-- Я думаю, Ирлику ничего не будет, -- хмыкаю я, вспоминая оленей в огненном кругу.
-- Кир, проводи?
-- Ща, -- Кир старательно отмывает руки и накидывает куртку.
Ирлик выскакивает первым и озирается. Я тоже высовываю нос полюбопытствовать, что же там за улов. Сначала не понимаю, куда Кир показывает, а потом доходит: вот эти три саркофага... Ирлик чиркает пальцем о свою щёку и подвешивает получившийся огонёк над головой. Кир отстёгивает защёлки и откидывает крышку ближайшего ящика -- а там исполинские рыбины, к счастью, уже неподвижные. Моя ихтиофобия вроде бы прошла, но проверять не очень хочется, особенно когда Ирлик с кровожадным блеском в глазах подхватывает верхнюю рыбину под жабры и ногтем вскрывает ей брюхо... В общем, я удаляюсь в дом.
-- Что мы будем со всем этим делать? -- спрашиваю в панике.
-- Солить. Вялить. Угощать, -- довольно улыбается Азамат. -- Ма заберёт часть, которые на севере не водятся. Алтонгирел тоже прихватит. Да и Айше что-то есть надо. Ирлик-хону обязательно на дорожку дадим. Ну и дворцовая кухня обогатится, я так думаю.
-- То есть, ближайшие пару месяцев питаемся одной рыбой, -- уныло вздыхаю я. -- Пригласить, что ли, пару дюжин гостей... Кстати, надо Хосу выложить, я думаю, он не откажется.
Сказано -- сделано, авось наш лесной приятель перестанет обижаться на Азамата и снова заглянет на огонёк.
Пока я хожу, Кир с Айшей накрывают на стол. Она довольно неуклюже двигается и плохо ориентируется в задаче, что, впрочем, понятно: если всю жизнь болеть, откуда узнаешь, как тарелки расставлять? Кир, однако, руководит чётко. Он у нас вообще чёткий паренёк.
Но вот и ужин на столе. Наедаемся до отвала, даже Ирлик, который уговорил не две, а четыре гигантских рыбины, а потом ещё добрался жареной. Азамат открывает бочонок пива, и некоторое время мы просто сидим и балдеем, пачкая носы в густой прохладной пене.
-- А что, Ирлик-хон, -- заговаривает Арон, с которого пиво сняло все остатки робости, -- богов тоже в школе учат?
-- Не, -- роняет Ирлик, мечтательно глядя в потолок. -- Никто нас ничему не учит. Так всю жизнь и ходим впотьмах.
-- Откуда ж у вас тогда старые записи по математике? -- резонно интересуется Арон. Я, правда, думала, он вообще весь разговор на эту тему мимо ушей пропустил, ан нет.
-- У меня был учитель, -- странным тоном отвечает Ирлик. -- Заставлял меня думать. Поначалу очень тяжело было.
-- А до того вы не думали, что ли? -- не сдерживается Кир.
-- Не-а, -- спокойно отвечает Ирлик. -- Мы, боги, для этого не приспособлены. Памяти вообще нет. Просыпаешься -- где я? Что вчера было? Кто друзья, кто враги? С вами, людьми, такое только после пьянки бывает, а у нас каждый день так. Вон духовник тебе подтвердит: хочешь от бога что-нибудь получить -- одаривай в тот же день. Забудет ведь! Тот же Учок. Ему подвластно плодородие, потому к нему все бездетные обращаются. А во время ритуала бездетная женщина на руках куклу держит, чтобы богу напоминать, зачем он пришёл. Так если ритуал затянуть, Учок иногда забывает, в чём дело, глядит, баба с мёртвым ребёнком, и давай его оживлять! Ну за мёртвыми-то ко мне идут, а я, естественно, такое безобразие прекращаю. Вот он и бесится, как такое, младший брат ему что-то запрещает! А что младший брат уже давно сильнее в десять раз и четыре обязанности выполняет вместо одной, это он не помнит!
-- Так что же получается, -- разводит руками матушка, -- все боги, кроме вас, беспамятные совсем?
-- Не все, -- поправляет Ирлик. -- Младшие с умом. Умукха и Укун-Тингир я лично воспитывал. Конечно, у меня не так хорошо получалось, как у моего учителя, Но они хоть числа знают. Для остальных-то есть только один и два, а дальше -- много. Ну и так, словом перекинуться можно иногда...
-- Я думала, вы с Укун-Тингир не в лучших отношениях, -- удивляюсь я и получаю тычки в оба бока: от Азамата и Алтоши. М-да, глупость сморозила...
-- А ты бы меня сильно любила, -- усмехается Ирлик, -- если б я тебя каждый день заставлял пересчислять имена всех известных вещей! Лапочка, как она отлынивала! И катаклизмы устраивала, и подсказки в облаках рисовала, даже шантажировать научилась! Я смотрел и диву давался, неужто и я такой же был, пока за меня не взялись?
-- А кто был этот ваш учитель? -- интересуется Азамат. -- Человек?
-- Это вряд ли, -- задумывается Ирлик. -- Он лет двести со мной возился, а может, больше, я ж себя не помню. Я и его-то еле вспоминаю, имени не знаю, вроде коротышка был, но сильный, гадюка, я с ним каждый день дрался, а ему хоть бы хны. Потом исчез. Кто его теперь разберёт, что он был за тварь... Я только начал во вкус входить, когда он сгинул. Сначала всё ждал, вдруг вернётся, а потом заметил, что память снова ухудшается, или, скажем, не могу понять, это дождь пошёл, потому что грибы растут, или наоборот. Испугался, я ж привык уже знать законы, по которым мир работает. Стал больше с людьми разговаривать, книги собирать, считать шишки на ёлках. Так, на чистом страхе, и до алгебры дошёл.
-- Да ладно, -- возникает Кир и получает от нас с Азаматом пинка под столом. -- Вы же бог, разве вы можете бояться?
Ирлик устраивает многозначительную паузу, опустошая свою кружку.
-- Забвение, мальчик мой, -- говорит он с расстановкой, повернувшись к Киру всем корпусом, -- это очень страшно. Потому что как только в него проваливаешься, уже не знаешь, как бывает иначе. Я смотрю на эти первобытные тени, которые называют себя старшими богами, и мне жутко до того, что я мёрзну в собственный месяц. Они ничего не знают и ничего не помнят, но решают, как жить всем людям на планете.
-- Позвольте, -- подключается Алтонгирел. -- Но ведь боги посылают нам предсказания, дают советы... Они... Ну, то есть, и вы тоже, -- видите будущее и решаете, как будет лучше для всех людей. Как же можно это делать без памяти?
-- Видим, да, -- подтверждает Ирлик. -- Можно увидеть будущее и повлиять на прошлое, но только если от этого не нарушается связь причины и следствия. Для тех, кто этой связи не видит вообще, она и не нарушается. А вот насчёт того, как будет лучше, тут... -- Ирлик раздувает ноздри, явно собираясь высказаться очень резко и от души, но вдруг отводит от Алтонгирела сверлящий взгляд и откидывается на спинку стула. -- Тут я лучше промолчу. Ты молодой ещё, горячий, и денег на безбедную старость не заработал. Я тут тебе под пиво наболтаю чепухи, а ты потом сгоришь на костре из собственных мыслей. Я лживый бог, -- Ирлик неприятно улыбается, щуря глаза. -- И вообще всё это выдумал только для того, чтобы выпросить у Лизы игру, а то мне скучно в горах среди бессловесных тварей.
-- Да легко, бери, -- поддерживаю я, пока Алтоша не упал в обморок под тяжестью не высказанного. -- Ты, правда, в пробник играл, а я сейчас полную версию оплачу, там двести уровней, на несколько месяцев хватит!
-- Прекрасно, -- отзывается Ирлик, растекаясь по столу и ненавязчиво пододвигая кружку в сторону Азамата и бочонка. -- Там такие пещеры красивые, надо будет в Короуле такие же сделать. С призраками, загадками и невиданными зверями. И ещё попрошу Укун-Тингир сделать мне водопад над входом в пещеру, чтобы через него закат смотреть. Воду не люблю, конечно, но красиво...
Под впечатлением от Ирликовых откровений Алтонгирел набирается пивом до дурноты, но так и не пьянеет. Матушка смотрит на него с осуждением и периодически качает головой, зыркая на Ирлика, мол, довёл человека. Ирлик и сам принял на душу немало, так что теперь лежит на столе, растопырив локти и блаженно улыбается, полностью игнорируя матушкину укоризну. Кир с Айшей и Алэком играют в гостиной в "поймай мелкого" -- Алэк резво ползает под креслами, а старшие дети устраивают на него облаву, при этом все трое азартно визжат и громыхают мебелью.
-- Лиза, тебе не пора ребёнка укладывать? -- спрашивает матушка.
-- Да куда, он весь день спал! Я себе не враг его на пике активности укладывать.
-- Ну как хочешь, -- она встаёт. -- А то я вот пойду отдыхать, могла бы и его прихватить. Но нет -- так нет. Аро-он, пошли спать.
-- Кто, я? -- удивляется Арон, глядя на мир сквозь хрустальную кружку.
-- Ты, ты. Хватит уже, небось на ногах не стоишь.
-- Мать, ты чего, я ж не маленький уже!
-- Это мне без разницы, -- решительно заявляет матушка. -- Жены твоей тут нету, присмотреть за тобой некому, только мне остаётся. Давай-ка, сынок, -- она покровительственно поглаживает его по плечу. -- Пойдём баиньки.
Арон отчаянно смотрит на Азамата, но тот увлечён разглядыванием узоров на руке у Ирлика и не реагирует. Приходится Арону вставать и топать наверх, а на ногах он и правда стоит плоховато.
Стоит им уехать на лифте, как в дверь скребут. Поскольку Алтоша прописался в туалете, остаётся только наше семейство с Ирликом и Айшей. Азамат, как-то странно покосившись на Ирлика и на меня, идёт открывать, а через полминуты приводит в кухню насторожённого Хоса.
-- О! -- радуюсь я. -- Привет! Объявился наконец!
Хос принюхивается и молчит. На мой возглас из гостиной высовываются дети.
