Глава тридцать четвертая
Ранним утром, когда солнце, словно огромная клубничина, качалось в тумане, и озеро всплескивалось красноватыми гребешками, и теплоход, розовый как фламинго, плыл среди ветряных вод, — на корму, в оранжевый вертолетный круг матросы бросили бесформенный матерчатый ворох. Вязкая груда состояла из синих полос, желтых клиньев, голубых и красных пятен. Матросы принесли плетеную корзину, газовые баллоны, горелку, и стало ясно, что это воздушный шар, пустой, еще не наполненный воздухом кожух. Разрозненные части шара соединили. Запалили горелку. Ворох колыхнулся, стал взбухать, выдавливал из себя вялые пузыри. Вскоре весь объем наполнился воздухом, и шар приподнялся над палубой — полосатая, сшитая из клиньев сфера, где голубое перемежалось с алым, зеленое с фиолетовым, а на выпуклой поверхности распростер царственные крылья золотой двуглавый орел с имперской короной и властительными державой и скипетром. Шар величаво колыхался на стропах, притороченный к палубе.
Покуда пассажиры спали и палубы оставались пустыми, матросы принесли и поместили в гондолу остывшие тела Куприянова, Круцефикса и Савла Зайсмана. Поставили в люльку в рост на специальных поворотных штативах. Двигатели поворачивали подставки, тела неторопливо обращались в разные стороны. К их рукам были приторочены тонкие струны — когда натягивались, руки мертвецов подымались, сгибались, разводились в стороны. Казалось, пассажиры воздушного шара управляют стропами, регулируют пламя горелки, выглядят вполне живыми и деятельными. В руках Савла Зайсмана находилась фотокамера, и казалось, он подносит ее к глазам, время от времени делает снимки.
Выход на корму был заблокирован охраной, доступ к шару закрыт. На верхней палубе были расставлены кресла, приготовлены места для прессы. Когда первые сонные пассажиры стали появляться из кают, заспанные выходили на палубу полюбоваться утренним озером или направлялись в ресторан для раннего завтрака, по громкой связи прозвучало сообщение:
— Дорогие гости теплохода, полно спать Г Эдак вы можете проспать Второе Пришествие. Просим вас пожаловать на верхнюю палубу, где вы сможете наблюдать красочное зрелище. Славные воздухоплаватели отправляются в стратосферный полет на воздушном шаре, чтобы сделать с высоты уникальные аэрофотоснимки. Милости просим, дамы и господа!
Никто не остался равнодушным. Все быстро проснулись, скопились на верхней палубе. В передних креслах разместились Есаул и посол Киршбоу. За ними пресса, телекамеры. Вокруг, взволнованные, восхищенные зрелищем шара, столпились пассажиры.
— Василий Федорович, — обратился к Есаулу посол. — А где уважаемый господин Президент?
— Дорогой Александр, он заглянул ко мне и извинился. Он на связи с Москвой, принимает утренние информационные сводки. Он подойдет чуть позже.
— Все-таки мы вчера засиделись. Не следовало под-кладывать в табак марихуану, гашиш и опиум.
— Эти коварные турки в загнутых чувяках переборщили с травкой. В следующий раз нас будут обслуживать выходцы из Марокко.
— Как жаль, что меня не взяли на воздушный шар.
— Ничто не упущено. Эта троица вернется, и полетим мы — Президент, вы и я.
— О'кей! — согласился посол и принялся созерцать. Взыграли сразу два оркестра — виртуозы Одессы и новоорлеанский диксиленд. Бравурно, пылко импровизировали на тему советской песни: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…» Матросы подскочили к воздушному шару, отвязали крепящие канаты. Чудесный пузырь воспарил, закачался, поплыл. Вспыхивал и угасал пышный язык пламени. Сверкала озерная вода. Летели чайки, плескались рыбы. Воздухоплаватели в гондоле поворачивались, управляли стропами. Савл Зайцев неутомимо щелкал камерой, делая с высоты уникальные снимки. Толпа на теплоходе ликовала, рукоплескала, посылала героям воздушные поцелуи. Шар являл собой восхитительное зрелище. Казался яйцом, которое несет в когтях двуглавый орел. Бледное пламя полыхало на солнце. Белоснежный корабль был связан с шаром стихией воды и огня, восторженными взорами, благоговейными поцелуями. Все завидовали трем отважным счастливцам, воспарившим над миром.
Соратники Есаула сидели в сторонке, недовольно бурчали.
— Надо действовать, а он мыльные пузыри пускает, — укоризненно поглядывал в сторону Есаула спикер думы Грязнов.
— Президент Парфирий не вышел. Небось документы подписывает о нашей с вами отставке, — хмыкнул прокурор Грустинов.
— Господа, а что, если в шарик пальнуть из снайперской винтовки СВД? Небось начнут кувыркаться. — Министр обороны Дезодорантов с интересом рассматривал шар в монокль.
Между тем к сидящему в кресле Есаулу приблизился капитан Яким. Он сменил свой белоснежный мундир на легкий английский костюм. Вместо украшавшего китель золоченого кортика в петлице красовалась белая роза.
— Господа не желают «Чинзано»? — обратился он к Есаулу и послу Киршбоу.
— Благодарю, так рано не пью, — отклонил предложение посол.
— А я, пожалуй, выпью, — сказал Есаул.
— Вам со льдом или без?
— Со льдом, — кивнул Есаул.
Слова «со льдом» и сопровождавший их кивок обозначали пароль, позволяющий капитану Якиму действовать. В гондолу воздушного шара был заложен фугас с радиовзрывателем. Капитан Яким поднялся в рубку и приблизил палец к крохотной антенне, направляющей радиосигнал. Полосатый и пышный шар, напоминавший восточный тюрбан, круглился высоко в синеве. Мягко полыхало пламя, вдувающее жар в полость шара. Невооруженным глазом было видно, как слаженно работают воздухоплаватели, управляя полетом.
Капитан Яким надавил кнопку. Высоко в небесах полыхнул взрыв. Гондола превратилась в белесую вспышку, распалась, стала осыпаться требухой. Шар разорвался, стал медленно оседать, теряя сферическую форму, превращаясь в струящуюся пеструю ткань. Обломки гондолы, останки людей просыпались в озеро. Вслед за ними, с большим опозданием, на воду опустилась пузырящаяся полосатая ткань, медленно погружалась в пучину. И в опустевшем сияющим небе, словно рокочущий гром, прозвучал пророческий стих Иосифа Бродского:
…Один топором был встречен,
и кровь полилась по часам,
другой от разрыва сердца
умер мгновенно сам.
Убитых тащили в рощу
(по рукам их струилась кровь)
и бросили в пруд заросший.
И там они встретились вновь…
В первую секунду на палубе возникла обморочная тишина. Затем раздался истошный женский вопль. Следом заголосили, завыли, стали разбегаться, давить друг друга. Люди метались по палубе, скатывались по лестницам, забивались в каюты. Кто-то силился спустить на воду шлюпку.
— Что это? — воскликнул посол Киршбоу. — Я не понимаю, что это?
— Прошу меня простить, я должен вас покинуть. Мое место рядом с Президентом, — сказал Есаул. Статный, бесстрастный, военной походкой оставил палубу, скрылся в недрах корабля.
Через несколько минут по громкой связи металлический голос произнес:
— Дамы и господа, просьба разойтись по каютам и соблюдать спокойствие. На ваших глазах совершен террористический акт, в котором погибли господа Куприянов, Круцефикс и Словозайцев. Подобные террористические акты произошли в других городах России. Есть жертвы. По предварительным данным службы безопасности, предпринятые действия являются согласованной акцией международной террористической сети «Аль-Каеда» в сговоре с боевиками Национал-большевистской партии и группами вооруженного националистического подполья. Есть угроза атаки на наш теплоход. Президент контролирует обстановку. В настоящий момент он связывается с военными округами, с ракетными частями стратегического назначения, с политическими партиями страны. Еще раз, господа, прошу сохранять спокойствие и оставаться в каютах. Через некоторое время Президент выступит с обращением к нации.
В каюту посла Киршбоу без стука вошел Есаул. Он был бледен, держался подчеркнуто строго. На узком лице с темными подглазьями играли желваки. Без разрешения сел. Минуту молча смотрел на взволнованного посла, доводя это волнение до предела.
— Господин посол, извещаю вас от имени Президента России, что в стране объявлено чрезвычайное положение. На неопределенное время отменяются отдельные статьи конституции. В частности, продлевается пребывание на президентском посту нынешнего Президента России. Об этом в ближайшее время будут извещены послы европейских государств, Индии и Китая. Мы нуждаемся в понимании и поддержке нашего стратегического партнера Соединенных Штатов.
— Это невозможно! — воскликнул посол Киршбоу. — Это противоречит установкам Госдепартамента! Противоречит нашим национальным интересам!
