двадцать – рупь двадцать.
Кажется, при царе Горохе или при Брежневе был лозунг: Превратим отходы в доходы.
Однако попутный вопрос возникает: неужто те, которые хотят нам свои отходы отдать, настолько дурее нас, что сами упускают случай на них заработать? Немцы на желдорпути ложатся, к рельсам себя приковывают, конечности в бетон под шпалами замуровывают, не желая иметь даже собственные отходы-доходы на своей территории.
К счастью, у нас до этого пока не дошло и, может быть, уже не дойдет. Адамов из министерского кресла выпал (плохо приковался), и теперь его идея завтра может выглядеть среднего достоинства первоапрельской шуткой. Так что есть шанс нам халявы атомной избежать без того, чтоб ложиться на рельсы.
А пока с наступающим вас праздником, дорогие читатели! С Днем Дурака и юмора. С днем мелких обманов и безобидных розыгрышей. А водой, кстати, все-таки запаситесь. Потому что шутки шутками, а ее в любой день могут отключить. И 1 апреля тоже.
№ 57, 31 марта
Под охраной швейцарских гвардейцев
Опять живем от митинга к митингу.
Скандал с НТВ заслонил все другие события, включая послание Президента Федеральному собранию. Признаюсь, на начальной стадии конфликта телеканала с его многоликим противником (Газпром, прокуратура, налоговая полиция) в масках и без я еще допускал, что причина в долгах или налогах. Теперь ясно, что цель атаки на НТВ – его полное уничтожение незабытым советским способом – через «укрепление» кадров.
На фоне этого скандала прошло как новость второго разряда решение Бруклинского суда об экстрадиции Павла Бородина по его просьбе в Швейцарию.
Все время, пока Пал Палыч сидел в Америке, Россия, Белоруссия, Никита Михалков, Иосиф Кобзон, Людмила Зыкина и адвокаты требовали его освобождения под залог или без залога на том основании, что он большой человек, а тюремное заключение не позволяет ему исполнять должным образом обязанности госсекретаря российско-белорусского союза. Соображение серьезное, но судья не учел. Хотя давно мог бы заметить, что исполнять свой профессиональный долг, сидя в тюрьме, под силу разве что только нашему брату – писателю. Когда его помещают в одиночную камеру, не отнимая бумагу и карандаш. А если даже отнимают и запихивают в общую камеру с уголовниками, бьют и держат на голодном пайке – для него это ценный жизненный материал.
Что же до важных начальников, то, как показывает практика, их деятельности сидение на нарах тоже особого вреда не наносит. Взять того же Пал Палыча… Он, как сообщала печать, и в заточении времени не теряет, активно содействуя слиянию двух братских народов в один. Живет напряженной духовной жизнью: смотрит телевизор, читает русские газеты, общается по телефону с семьей, играет с нью-йоркскими урками в баскетбол.
Руководить чем-нибудь из-за решетки стало делом настолько обыденным, что Юлия Тимошенко, находясь под стражей, успешно направляла движение «Украина без Кучмы». Слободан Милошевич, не покидая комфортабельной одиночки, ведет за собой Социалистическую партию Югославии. Владимир Гусинский сначала из московской, а потом из мадридской тюрьмы управлял «Медиа-Мостом». Его опыт я бы посоветовал на всякий случай изучить Альберту Коху, Борису Йордану, Владимиру Кулистикову, всему совету директоров НТВ, руководству Газпрома и много кому еще. Возникает интересная мысль: а может, вообще всех нами руководящих разместить сразу по тюрьмам, и пусть там, в тиши, на наше благо работают. От дела отвлекаться не станут, нам обойдутся дешевле и охраняться будут надежней. К тому ж избежали бы психической травмы, наносимой переселенцу из дворцовой палаты в тюремную камеру.
У Бородина заступников много. Я бы сам стал в их ряды. Но перед тем хотелось бы знать: а все-таки приписываемые ему миллионы он украл или их на него вешают ни с того ни с сего? Я читал, конечно, что прокуратура провела расследование и не обнаружила. Да и как обнаружишь каких-то жалких два десятка миллионов долларов, затерянных чуть ли не в миллиарде, потраченном на византийский евроремонт Кремля. Озирая который, Клинтон ходил и ахал: «Вот это да! Вот это да!» Небось завидовал. Ему такое в Белом доме устроить жадный американский налогоплательщик никогда б не позволил. А наш плательщик добрый. И прокуроры не злые. Не то что швейцарские.
Пал Палыч сидит, но знает, что он не один. Официальные лица делают заявления. Народ протестует. Участники акции «Родина за Бородина» на маршруте Якутск – Москва собрали тысячи подписей. Демонстранты у американского посольства в Москве сожгли звездно-полосатый флаг.
Но вот что вызывает сомнение. Все эти протесты, утверждения, заявления и недоумения выражаются как-то не очень уверенно. Не слышал я, чтобы хоть кто-то сказал решительно, что Павел Павлович Бородин кристальной честности человек, который никогда, ни при каких обстоятельствах не взял бы себе лишней копейки. Говорят другое и разное. Что это провокация, что Бородина «подставили», что он любит детей, что у него давление и диабет, и опять-таки, что трудно ему управлять союзом Белоруссии и России издалека.
Но теперь он будет поближе.
Переберется в Европу и заживет примерно как Папа Римский. Который управляет государством (правда, всего одним), тоже находясь под постоянной охраной швейцарских гвардейцев.
№ 72, 7 апреля
Возьмемся за руки, друзья! (пессимистические раздумья)
Под таким девизом НТВ проводит сбор подписей в свою защиту. Из всех песен Окуджавы мне, может быть, только эта одна не нравилась никогда. Призыв взяться за руки в советской реальной жизни всегда оказывался неисполнимым. Сколько раз я видел, как люди брались за руки, а потом разжимали пальцы и отходили в сторонку. Молча или придумывая красивые оправдания.
Солидарность – это больше для тех, кому терять нечего. Ее проявляют чаще других заключенные и голодные. Кому терять есть что, на тех можно воздействовать страхом или соблазнами.
Я помню, как много лет тому назад разгоняли «Новый мир» во главе с Александром Твардовским. Хоть советская власть была еще крепка, но разогнали не мановением пальца, а долго то с той стороны подбирались, то с этой. Сначала критиковали журнал в печати, на собраниях и в парткомах. За то, что публиковал сочинения упаднические, проникнутые духом уныния, очерняющие нашу героическую действительность. В редакции на эту критику сначала реагировали пренебрежительно, свысока и насмешливо. Когда сообразили, что не до шуток, стали впадать в патетику, поминая осажденную Брестскую крепость и гордо тонущего «Варяга». Произнося при этом что-то клятвообразное. Не изменим себе самим, нашим авторам, нашим читателям и нашему делу. Но осада продолжалась. И стали в редакции раздаваться разумные голоса в пользу тактической гибкости. Решили кое-где кое-что уступить. Одного автора поправили, другого сократили, третьему вовсе дали от ворот поворот, заменив его четвертым, которого раньше и на порог не пустили бы. Но осаждающие продолжали сжимать кольцо и требовали укрепить редколлегию путем замены ее идейно уравновешенными товарищами. Твардовский поначалу упирался: коллектив наш един, все вместе работаем, а если что, все вместе уйдем. Но враги не уставали, а друзья им помогали, уговаривая главного редактора обойтись малой кровью. К тому же клонили и члены редколлегии, которые думали, что сами они это дело переживут. Пришлось выдать пару жертв на заклание, но у хищников во время еды аппетит разгорелся пуще прежнего. Стали требовать дальнейшей крови, и опять было уступлено второстепенное, чтобы сохранить главное.
