— Все действительно так плохо?
Обманывать ее не было смысла.
— Боюсь, что да.
Ним решил не говорить о том, что уголовное обвинение будет предъявлено ее отцу в ближайшие несколько дней. И уж тем более не было смысла сообщать ей, что убытки “ГСП”, понесенные по вине Лютера Слоуна, оцениваются в двести тридцать тысяч долларов. И то, и другое достаточно скоро ей будет все равно известно.
— Странная вещь, — произнесла Карен. — Я всегда думала об отце как о самом честном человеке из тех, кого я знаю.
— Ну, я не ищу оправданий для твоего отца. Но полагаю, иногда бывают обстоятельства, когда люди вынуждены пускаться во все тяжкие. В любом случае я уверен: суд примет во внимание причины, толкнувшие его на это.
— Но у него не было крайней необходимости. В этом трагедия. О, мне нравились все те чудесные вещи, которые мой родители покупали для меня, включая “Хампердинк”. Но я могла бы обойтись без них.
Ниму не хотелось говорить Карен, что, приобретая для нее правдами и не правдами что-либо, ее отец хотел таким образом загладить свою вину. Пусть в этом разбираются психологи и судьи, прежде чем вынести решение. Но об одном он ее должен был предупредить.
— “Хампердинк” все еще у тебя?
— Да. Что бы там ни происходило, его еще не забрали.
— Я рад, тебе он понадобится на следующей неделе. В твой дом, как и во многие другие, электроэнергия будет подаваться с перебоями. В твоем районе это произойдет в три часа дня в среду, электричества не будет по крайней мере часа три. Тебе надо утром отправиться в госпиталь “Редвуд-Гроув”.
— Джози отвезет меня.
— Если будут какие-нибудь изменения, я позвоню. Кстати, я проверил резервный генератор в “Редвуд-Гроув”. Он в хорошей форме, и топливный бак полный.
— Это прекрасно, когда о тебе так заботятся. — К ней, кажется, возвращался оптимизм.
— Я действительно верю, что люди начинают осознавать реальность энергетического кризиса, — заметила Руфь Голдман, переворачивая страницы воскресного выпуска “Кроникл Уэст”.
— Если бы они слушали папу, — заявил Бенджи, — они бы поняли это раньше. Все засмеялись.
— Спасибо, — кивнул Ним Бенджи, — я ценю преданность.
Леа добавила:
— Папа, считай, что ты реабилитирован.
— Эй! — воскликнула Руфь. — Ты выражаешься просто убийственно.
Леа вспыхнула от удовольствия. Было воскресное утро, и вся семья собралась в спальне Нима и Руфи. Руфь была еще в постели; она только что покончила с завтраком, который ей принес на подносе Ним. Он встал пораньше, чтобы приготовить яйца с мелко нарезанной солониной — любимое блюдо всей семьи.
Два дня назад Руфь прилетела из Нью-Йорка после второго визита в институт “Слоун Кеттеринг”. До сих пор лицо ее было бледным и под глазами четко вырисовывались темные круги. Она призналась, что испытывает небольшую боль — это был побочный эффект после процедур. Она явно устала.
Прошло еще слишком мало времени, чтобы можно было оценить, насколько эффективно лечение, но при всех условиях через три недели ей предстояла еще одна поездка в Нью-Йорк, Руфь, однако, бодрилась: врачи, с которыми она говорила, выразили надежду на полное излечение.
Ним в свою очередь рассказал ей о том, что начиная со среды электроэнергия будет периодически отключаться. В их доме — тоже.
— Нет проблем, — сказала Руфь. — Мы просто все спланируем заранее. Да и мама будет приходить помогать мне. Послушай-ка, — Руфь уткнулась в первую полосу “Кроникл Уэст” и начала читать вслух:
“ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ БОРЬБА
Наша газета, стараясь быть честной и откровенной в своем мнении, признает, что по-новому осмысливает некоторые позиции, на которых мы стояли в прошлом.
Мы, как и многие другие, противились усиливающемуся развитию ядерной энергетики. Обеспокоенные возможностью выбросов в атмосферу, мы связывали себя с оппозицией угольным электростанциям. Мы поддерживали тех, кто сопротивлялся строительству дополнительных дамб для гидроэлектроэнергетических проектов под предлогом того, что живой природе, особенно рыбам, может быть нанесен ущерб. Мы протестовали против строительства геотермальных установок, опасаясь, что они расстроят экономику туристических зон.
Мы не извиняемся ни за одну из этих позиций. Наши взгляды на эти проблемы были и остаются во многом прежними.
Но в целом мы вынуждены согласиться с электроэнергетическими компаниями Калифорнии, когда они утверждают, что у них связаны руки и потому они не могут удовлетворить наши же собственные потребности в энергии.
Вместо того чтобы идти на разумные компромиссы там, где это следовало, мы сказали “нет” их предложениям.
Давайте вспомним об этом, когда в следующую среду погаснет свет.
Вероятно, мы заслуживаем того, что получили. Но при любых обстоятельствах пришло время для серьезной переоценки некоторых устоявшихся взглядов, как наших, так и противоположных”.
— Вот! — Руфь отложила газету в сторону. — Что вы все думаете об этом?
— Я думаю, им следовало упомянуть папу, — сказал Бенджи.
Руфь нежно потрепала его по голове.
— Хм, это похоже на извинение, — прокомментировал Ним. — Вот только опоздали они с ним на пять лет.
— А мне вообще все это неинтересно, — сказала Руфь. — Должно было бы интересовать, но нет. Все, что меня волнует сейчас, так это моя семья. Я люблю вас всех.
Днем, несмотря на то что было воскресенье, Ним отправился на работу: слишком многое оставалось несделанным. После трехдневного эпизодического отключения энергокомпания оказывалась на новой, неисследованной территории.
Главный диспетчер энергосистемы, к которому зашел Ним, сформулировал это так:
— Мы предполагаем, что все пойдет гладко и незаметно, верим в это. Но всегда есть какой-то фактор — неожиданность, мистер Голдман, — фактор “н”. Я нередко попадал в чрезвычайные ситуации и знаю, что сюрприз может поджидать нас где угодно и в любой момент.
— А сколько раз у нас уже возникал этот наш “н”?
— Достаточно много, чтобы убедиться, что всегда есть место для еще одной неприятности, мистер Ним, а иногда для двух, — бодро сказал диспетчер. — Во всяком случае, я так думаю.
Позже, по дороге домой. Ним размышлял о предстоящей неделе, о диспетчере и его факторе “н”.
Через час или два после того, как Ним направился домой, Георгос Арчамболт покинул свою квартиру в Норд-Касле. До вторника, на который он планировал операцию, оставалось всего ничего, и Георгос чувствовал себя более взвинченным, чем во все время пребывания в подполье. Ему мерещились слежка и преследование на каждом углу, он начал пугаться собственной тени. Все, конечно, оказывалось лишь игрой воображения. Без всяких осложнений он сделал запас еды, достаточный, чтобы продержаться до вторника, в который он решил взорвать “Ла Миссион”.
Заодно он купил воскресные газеты и на обратном пути к дому опустил в ящик конверт с этой дурацкой анкетой “ГСП энд Л”. Георгос было заколебался, стоит ли отправлять письмо. Но, увидев, что воскресная почта уже в ящике и новой выемки почты не будет до утра в понедельник, он опустил конверт в почтовый ящик.
Понедельник прошел относительно спокойно. Во вторник же, с самого раннего утра, начались неприятности.
Природа, как будто вступив в заговор против “ГСП энд Л“, в самое неподходящее время атаковала геотермальный участок в горах Сивиллы.
Глубоко в земле под Старым Десперадо — однажды он уже вырвался из-под контроля, и его до сих пор не удалось полностью обуздать — оседание породы открыло путь новому геотермальному потоку огромной мощности. Поток устремился к поверхности с невероятной силой. Зрелище было захватывающим: фонтан грязи, камней, породы, взметнувшийся в воздух, наводил на мысль об апокалипсисе.
То, что поднимается вверх, должно опуститься вниз. Тонны грязи были разбросаны по всему геотермальному участку.
К счастью, выброс произошел в два часа ночи, когда только горстка рабочих находилась на дежурстве; вдобавок все они оказались в укрытии. Поэтому ни погибших, ни раненых не было. Как хорошо, что выброс произошел в ночное время!
Но распределительной и трансформаторной площадке геотермального участка повезло меньше. Как и линии электропередачи, она была обильно покрыта жидкой грязью, а грязь, как известно, проводник электричества. В результате произошло короткое замыкание, и поток электроэнергии, поступавшей в систему “ГСП” от генераторов, работающих на геотермальных источниках, был прерван.
Никаких крупных разрушений не было. Все, что теперь требовалось, так это крупномасштабные очистительные работы, которые должны были занять два дня. Что же касается Старого Десперадо, то его бешенство на том и закончилось. Он угомонился и периодически, словно закипающий чайник, выпускал ничему и никому не угрожающие струи пара.
