Достоинства предлагаемой заводской схемы были в том, что все дробильно-сортировочное оборудование попадало в зону работы мостовых кранов и, следовательно, его легко было бы ремонтировать простой заменой узлов. И, главное, была бы возможность на всех этапах подготовки сырья создавать страховочные запасы уже подготовленной шихты и подавать эту шихту на печи, если дробильно-сортировочное оборудование аварийно остановится. Кроме того, эта схема выглядела ощутимо более дешевой в строительстве, нежели традиционная схема Гипростали.
Мы показали эту схему ГИПу, и вот тут я увидел, как прореагировал на предложение завода Мортвин. Как только он понял, что мы предлагаем нетиповую схему, он тут же «отключился». Было видно, что он перестал нас слушать, а когда мы закончили, он тут же отказался от нашего предложения, сославшись на то, что при такой схеме в одной из стен цеха не будет ворот для въезда в цех пожарных машин, а такие ворота по строительным нормам и правилам полагаются через каждые 100 метров. И дальше меня поразило его поведение: мы с пеной у рта доказывали, что с нашей схемой будет удобнее работать, а Мортвин со стеклянными глазами фактически доказывал, что он будет проектировать цех для того, чтобы пожарная команда могла посмотреть на пожар внутри цеха, не выходя из пожарной машины. Издевательство было в том, что в цехе нечему было гореть — кокс, без специальной организации подачи воздуха для горения, вообще не подожжешь, а кварцит не горит. Что же касается транспортерных лент, то тушить пожар на них удобнее, когда они находятся на уровне земли, как в нашей схеме, а не в башнях и галереях, как в схеме Гипростали. Но ни авторитет главного инженера завода, ни авторитет двух начальников уже действующих цехов подготовки шихты впечатления на ГИПа не произвели — он категорически отказался даже обсуждать нашу идею.
Только позже, когда я уже занимался проблемами бюрократизма и когда присмотрелся к нашим «выдающимся советским конструкторам и ученым», то понял, что подавляющая их масса занималась тупым копированием: дали задание сконструировать атомную бомбу — пусть разведка украдет ее чертежи у американцев, а наши «отцы атомной бомбы» их перерисуют, возможно, и без ошибок; дали задание спроектировать более мощный цех — возьми чертежи старого и увеличь на них размеры; дали задание сконструировать ручную электродрель — купи в Германии электродрель фирмы «Бош», разбери ее и перерисуй детали. И тогда, если дело получится, то ты будешь большим гением и «отцом» чего-то, а если не получится, то виноват будет кто-то другой — разведчики, которые выкрали не те чертежи; работники нового цеха, которые дураки потому, «что такой же цех прекрасно работает»; или конструкторы фирмы «Бош», которые сконструировали плохую электродрель.
Причем, поймите меня правильно, я обеими руками за то, чтобы скопировать удачную вещь: зачем же велосипед-то изобретать? Но когда конструкторы и ученые только этим и заняты, то ведь они же отвыкают думать (если когда-то умели) и от этой своей профессиональной беспомощности боятся всего нового, даже если им это новое бесплатно предлагают. Вот и оцените те трудности, которые стояли перед Друинским, построившим с такими проектантами самый мощный в мире завод, который в целом по его базовой схеме и вышел на проектную мощность, а потом и перекрыл ее.
Вторая трудность, о которой необходимо вспомнить, это партийно-государственная власть.
Гнилая власть
Я гражданин СССР — я был им, я им и умру. Но до этого сделаю все, что придумаю, чтобы его восстановить. Однако я сделаю все, чтобы в новом СССР не было той вонючей власти, которая и привела мою Родину к гибели, ну а то, что нынешняя власть в тысячу раз более вонючая, меня не успокаивает. Напомнив это свое кредо, я хочу заняться кое-какими расчетами.
Начнем с завода. Во всем мире ферросплавным заводом считаются 2–3 ферросплавные печи мощностью до 27 МВА. Или одна печь, мощностью в 75 МВА. В СССР нормальным ферросплавным заводом можно считать 16 ферросплавных печей мощностью 21 МВА в двух цехах (к примеру, Серовский или Новокузнецкий), а Стахановский ферросплавный имел всего 8 таких печей. Друинский ушел с Ермаковского завода ферросплавов, в основном построив его полностью, и наш завод имел 16 печей мощностью 21 МВА, 6 печей мощностью 33 МВА и 4 печи мощностью 63 МВА, итого — 26 печей. По суммарной мощности наш завод втрое превосходил даже аналогичный средний отечественный завод, а о западных заводах и разговора нет. Крупнейшая металлургическая корпорация Японии «Ниппон стил», напомню, имеет и ферросплавное производство, на котором тогда производила 200 тысяч тонн ферросплавов, а мы производили их свыше 1 млн. тонн.
Если бы Друинский стал главным инженером на уже построенном Ермаковском заводе ферросплавов, с уже отлаженной технологией на опробованных печах, то и тогда его оклад по справедливости должен был бы быть втрое выше оклада других главных инженеров. Но ведь он еще этот завод и строил, а печей 33 МВА и 63 МВА не было еще ни в Союзе, ни в мире. А Друинский имел средний по Союзу оклад 330 рублей, да плюс 15 % «казахстанских», да плюс 40 % премии, если она была. Итого около 550 рублей в месяц. Мне пришлось читать рукопись воспоминаний одного полковника, последние 10 лет прослужившего у Москаленко в Инспекции Министерства обороны СССР. Полковник скрупулезно вспомнил и где что ел, и сколько получал. В 1978 году он вышел на пенсию и для ее получения был рассчитан его средний заработок: он оказался 712 рублей. Я сказал: ни хрена себе — за что?! Какая, к черту, у этих инспекторов ответственность? Не обрыгаться, когда тебя напоят в проверяемом тобой полку?
СССР, конечно, был в тысячу раз более справедливым государством, нежели нынешнее ублюдочное СНГ, но до справедливости и в нем было еще очень далеко. (Правда, один подполковник, служивший в космических войсках на Камчатке, очень удивился заработку полковника в Москве в 712 рублей, но это, думаю, потому, что этот подполковник не знал, что «Родину защищать» выгоднее всего не на ее границах, а в Москве, и не в полку, а в Министерстве обороны.) Но это, так сказать, присказка.
Ведь Друинский помимо завода построил и содержал в исправном состоянии процентов 60, если не больше, города с 50 тыс. жителей (остальные 40 % построили и эксплуатировали ермаковские ГРЭС, завод железобетонных конструкций, завод металлоконструкций, птицефабрика и остальные предприятия города). Причем Друинский это сделал совершенно бесплатно, поскольку партийная и советская власть в Ермаке нагло спихнула на него эти обязанности.
Теоретически дело должно было обстоять так. Друинский должен был согласовывать с проектантами чертежи завода, принимать у строителей и вводить в строй печи и производственные объекты завода, после чего выдавать на них Родине плановое количество ферросплавов. И все. Какая бы у него ни была зарплата — такая или в три раза больше — но государство платило ее Друинскому только за это. Однако помимо денег на строительство собственно завода государство выделяло заводу деньги и на строительство жилья для работников завода, и на строительство объектов соцкультбыта, пропорциональных числу работников завода, т. е. на строительство больниц, кинотеатров, магазинов, водоснабжения, канализации и т. д. и т. п. Вот эти деньги завод должен был передавать органам советской власти города Ермака, а эти органы должны были создать соответствующие организации, заказывающие строительство нужных городу объектов и эксплуатирующих эти объекты. И советская власть, возглавляемая партийной, нагло отказалась исполнять эти свои обязанности: промышленным предприятиям было фактически заявлено — это ваши работники, вот вы для них сами стройте и сами все поддерживайте в рабочем состоянии. Получалось, что в городе Ермаке совсем нет граждан города, а есть только работники промышленных предприятий, и эти предприятия и занимались жизнеобеспечением своих работников. В городе не было ни одного объекта жизнеобеспечения, который бы принадлежал собственно городу, даже не было ни единой собственно городской торговой точки — все принадлежало промышленным предприятиям, на худой конец, сельскому райпотребсоюзу.
Возникает вопрос — а за что же отвечала в городе партийно-советская власть, за что ее работники зарплату получали? А ни за что! Вернее, они отвечали за порядок. То есть если предприятия выполняли план и содержали город в порядке, то секретарь горкома и председатель горисполкома вылезали на трибуну и сообщали, что это благодаря их мудрому руководству Родина получила сотни тысяч тонн ферросплавов, миллионы киловатт-часов электроэнергии и т. д. А если случался беспорядок, то за него отвечали руководители предприятий, т. е. та же партийно-советская власть залезала на трибуну и объявляла (утрирую), что это из-за ленивого дурака Друинского в городе нехватка воды, из-за ленивого дурака Панасенко не хватает торговых точек и т. д. и т. п.
