— Так, ничего, — сказал он.
— Филип, — сказала она, — постоянно поражается. — И добавила — Кэллоу.
— Чему?
— Тому, как вы находите общий язык со своими студентами.
— Но какие же они студенты?
— Он их так называет.
— Это же школьники. Дети.
— Взгляд сверху вниз? — сказала она и опять прищурилась, наблюдая его лицо.
— Пожалуй. — Он снова улыбнулся. — Я ведь и сам почти еще ребенок.
— Нет, — сказала она. — Не думаю.
— Ваш муж живет где-то поблизости? — спросил он.
— Да, поблизости. — Она помолчала. — Я пользуюсь своей девичьей фамилией. — Она покраснела и добавила: — Элизабет Беннет.
Ее тон как будто подразумевал, что эта фамилия должна для него что-то значить. Она секунду вглядывалась в его лицо, потом спросила:
— Что-нибудь не так?
— Кого вы ждали? — сказал он.
— Никого. Я увидела вас и решила подождать, — сказала она. За этим стояло признание, и он подумал, что не может от него уклониться. Секунду спустя, когда она добавила: — Вы хотите еще кофе? — он встал из-за стола и придержал ее стул.
Когда она выходила перед ним из двери, он взял ее под локоть и продолжал идти так по улице.
— Куда вы теперь? — сказал он.
— Домой, — сказала она.
— Это далеко?
— В пригороде. Я живу у сестры. Обычно я возвращаюсь пешком, чтобы размяться.
— Вы где-нибудь работаете? — сказал он.
— В аптеке.
— За прилавком?
— А что?
— Почему вы сегодня не работаете?
— Это аптека моего отца, — сказала она. — Я прихожу и ухожу, когда считаю нужным.
«Аптека Беннета» — вывеска на углу улицы, которая вела к школе.
— Я вас провожу, если хотите, — сказал он.
— Обычно я иду через парк, — сказала она. — Дорога длиннее, зато я выхожу почти прямо к дому сестры.
— А чем занимается ваша сестра?
— Ничем, — сказала она, когда он повел ее через мостовую. — Она замужем. Детей у них нет, и они часто путешествуют. — После паузы она добавила: — Вот и сейчас тоже.
— А у вас детей нет?
— Нет, — сказала она.
Дорога спускалась к реке. Там напротив центрального городского холма из темной массы древесных крон поднималась вершина холма поменьше, на которой виднелась крыша большого старинного дома.
Между деревьями вились дорожки, за стволами поблескивало озеро. В небе кружили птицы. День был ветреный. Словно из-за ветра она плотнее запахнула пальто и прижала руку к груди.
— Ну, а вы? Что вы собираетесь делать?
— А! — Он махнул рукой. Деревья уже заслонили панораму города. — Буду учить.
— До конца своих дней?
— Какое-то время. — Потом он добавил с горечью: — А есть ли у меня выбор? Это предопределено.
— Неужели? Вы не показались мне фаталистом.
Между деревьями мелькали фигуры. Когда они спустились ниже, развалины старого дома справа слились с контуром холма.
— Филип говорил, что читал некоторые ваши стихи.
— Да.
— В журнале.
— Не думаю, чтобы его особенно читали.
— Но кажется, их рассматривали в критическом отделе лондонской газеты.
— Три строчки в конце абзаца, — сказал он.
— Ваши родные были рады?
— Да, — сказал он, хотя отец отнесся к этому безразлично. Только мать читала с интересом, сдвинув очки, чтобы лучше разбирать мелкую печать. Она несколько раз перечитала все стихи, потом подняла голову, покраснев, словно стеснялась своей радости, и сказала «да-да» как-то странно, почти шепотом.
— А вы с Кэллоу близкие друзья? — спросил он.
— Весьма. — Она засмеялась.
Войдя в парк, он отпустил ее локоть, и теперь они шли на некотором расстоянии друг от друга.
— Я была с ним знакома до того, как он стал учителем, — сказала она.
— А когда?
— Он еще учился. Мы оба из этого города, вместе росли и служим друг для друга, так сказать, дублерами — постоянно подменяем кого-то.
Больше она ничего объяснять не стала.
Некоторое время они шли молча. Дорожка огибала озеро. На крохотном островке в беседке между колоннами стояла статуя.
Он часто гулял здесь с Маргарет. Они садились на скамью и глядели на островок, на каменную женщину, закутанную в покрывало, под которым ясно рисовалась ее грудь. Взгляд статуи был устремлен на воду, и ее безмятежное спокойствие, казалось, воплощало самую суть их отношений. А теперь он шел мимо с другой женщиной и даже не повернул головы. Прошлое было словно отторгнуто; трещина была крохотной, незначительной, но заметной; он отбросил столько прежних чувств, что на него нахлынуло уныние, смешанное с отвращением.
И он продолжал молчать, пока они не вышли из ворот на шоссе, которое вело к дальнему пригороду. Напротив стояло несколько больших домов, позади них луга спускались к реке.
— Ну вот, — сказала она, — мы почти пришли. Не хотите ли выпить еще кофе? — добавила она. — Или пойдете дальше?
— Предпочту кофе, — сказал он.
Они пошли по шоссе вдоль осевшей кирпичной ограды, Когда-то она отмечала границу парка, окружавшего старый дом на холме и ставшего теперь городским. В двух-трех местах ограда рухнула, и за проломами виднелся сад и аллеи с трельяжами.
— Район, в котором приятно жить, — сказал он.
— Да? — Она оглянулась на парк. — Пожалуй. Я как-то не обращала внимания.
Дом стоял в стороне от шоссе, в конце подъездной аллеи. Фасад с эркерами выходил на окруженную садом лужайку.
Она отперла дверь, за которой оказался сверкающий полировкой холл. Прямо напротив двери лестница с высокими перилами вела на второй этаж. По сторонам за открытыми дверями виднелись большие комнаты с коврами на полу.
— Идите вон туда, — сказала она, указав на дверь в дальнем конце холла. — Я сейчас к вам присоединюсь.
Он услышал ее шаги наверху.
Окно выходило в сад позади дома. По-зимнему голые клумбы тянулись до живой изгороди, деревянные решетки трельяжей окаймляли аллею. Вдали виднелась гряда холмов по ту сторону долины, а за изгородью мелькали фигуры — там на пожухлой траве играли в хоккей.
Она вошла в темно-коричневом платье. После прогулки ее лицо немного порозовело. Она подошла к камину, где за проволочной сеткой пылал огонь, и подержала над ним руки.
— Сейчас вскипит. В задних комнатах теплее. Вот юг. — Она указала на окно и открывающийся за ним вид.
Позже, принеся кофе, она сказала:
— Если хотите, я могу найти вам что-нибудь поесть.
— Спасибо, не беспокойтесь, — сказал он.
— А что вы обычно делаете по субботам? — спросила она.
— Я много гуляю.
— Разве у вас нет друзей?
— Почти все они, — сказал он, — разъехались.
— Гадкий утенок.
— Вы думаете?
— Не я. Мне казалось, что вы так думаете.
— Нет, — сказал он.
— Странно, — сказала она, снова глядя на него над краем чашки, как раньше в кафе, — но ваше настроение опять изменилось. Оно скачет, как не знаю что.
Он засмеялся и обвел взглядом комнату. Мебель была массивной, стулья и кресла окружали камин, как валуны. Снаружи доносились приглушенные крики и удары клюшек по мячу.
— Вы занимаетесь спортом?
— Раньше занимался.
— А теперь нет?
— Нет.
— Дитя города. Хотя, конечно, не вполне.
— Да, Сэкстон, пожалуй, и не город, и не деревня, — сказал он.
— Отчужденный от своего класса, не находящий, куда идти.
— А я кажусь отчужденным? — сказал он.
— По-моему, Филип употребил именно это слово. Ведь он постоянно ищет героя.
— В каком смысле героя? — спросил он.
— Ну, человека, который поднялся бы от подножия на самую вершину. Видите ли, сам он сменил середину на середину. Его отец был муниципальным чиновником.
— Я бы не стал оценивать продвижение вверх через классовую принадлежность, — сказал он после минутного размышления.
— Да? То есть, — добавила она, — даже как интеллигент?
— И так тоже, — сказал он.
— Ну-ну, — сказала она, а потом добавила: — Иным чудесам несть числа.
— Почему вы все время смеетесь? — спросил он.
— Смеюсь? — Она улыбнулась.
— Это ведь тоже взгляд сверху вниз.
Она промолчала.
— Я не думал, что вы этим страдаете, — сказал он.
— Мальчик мой, — сказала она, — вы еще столького не знаете!
Вскоре он ушел. Она проводила его до двери.
— Назад вы можете поехать на автобусе, если хотите, — сказала она, кивнув на остановку по ту сторону шоссе. Казалось, едва он попрощался, она утратила к нему всякий интерес.
— Нет, я, пожалуй, пойду пешком, — сказал он.
— Благодарю, что вы так любезно меня проводили, — сказала она.
— Может быть, увидимся в следующую субботу?
— Хорошо. — Она пожала плечами.
— На том же месте, если хотите.
